После приличной порции жаренного на решетке мяса, спрыснутого лимонным соком, клонило в сон, да еще пиво которое он употреблял в огромных количествах, делало веки тяжелыми, а голову неподъемной.
Он выпил еще бутылку крепленого пива, затем, качнув отяжелевшей головой, в поисках еще одной бутылки пошарил возле шезлонга. Не найдя, чем то ли взбодрить себя, то ли окончательно погрузиться в дрему, встал, едва не опрокинув легкий шезлонг, и, покачиваясь, направился за пивом в дом.
Вечерело, густой сад проглотил склонившееся к горизонту солнце, и над деревьями повис красноватый ореол, с каждой минутой теряющий свою окраску. И небо теряло свой традиционный голубой цвет, на востоке оно уже стало серым, а ближе к западу смешалось с лучами уходящего солнца и стало похоже на недозрелый апельсин.
Вместе с шипением пива, вырвавшегося из бутылки, Левин услышал злобный лай собаки. Он выглянул в окно, сдвигая в сторону тюлевую занавеску, и увидел человека, неторопливо шагающего по тропинке, замысловато проложенной между деревьями. Затуманенным взглядом Борис проследил за неясным силуэтом, шагнувшим мимо собаки и поднявшимся на террасу, и встретил его в распахнутой настежь двери комнаты.
Первая мысль - Лев Радзянский. Борис ожидал услышать насмешливое: «Привет, Боря! Вот ты и стал моим клиентом. Не молчи, друг, поздоровайся со старым приятелем. Я все провода оборвал, названивая тебе. Хорошо устроился». И вместо того, чтобы обвести руками просторную комнату, в которой витал кисловатый запах пива с примесью свежеструганой доски, призрачный облик Араба остался недвижим.
Почему он тратит время на пустые разговоры, почему застыл в ожидании? Он должен выложить на стол склянку с сакситоксином, шприц и моток капроновой веревки. «Я предлагаю тебе на выбор два варианта: либо ты закатываешь рукав и делаешь себе инъекцию, либо просовываешь в петлю голову».
Безвыходная ситуация подтолкнула Левина на активные, точнее, на бесшабашные действия, граничащие с отчаянием, поскольку тягаться силами с Радзянским было по меньшей мере глупо.
Борис прыгнул неожиданно, словно чья-то сильная рука швырнула его от окна. Он замахнулся бутылкой, пытаясь в прыжке попасть Льву в голову. Но не попал. Опрокидывая стул, он оказался у входной двери. Мгновенно ориентируясь, попытался выскочить во двор, но та же сильная рука скрутила его, колено надавило в середину спины, причиняя адскую боль.
- Стой, стой, Лев!..
- Борис Михайлович! Что с вами? - Костя Шерстнев ослабил хватку и сильным движением перевернул Левина на спину. - Борис Михайлович, это я, Костя. - Вглядевшись в мутные, подернутые болезненной синевой глаза Левина, Костя покачал головой: - Да вы никак нажрались, поручик.
Костя учился на четвертом курсе МГУ. Он не был похож на отца или деда, скорее - на мать: круглолицый, чернявый, с улыбчивыми карими глазами. Дед запретил внуку появляться на даче, тем самым лишив его «базы», где он с однокурсниками устраивал вечеринки. Вот и сейчас он приехал не один: в машине сидели его девушка и приятель с подругой. Костя решил проверить, гостюет ли Борис Михайлович или уже съехал.
И вот сейчас, глядя на Левина, убеждался, что тот действительно «съехал» или близок к помешательству: ни с того ни сего бросился на хозяина с бутылкой, целясь ею в голову!
- Эй, Борис Михайлович! Вас метраж не удовлетворил, что ли? Или обои в комнате не понравились? - На всякий случай Костя придерживал разбушевавшегося гостя за руку.
- Костя?! - С трудом, но достаточно быстро Левин начал приходить в себя. - О черт... Рад тебя видеть.
- Я вижу. Можно отпускать?
- Да, я встану. Извини, что-то пригрезилось.
Косте впору рассмеяться над наивными словами гостя, но глаза его оставались настороженными, в любую секунду он готов был к очередному нападению. И вообще ему было не по себе, впервые парень сталкивался с человеком, у которого шляпа набекрень.
- Хорошие у вас грезы! Вы сегодня в зоопарк не ездили?
- Почему в зоопарк?
- Судя по вашим крикам, вам пригрезился лев. А вы решили остановить его бутылкой: «Стой, стой, лев!»
«Что это на меня нашло?» - недоумевал Левин, но ответ знал: Лев Радзянский. Человек, которого он продал, не выходил из головы ни на минуту. И Борис ждал его, вздрагивал от каждого постороннего звука, резко оборачивался на лай собаки. Знал, что Лев поступит по справедливости, но прежде узнает всю правду; на то, чтобы самому прийти к бывшему другу, Борису не хватало силы воли. А ведь в последнем случае Левин мог рассчитывать на снисхождение Араба. Это «снисхождение» не унизило бы до конца, но как посмотреть в глаза товарищу? Так и так встречи не избежать, однако Борис оттягивал этот момент, одурманивая себя спиртным. И вот, похоже, прозвучал контрольный звонок.
Западная часть неба, проглядывающая за садом, темнела на глазах, теряя оранжевые полутона, деревья сбросили с себя ауру канувших за горизонт солнечных лучей, и все в округе стало погружаться в наступающие сумерки.
Темнело и в комнате. Но оба - и Борис, и Костя - видели друг друга отчетливо.
- Ты ночевать останешься? - спросил Левин, поднимая с пола бутылку и допивая остатки пива.
- Хотел было, - неопределенно ответил парень. - Теперь поедем в другое место.
- Так ты не один?
- Нет, не один.
- С подругой? - попробовал угадать Борис и надолго задумался. Хмель прошел, но голова была тяжелой, соображал он с трудом. Наверное, от этого да еще чувствуя полную опустошенность, с отчаянием он принял решение: - Никуда не уезжайте. Мне самому нужно съездить в одно место.
- Надолго?
Борис неопределенно покачал головой:
- Не знаю. - Потом, спохватившись, добавил: - До утра меня точно не будет. Так что...
- Как хотите... - Косте было наплевать, куда и как доберется в таком состоянии гость деда, лишь бы побыстрее и надолго. Однако на время почувствовал себя неуютно, словно выгнал этого человека. - Львы дорогой не повстречаются? - спросил он.
- Только в конце пути. - Криво усмехнувшись, Борис подхватил со стола сотовой телефон Василия Ефимовича и, кивнув на прощание парню, вышел из дома.
Борис выбрался на дорогу и в течение двадцати минут безуспешно пытался остановить попутку. «На электричке быстрее доберусь», - подумал он и направился к станции. Миновав пустующий в это время мини-рынок, Левин поднялся на платформу и купил билет. Электричка до Москвы ожидалась через двадцать минут. Коротая время и чувствуя во рту похмельную горечь, купил в ларьке бутылку «Жигулевского».
«А вдруг сейчас его нет дома? - подумал он. - И вообще, почему я решил, что Лев должен быть у себя?»
Платформа освещалась по всей длине, многочисленная толпа дачников равномерно рассредоточилась, готовая, как всегда, приступом взять последнюю электричку до города. Борис прошел в начало перрона, отошел к противоположному от рельс краю, подальше от неспокойной толпы, куда не достигал свет от фонаря, поставил недопитую бутылку к ногам и, не мешкая, набрал домашний номер Радзянского. Когда Лев ответил, голос Бориса прозвучал спокойно:
- Здравствуй, Лев. Это Борис.
- Ну надо же! - Он услышал в ответ злобную саркастическую интонацию. - Дай-ка я угадаю. Сейчас ты принимаешь серную ванну, после чего тебя проводят на очаг. И вот ты решил узнать, как скоро ждать и меня в гости.
- Погоди, Лева, ты многого не знаешь. Я не набиваюсь в помощники, но...
- Что ты делаешь?! Не набиваешься? Ах ты, свинья!
- Ладно, пусть я свинья. А ты глупец. Слепой глупец. Если бы тебе хватило ума поставить в ряд тех, кто с твоей помощью угодил, как ты выразился, в серную ванну, смог бы понять многое, узнать имя человека, кому было это на руку. Пораскинь мозгами, Лева!
- Я не собираюсь обсуждать по телефону ни эту тему, ни любую другую. Чего не скажешь о тебе. Тебя хватило только на телефонный звонок, и ты надеешься отделаться разговором по проводам.
- Ну почему... Если ты никуда не собираешься, я могу приехать. Точнее, я уже в пути, жду электричку. Хотел доехать на такси, но в этой дыре...
- И не боишься, что за дочь я порежу тебя на куски? - не дослушав, спросил Радзянский.
Рука Бориса остановилась на полпути к бутылке. О какой дочери говорит Лев?
В громкоговорителях прозвучало сообщение о прибытии электрички. Вдали показались огни, которые нагонял нарастающий металлический звук электропоезда.
Видимо, Радзянский услышал в телефонной трубке сообщение, разнесшееся по перрону.
- Значит, скрываешься где-то за городом. Дачу купил или снимаешь?
- Снимаю. При всем желании ты не смог бы найти меня. Ведь ты искал меня? Наверное, решил, что самое безопасное место - моя квартира.
- Я был у тебя. Только совсем по другому поводу. Ты помог мне одной вещью.
- Какой же?
- Работой Кандинского.
- "Опрокинутый треугольник", что ли? Плевать!.. Хотя в этом есть какая-то чертовщина. Опрокинутый треугольник. Три грани, три острия. Ты, я и Василий Ефимович. - Борис пьяно рассмеялся. - Треугольник опрокинулся, Лева! А вот теперь спроси меня, у кого я отдыхал эти дни.
- Мне все равно.
- Да нет, тебе не должно быть все равно. И не будет. Ну, спроси меня... Не хочешь? У Василия Ефимовича.
- Даже так?.. Значит, ты вдвойне свинья. И старик не спросил, от кого ты прячешься?
- Сказал бы я тебе.
- Да ты никак совсем охамел.
- Это не хамство, просто ты меня не так понял.
- И когда ж ты успел с ним связаться, сукин сын?
- Намекаешь на его отъезд? Так вот, Лева, я «связался» с ним давно, когда он и не помышлял об отъезде. Удивлен?
- С недавних пор я вообще забыл это слово.
- Ладно, Лева, я скоро приеду и обо всем расскажу.
Сосредоточившись на разговоре, Левин видел покачивающуюся в нетерпении людскую массу, которая серой стеной отгородила его от железнодорожного пути, однако не видел, что происходит позади него. Прислушиваясь к разговору, из темноты к нему приближались два парня.
На одном была засаленная ветровка и кепка, надетая козырьком назад. На втором рубашка с короткими рукавами и мятые брюки. Оба были непримечательной внешности; обращали на себя внимание разве что беспокойные, страждущие глаза и изгибы локтей, испещренные следами от инъекций. Первый толкнул товарища локтем, услышав голос Левина: «Хотел доехать на такси, но в этой дыре...» Стало быть, клиент при деньгах. Впрочем, даже за мобильный телефон можно получить неплохие деньги, которых хватит на две-три дозы. Они знали человека, охотно покупающего ворованные или утерянные кем-то «трубы».
На Левина они обратили внимания сразу, едва тот взошел на платформу и купил пива: прилично одет, не дачник, вернее, не «пахарь», как подавляющее большинство пассажиров, из нагрудного кармашка торчит мобильник. И вот, как по заказу, послонявшись по перрону с бутылкой пива, отошел к самому краю.
Огни электрички пробежали по перрону, на короткие мгновения освещая и наркоманов, и Левина, который все еще сидел на корточках и соображал, о какой дочери говорит ему Радзянский. Чуть разбавили темноту светящиеся изнутри окна электрички. Они-то и вывели Бориса из кратковременного ступора: он мог опоздать.
- Все, Лев, я еду.
Он нажал на клавишу отбоя и встал.
Теперь парни не опасались быть замеченными: все до единого пассажиры, толкая друг друга, устремились к распахнутым дверям. Единственный человек, который мог заметить их, был помощник машиниста электропоезда. Держась за поручень, он наполовину высунулся из головного вагона и наблюдал за посадкой. Однако он всматривался вдоль перрона и не замечал, что творится справа от него.
Опережая Левина, парень в ветровке метнулся к нему и ударил по голове коротким металлическим прутком. Падая, Борис получил еще один удар. В этот раз наркоман промазал, двинув жертву по шее. Подоспел второй, и они оттащили тело еще дальше, в самую темноту. Их беспокойные руки зашарили по карманам, освобождая их от денег, щелкнули браслетом часов, из безвольной ладони забрали сотовый телефон.
- Порядок, - бросил первый.
- Тресни ему еще раз.
- Зачем?
- Чтобы не толкал людей на преступления.
Дежурный, одетый в камуфлированный костюм и стоптанные туфли, находился возле кассы. Он поджидал кассиршу, закончившую работу, чтобы успеть на эту, последнюю, электричку и добраться до города.
В первый вагон в это время садились удачливые приятели. Они успели вовремя: помощник машиниста дождался дежурного и кассиршу и скрылся в кабине. Парни расположились рядом со стоп-краном и довольно посмеивались, мысленно переставляя буквы: стоп-кран в глазах наркоманов превратился в нарк-пост.
С нарастающим шумом электричка понеслась в сторону города, оставляя на перроне неподвижное тело Бориса Левина.
* * *
Радзянский нервно ходил по комнате, веря и нет в скорое свидание с Борисом. Когда Лев положил трубку, первые мысли были о Шерстневе - наверное, потому, что именно на нем и закончился разговор с Левиным. «Выходит, находясь в гостях у Шерстнева, не зря я подумал про Бориса, даже слегка удивился, что старик ни разу не вспомнил его. А вот сейчас выясняется, что Василий Ефимович намеренно не упоминал имени „европейца“ Левина, так как и ему оказывал услугу. Старик просто не мог не объединить два обращения за помощью, тем более что исходили они от двух друзей, прозвучали едва ли не в одно и то же время. Теперь, скорее всего заинтригованный, он ждет, когда и чем закончатся недомолвки двух приятелей, которых скосила прямо-таки эпидемия личных проблем».
И снова сомнения - увидит он вскоре Бориса или нет? Может, его злость усилится, а может, заглохнет, и Лев вначале выслушает приятеля. А потом...
Не перед глазами, а где-то в подсознании против воли промелькнула агония Левина, которой предшествовали слова: «На что ты рассчитывал, Боря? Что меня уберут раньше, чем я доберусь до тебя?» Кровь была повсюду: на стенах его квартиры, потолке, залила мебель и окна. Борис лежал в луже крови и не двигался, только глаза жили на его пепельном лице. Они мутно смотрели сквозь неплотно прикрытые веки, и в них не было боли, тем более раскаяния, - ничего, они казались пустыми. Только слеза, застывшая в уголке глаз, смотрелась нелепо, словно плевок, и в ней отражался желтоватый свет настольной лампы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44