Если бы он не пережидал на к
рылечке юнцов с пивными бутылками, Федя был бы жив. Если бы он догадался об
ъехать пробку, Федя был бы жив!
Они вместе начинали работать Ц прошли все, и огонь, и воду, и медные трубы,
как водится. Они девять лет делали одно дело. Феде не было равных в том, что
называлось модным словом “дизайн”, Ц он видел этот мир иначе, чем больши
нство остальных людей, и умел это выразить так, что все вдруг понимали Ц н
у да, да, конечно, именно так и только так, почему же раньше-то никто этого н
е замечал?! Он любил всех бездомных собак, и кормил их, и пристраивал знако
мым. Еще он любил сосиски, детективы, Стинга, кино про любовь и растворимый
кофе, который Арсений однажды в приступе самодурства запретил в конторе
, только у Феди в столе была банка, и он потихоньку отсыпал оттуда, играя по
всем правилам Ц в начальника и подчиненного.
Федя то и дело влюблялся, и все в каких-то дурех, и жаловался, и печалился, и
вздыхал, а Троепольский только раздражался Ц он-то никогда и ни в кого не
влюблялся, потому что это мешает работе, а он умел только работать, и боль
ше ничего.
Как он станет работать без Феди?!
Он вдруг понял, что сейчас заплачет, что уже плачет, потому что щекам стало
горячо, а в горле как-то очень узко, и в глазах странно дрожало и двоилось.
Последний раз он плакал, когда ему было лет пятнадцать. Бабушка умерла, и и
менно тогда он понял, что умрут все, и испугался, и плакал от испуга и горя.

Он прижал пальцы к глазам, очень крепко, чтобы загнать обратно слезы, и заг
нал.
Он не знал, что ему делать дальше. Что вообще делают в таких случаях? Куда б
егут? Кому звонят?
Зачем-то он собрал с пола остатки своих очков и горкой выложил битое стек
ло на край сверкающего письменного стола.
Он мог бы остановить убийцу Ц в прямом смысле слова остановить, схватив
за рукав. Он не вернул бы обратно Федю, но хотя бы знал, кто во всем виноват.
А он не остановил!
Из книжек и фильмов он помнил совершенно точно, что нельзя ничего трогат
ь на “месте происшествия”, но он должен был знать, что здесь случилось! Он
перебрал все диски, стопкой выложенные на столе, Ц музыка, музыка, опять
музыка, установочная программа, последний проект, который делали для авт
омобильного завода. Собственно, пока его делал один Федя, остальные подк
лючатся на более поздней стадии, когда Федя наваяет что-нибудь сказочно
красивое, а Троепольский одобрит, добавит от себя немного красоты и “зап
устит проект в работу”.
Из набора дисков никак нельзя было узнать, что случилось. Он огляделся по
сторонам с тоской и страхом, чувствуя, как необратимо и навсегда меняетс
я мир вокруг него Ц и прежний, легкий, свободный, веселый, не вернется бол
ьше никогда!
Ни следов, ни оброненного носового платка с монограммой, а лучше бы с адре
сом, ни сигаретного пепла, ни разорванного в клочья договора, ничего, что м
огло бы навести Троепольского хоть на какую-нибудь внятную мысль. Зачем?!
За что?!
Так тоскливо ему было, так гадко, так отвратительно в одной комнате с тем н
епонятным, что раньше было Федей, что он все время заставлял себя смотрет
ь строго на какой-нибудь предмет или в стену, не смотреть на то ужасное, на
полу.
Он вызвал милицию Ц долго объяснял, что не знает адреса, по буквам диктов
ал фамилию. “Как? Ц устало спрашивала тетка в трубке. Ц Еще раз повторит
е. Тобольский?”
Дожидаясь этой самой милиции, он ушел на лестницу и сел на ступеньку, рядо
м с прикрученной сигаретной банкой, издававшей немыслимую вонь, и курил,
и заставлял себя не думать ни о чем.
Самым трудным было заставить себя не думать о том, что в двух шагах от него
был человек, убивший Федю, а он упустил его.


* * *

Найти место для машины в тесноте и давке Газетного переулка всегда было
задачей не для слабонервных, а Полина в этот вечер как раз оказалась слаб
онервной. Одного она подрезала так, что он шарахнулся от нее вправо и заби
лся за фонарный столб, второго загнала в сугроб, а третьего просто вытесн
ила с единственного пятачка, куда он пытался припарковаться.
Ц Идиотка! Ц опустив стекло, заорал этот самый третий. Ц Дура, блин! Куд
а тебя несет, ты че, не видишь меня, что ли?!
Ц Вижу, Ц пробормотала Полина себе под нос, выкрутила руль, прицелилась
, нажала на газ. Тот, за опущенным стеклом, ахнул и вытаращил глаза. Ее бампе
р замер в сантиметре от его бампера, и она лихо сдала назад Ц зарулила.
На заднем сиденье были портфель, пакет с бумагами и Гуччи. Портфель и паке
т она выудила легко, а Гуччи забился в самый угол и трясся мелкой припадоч
ной дрожью.
Ц Ты че?! В морду захотела?! В морду, что ли, дать тебе?! Дубина стоеросовая! Т
ы че, не понимаешь, сколько твоя, блин, уродина стоит и сколько моя машина?!

Ц Гуччи, Ц позвала Полина, по пояс свешиваясь на заднее сиденье, Ц иди с
юда, Гучинька!
Достать песика было никак невозможно. От страха перед тем, что вопило так
близко, за тоненькой автомобильной дверцей, за грязным стеклом, бедный Г
уччи уползал в дальний угол, косил выкаченным карим глазом, поджимал лап
ы и, кажется, начал икать.
Ц Ездить научись, оглобля! Повезло тебе, что я сегодня добрый! Дура, блин, у
родка! В морду бы тебе дать по справедливости, да неохота мне пачкаться об
тебя!..
Машины даже не сигналили, а ревели и стонали, потому что жаждавший справе
дливости мужик, бранившийся у нее за стеклом, бросил свою драгоценную та
чку прямо посреди переулка, и движение встало, и пробка образовалась, и по
рядок нарушился.
Ц Гучинька, Ц уговаривала Полина, Ц пойдем, заинька.
Заинька отодвигался все глубже и теперь уже отчетливо икал от страха.
Порода называлась “Китайская хохлатая”. Очень, очень редкая и драгоценн
ая порода. И главное, дивной красоты. Все тщедушное тельце голое и розовое
, как у младенца. Немного жидкой шерстки на лапах, эдакая кисточка на хвост
е и подобие дамской прически “с начесом” на макушке и на растопыренных, к
ак у летучей мыши, ушах. Этот представитель китайских хохлатых был как-то
по-особому, трогательно несчастен, выкаченные глаза смотрели с каким-то
особенным трогательным ужасом, а задница была особенно голой.
Полине его сплавила подруга Инна, улетевшая кататься на лыжах. Инне неку
да было его деть Ц кататься на лыжах с китайской хохлатой в руках было бы
невозможно, а только для сидения на руках данная собачка и была предназн
ачена. Инна предполагала, что “хохлатого” заберет мама, которая, как назл
о, в это время отправилась на Дальний Восток, то ли покупать, то ли продава
ть какие-то верфи. Решив не откладывать из-за Гуччи покупку или продажу в
ерфей, редкого песика привезли Полине. Обцеловали обоих, оставили кучу н
аставлений, специальной еды, несколько изящных пальто, в которые следова
ло наряжать зверя перед выходом на улицу, несколько изящных ошейников, к
оторыми следовало украшать зверя перед выходом в свет, и укатили, а Гуччи
остался. Он сидел на полу в Полининой квартире, вовсе не предназначенной
для содержания таких тонких натур, тоскливо смотрел на нее выпуклыми кар
ими глазами, встряхивал ушами и трясся крупной дрожью. С тех пор она кажды
й день брала его с собой в контору, ибо одного его оставлять было никак нел
ьзя, и на работе почти не поднималась с кресла, потому что Гуччи трясся у н
ее на коленях.
Ц С-сука! Ц выдал последний аккорд темпераментный водитель и сделал не
приличный жест в сторону своей иномарки, перегородившей тесный переуло
к. Другие машины, выстроившись за ней, выли, не переставая. Ц И ты сука, и со
бака у тебя, сука… уродка!
“Сука” как раз была кобелем, но Полина возражать не стала. В конце концов,
она сделала то, что было ей нужно, Ц заехала на единственный свободный пя
тачок, а уж кто там что при этом про нее подумал или сказал, какая разница!

Она вытащила Гуччи, который от ужаса втиснулся между дверью и задним кре
слом, и запихала его себе за пазуху. Он тут же поехал вниз, и она потуже подт
янула пояс пальто. Водитель вдалеке уже садился в свою машину Ц слава бо
гу! Ц но, завидев, что она вышла, повторил свой изысканный жест на этот раз
в ее сторону. Она отвернулась. Держать Гуччи, портфель и пакет и еще закрыв
ать машину было очень неудобно, но она закрыла и заковыляла по ледяным ко
чкам к подъезду. Идти было довольно далеко. Хорошо, что хоть так удалось пр
ипарковаться. Обычно она оставляла машину на Никитской. Повезло ей сегод
ня.
Слава богу, давешний водитель не знает, как ей сегодня повезло
. Вспомнив, она чуть не уронила пакет, и Гуччи завозился и затрясся сильнее
, почувствовав ее беспокойство.
Мимо пронеслась машина.
Ц Дылда, блин! Ц крикнул ей в лицо ее обидчик.
Ц Идиот, Ц бодро отозвалась она.
Трудно делать вид, что ей все равно, когда на самом деле это не так. Но она де
лала.
В офисе в восьмом часу был самый разгар дня. Никто и не думал уходить, все ж
дали шефа, поехавшего добывать у Феди печать.
В круглом кресле скучал курьер, который привез договоры, чтобы на них пос
тавили эту самую печать.
Ц Давно сидит? Ц тихонько спросила Полина у новой секретарши, стаскива
я пальто. Гуччи вывалился из теплой ткани, она подхватила его и осторожно
посадила на стул.
Секретарша сделала круглые глаза и спросила, можно ли потрогать песика.
Полина разрешила и вновь спросила про курьера.
Шарон Самойленко заскучала и ответила, что точно она не знает, так как в эт
о время выходила.
Ц В какое время? Ц раздражаясь, спросила Полина. Вот, решила Лаптева рож
ать ни с того ни с сего, и они все теперь без нее пропадут!
Шарон немного подумала и сказала, что этого она точно не знает, потому что
в это время выходила.
Ц Вот теперь все ясно, Ц подытожила Полина. Ц А шеф? Не звонил?
Шарон повеселела и радостно ответила, что звонила ему сама.
Ц Когда он приедет?
Секретарша молчала и смотрела на Полину.
Ц Или вы выходили и тогда, когда ему звонили?
Ц Не-ет, Ц возмутилась бедная юная Шарон, Ц как же я выходила, когда я ем
у звонила!
Клинический случай. Помочь ничем нельзя.
Полина подхватила Гуччи, собрала свои многочисленные пожитки и двинула
сь в сторону своей комнаты.
Ц Девушка, Ц с тоской вопросил ей в спину курьер, Ц вы не знаете, долго м
не еще сидеть-то?
Ц Сейчас узнаю, Ц не оборачиваясь, пообещала Полина.
Она дошла до своей двери Ц у нее был отдельный кабинет, Троепольский пос
ле ремонта создал ей все условия, Ц выпустила Гуччи в продавленное крес
ло и прикрыла его пледом. Плед мелко задрожал.
Она покидала на пол сумки и дошла до Гриши Сизова, именуемого в конторе Гр
иня, третьего по важности человека в конторе.
Ц Гринь, прости, пожалуйста, ты не знаешь, когда Арсений будет?
Ц Понятия не имею, Ц бодро ответил тот. Ц У Федьки ни один телефон не от
вечает, ни мобильный, ни домашний. Может, Арсений его в больницу поволок ил
и куда там еще…
Полина помолчала.
Ц А шефу ты не звонил?
Ц Да не звонил я! Ц с досадой сказал Гриня и даже на секунду оторвался от
своего компьютера, чтобы взглянуть на нее. Ц Ты что, не знаешь его? Я ему по
звоню, а он мне… по лысине, да? Ц И Гриня энергично постучал себя по заросш
ей густыми волосами макушке. Ц Если тебе надо, звони ему сама.
Ц Да мне не надо, но курьер-то сидит! Сколько ему еще здесь прозябать?
Ц А чего ему не сидеть? Ты скажи инвалидке нашей, пусть она ему кофе подне
сет и бубликов каких-нибудь.
Ц Бубликов, Ц пробормотала Полина, Ц понятно.
Ц Пошли лучше со мной в кино, Ц предложил Гриня весело, Ц фильм Ц блеск
. Про то, как людей пожрали пауки.
Ц В самый раз тебе такое кино смотреть.
Ц А какое же мне смотреть? Про любовь-морковь?
Он опять оглянулся, зубы сверкнули на загорелом лице, сказочная улыбка б
удто полоснула ее Ц хорош, хорош был третий человек в конторе, только у не
е уже иммунитет выработался после того, как она переболела первым.
Полина отступила в коридор, ей не хотелось вести с Гриней игривые разгов
оры, особенно про то, как людей пожрали пауки, и он закричал вслед ей, что хо
тел бы посмотреть сайт “Русского радио”, если там хоть что-то готово.
Ц Все готово, Ц пробормотала Полина.
Ц Ну что, девушка? Ц встрепенулся курьер, как только она показалась в ко
ридоре. Ц Узнали?
Ц Нет пока, но сейчас узнаю.
Она вернулась в свою комнату Ц Гуччи под пледом переполошился, поднял г
олову и встопорщил уши, прислушиваясь, Ц набрала собственный мобильный
номер и нажала на пластмассовую кнопку, как только прозвучал первый дал
екий сигнал. В сумке что-то пискнуло и затихло.
Ц Алло, Ц фальшивым голосом сказала она в тишину и пустоту трубки, Ц Ар
сений, это я. Прости, пожалуйста, что отрываю, но когда нам тебя ждать?
Не было в трубке никакого Арсения, но она знала, сколько ушей прислушивае
тся сейчас к ней, в том числе, может быть, и уши лютого врага.
До сегодняшнего дня она и не подозревала, что у нее есть враги.
Ц А курьеру что делать? Хорошо, передам. Приезжай скорее.
Она еще некоторое время подержала трубку в ладони, а потом осторожно опу
стила ее в пластмассовое углубление и выглянула в распахнутую дверь.
Ц Ждать не нужно, Ц сообщила она курьеру, Ц он опаздывает. Мы пришлем до
говоры с кем-нибудь из наших. Завтра, скорее всего.
Ц Вот спасибо вам, девушка, Ц прочувствованно сказал курьер и поднялся
, и сразу стало видно, что он намного ее ниже. Впрочем, почти все на свете муж
ики были намного ее ниже, так уж получилось. Надо было идти на подиум и том
но шататься под музыку, покачивая костлявыми бедрами, Ц именно так Поли
на представляла себе профессию модели, Ц а она заделалась в компьютерн
ые гении!
Кто-то в глубине офиса работал под “Рамштайн”, ритм бил по ушам, раздражал
Полину, хотя она умела не слышать, когда не хотела, но сегодня у нее не было
на это сил.
Ц Шарон!
Молчание, рамштайновский ритм, отдаленное компьютерное гудение.
1 2 3 4 5