Фензин,
«Чекмаев С. Анафема»: АСТ, Люкс; М.; 2004
ISBN 5-17-025935-2, 5-9660-0536-2
Аннотация
Сатанисты, получившие от своего Властелина невероятную, чудовищную Силу...
Маги, предводительствующие темными сектами — и высасывающие души своих последователей...
Амазонки, снова и снова готовые жестоко обрывать мужские жизни во имя Тайной Богини...
Зло, которое правит нашими улицами и городами не в сказках и легендах, но — в реальности.
Зло, которое завладеет нашим миром — если на помощь не придет сверхсекретная спецслужба со странным названием «Анафема»...
Сергей ЧЕКМАЕВ
АНАФЕМА
Прежде чем вы начнете читать эту книгу, автор считает необходимым сделать три предупреждения.
Первое: автор заранее просит прощения у православных — как сейчас принято говорить — воцерковленных читателей за встречающиеся в тексте факты и утверждения, бросающие тень на Русскую православную церковь. Не будучи верующим, автор, тем не менее, симпатизирует русскому православию и считает себя вправе критиковать его слабые стороны и отклонения. К сожалению, большая часть негативных событий, упомянутых в книге, взята из реальной жизни, а остальные реконструированы автором на основе современных тенденций развития и взаимоотношения религий.
Второе: описанный мир все-таки немного отличается от нашего — основные противоборствующие стороны представлены автором несколько более активными и могущественными, чем в привычной нам реальности. Во всем остальном мир соответствует России начала XXI века.
Третье: письменная транскрипция напевного чтения енохианских сатанинских ключей в тексте намеренно искажена. Кроме того, автор не рекомендует читать эту часть книги вслух.
ПРОЛОГ

2005 год. Беседа
Не помню уж, с чего начался разговор. Сидели спокойно, болтали о том о сем, а через полчаса ловлю себя на мысли: опять сцепились на тему гражданской ответственности. В который уже раз. Поначалу нас, конечно, сдерживала Ларка. Но в конце концов, махнув на «полуночников» рукой, сказала, что время уже позднее, полтретьего, ей завтра на работу и вообще — от нашей болтовни у кого хочешь голова заболит:
— Это вам, тунеядцам, с утра никуда не нужно! Богема, блин! А кому-то, между прочим, каждый день в контору к десяти!
— Мы не богема! — картинно насупился Яшка. Подколки жены его давно не задевали, но игра осталась. — Мы творческие личности!
— Вы — безответственные личности! — резюмировала Ларка. — Не даете отдохнуть бедной женщине. Короче! Я иду спать, ясно? Чтоб громко не орали, не ругались и стаканы не били. Да! И посуду за собой помойте. Сашка, на этого обормота надежды мало, а ты — проследи. Понял?
— Будет сделано! — козырнул я.
Яшка прыснул, через пару секунд присоединился и я, — и вот мы уже гогочем едва ли не в голос. Ларка картинно закатила глаза, вздохнула: беда, мол, с этими оболтусами. На пороге смерила нас взглядом:
— Тихо чтоб у меня! — и поплелась спать.
В холодильнике нас ждали еще шесть бутылок «Старо-прамена», на столе золотились к пиву палочки копченого сыра, с уходом Ларки наконец-то можно будет курить, так что будущее представлялось нам светлым и лучезарным.
Что мы отмечали — я тоже не помню. Вроде бы ничего особенного. Просто в кои-то веки и у меня, и у Яшки совпали свободные вечера. Редкое событие, давно такого не было. Вот и решили посидеть, почесать языки. Сначала хотели в кабак, долго спорили куда, во сколько и стоит ли звать кого-то еще. В итоге Яшка предложил:
— А давай у меня? Ну его к чертям, кабак этот, народ там, шумно, и не поговоришь толком.
Вот так и вышло, что в полтретьего ночи мы остались в гостиной вдвоем. Чуть пьяные, чуть на взводе… И понеслась.
Телевизор бубнил криминальные новости, я про него и забыл почти, как вдруг Яшка сказал:
— Тихо! — и, нашарив на столе пульт, прибавил звук. На фоне испещренной красными точками карты города невозмутимая дикторша с восточными чертами лица перечисляла очередные московские ужасы.
— …зарегистрировано два убийства, одно раскрыто, тридцать семь грабежей, восемьдесят две кражи, сорок один угнанный автомобиль. Задержано семнадцать подозреваемых, находящихся в розыске. В сорока трех случаях изымались наркотики.
Наверное, подобный перечень должен пугать обывателя или, по крайней мере, щекотать нервы… Наверное. Но самое страшное, что для нас это стало обыденностью. Сводку криминальных происшествий мы слушаем равнодушно, с зевотой. Или просто переключаем канал.
— Сейчас, сейчас, — сказал Яшка в ответ на мой нетерпеливый жест. — Я сегодня днем уже видел. Классный сюжет. Как раз для тебя. Или скорее даже — про тебя. Вот сейчас! Слушай!
Дикторша сменилась секундной заставкой из милицейских мигалок, потом в кадре появился неказистый замусоренный лесок. Молодой голос «специального корреспондента» обрушил на нас лавину фактов.
— Лесопарк, расположенный недалеко от платформы «Маленковская» заслуженно пользуется в районе дурной славой. Днем здесь собираются любители дешевого алкоголя, в изобилии поставляемого станционными ларьками, а вечером — съезжаются отдохнуть на природе местные криминальные элементы. Лесопарк превращается в дискотеку: из многочисленных иномарок разносится окрест оглушительная музыка, перемежаемая криками и непристойной бранью. Припозднившиеся прохожие стараются побыстрее миновать это место или пройти через проспект — так дольше, зато безопаснее. Семнадцатилетняя Мила тоже обходила лесопарк десятой дорогой, но вчера задержалась на работе и все-таки решила срезать, чтобы не опоздать на автобус. Здесь ее ждали. Распаленные водкой и безнаказанностью гуляки остановили девушку, стали приставать, порвали ей блузку, попытались затащить в машину.
В кадре появилась худенькая девушка с угловатыми плечами, начала что-то сбивчиво рассказывать. Ее лицо скрывала мозаичная маска. Надпись снизу гласила «Мила. Пострадавшая».
Девушка вырывалась, кричала, почти уверенная, что все бесполезно. Но в этот момент по дорожке через лесопарк возвращались с тренировки пара неразлучных друзей — Семен и Рустам. Корреспондент так и сказал: «неразлучных». В другое время я бы глумливо хмыкнул, но сейчас пропустил мимо ушей. Неграмотная телевизионная братия, бывает, еще и не так лажается.
Услышав крики, крепкие парни рванулись на выручку, раскидали насильников и сдали их с рук на руки подоспевшим милиционерам.
Теперь телевизор показывал двух смущенных крепышей. Яшка вырубил звук, так что поначалу я и не понял, кто это был — несостоявшиеся насильники или, наоборот, спасители.
— Видал? — Яшка кивнул на экран. — Вот она, слава! Этих ребят сегодня раз десять по всем каналам продемонстрировали. И морды, и биографию. Знаешь, с какой тренировки они возвращались?
— Дзюдо? — предположил я. — Или там айкидо какое-нибудь?
— А вот и нет. Водное поло. Но ребята не слабые, по всему видать. Не то что ты. Сколько раз башкой своей дурной рисковал, а по телеку до сих пор не показали. Видать, рожей не вышел. А эти — о-па! — и в дамках!
— Да и дьявол с ними. Ты же знаешь, я камеры боюсь как огня, стоял бы столбом, мялся, нес бы какую-нибудь чушь…
— Ничего, потерпел бы. Невелика беда. Зато хоть какая-то польза от твоих чипэндейловских подвигов! А? Или сейчас начнешь мне врать, что ты ни о чем таком и не думаешь?
Я немного помолчал, собираясь с мыслями. Тяжелее всего признаться самому себе, дальше — проще.
— Врать не буду, приятно побыть героем. Хотя бы сутки, потому что назавтра никто и не вспомнит — новые кумиры найдутся. Но ты же знаешь, все, что я делаю — это не донкихотские выкидоны. Для славы и попадания в говорящий ящик можно что-нибудь побезопаснее найти, ежиков, например, на автострадах защищать. Нет, Яшка, дело в другом. Да ты и сам знаешь, сколько раз мы с тобой спорили. Людям надо помогать, если хочешь, чтобы в трудную минуту нашелся тот, кто тебе поможет.
— Ой, ладно! Мне вот никто не помог, когда я в канаве с пробитым черепом валялся. Сам выполз к дороге, сам скорую вызвал. Почему же я должен помогать?
Я откупорил последнюю бутылку, протянул ему. С минуту Яшка колебался, потом все-таки честно разлил «Старо-прамен» в два бокала. Поровну.
— Во-первых, принцип «ты мне — я тебе» здесь неуместен, Яш. А во-вторых, неужели, когда ты вспоминаешь, как лежал в канаве, один, ночью, беспомощный и истекающий кровью, как полз к дороге по метру в час — неужели ты всерьез желаешь кому-то такой же судьбы?!
— Желать — не желаю, но если так случится, то моей вины в том нет. И потом, Сашок, а ты меня не грузишь, а? Что ты мне на жалость и на воспоминания давишь? Скажи лучше, когда ты вызвал ментов к разбитой и брошенной, явно угнанной машине, ты кому помог?
— Хозяину. А еще — правопорядку в городе. Я в нем живу, и надеюсь жить дальше, потому обязан помогать. Это мой город.
Сказал — и пожалел. Яшка и так заводится с полоборота, а уж выпивши…
Естественно, его понесло. Яростно затушив сигарету о край тарелки, он завопил чуть ли не на всю квартиру:
— Помогать?! Кому?! Нашим доблестным ментам, которые способны только проституток трясти, да гонять торгашей у метро? Нет уж!
— Тише, тише… Спокойнее, Яш, Ларка спит. Да и у меня со слухом все в порядке, можешь так не напрягаться.
— Да я…
— И вообще — по-моему, ты преувеличиваешь. В милиции не так много получают, вот и стараются заработать, кто как может. Но не все же такие продажные.
— Ага, конечно…
Не люблю я вот такого тона. Обычно он появляется у заядлых спорщиков, вроде Яшки, в тот момент, когда у них аргументы к концу подходят. «Угу, конечно» и с ухмылочкой такой всезнающей: я, мол, такое видел — у-у! Тебе и не снилось! Но не скажу, а то психика может не выдержать. Живи, бедняга, тешь себя надеждами, верь в добро и справедливость…
Заметив мою недовольную гримасу, Яшка ухмыльнулся, покачал головой:
— Все, Сашок! Все до единого. Серая форма — это власть. Не над бандюками распоясавшимися, которые и пристрелить могут, потому лучше их не трогать, а над простым народом. Он ведь у нас ментов боится. По привычке, с совковых времен.
— Пусть так, хотя не бывает правил без исключений. Но что ты предлагаешь? Когда на твоих глазах обдолбанные наркоты избивают человека или когда уроды пристают к девушке — мимо пройти? Ладно, в то, что ты способен в такой ситуации вступиться, помочь, я не поверю никогда. Сколько знаю, ты всегда жил по принципу «моя хата с краю». Что, хочешь сказать, даже и в милицию не позвонишь?
— И не подумаю.
— Почему? Типа: раз они такие продажные — пусть сами разбираются? А о человеке, которого там, на улице, насилуют или избивают, ты и думать не хочешь! Попробуй, представь себя в подобной ситуации!
— Ой, перестань! Слушать противно. Громкими словами ты ничего не докажешь. Вон даже глазами засверкал: какой я гад, не хочу помогать бедной жертве и все такое. Во-первых, со мной больше ничего подобного не случится, я острожный теперь, пуганый. А ты лучше о другом подумай: ну хорошо, вызвал ты ментов, молодец… А они — раз, тебя же и повязали! Ты думаешь, им интересно настоящих преступников искать? Которые к тому времени уж десять раз как смоются. Счаз! Разбежался!
Я попытался ввернуть пару слов в его экспрессивный монолог, но Яшка не дал мне и рта раскрыть:
— Так что ты же и виноват окажешься. Доблестные стражи порядка предложат проехать в отделение — показания дать, например. А там обыщут под каким-нибудь благовидным предлогом. Оба-на! Пакетик с анашой! Или того хуже — пистолет. А жертву так допросят, что из протокола ежу будет понятно, кто преступник. И ничего ты не докажешь…
— А! Вот чего ты боишься. Глупости. Я сколько раз оказывался в роли свидетеля — и ничего. С тобой рядом сижу.
— Повезло. Скорее всего, преступника к тому времени уже поймали, или, скажем, свидетелей оказалось больше одного…
— У тебя на все готов ответ. И что — даже дома, сидя в тепле и безопасности, ты не озаботишься набрать 02 и сообщить о том, что видел?
— Если уж совсем что-нибудь непотребное будет — из автомата за углом все-таки позвоню. Тут ты меня поймал. Но ни в коем случае не из дома — что я, совсем дурачок, что ли? И ментов ждать не буду, а быстренько двину своей дорогой.
— Почему это?
— Потому что свидетелем я все равно не стану, нигде и никогда. Недавно на моих глазах какие-то лохи приезжие попались на удочку с подброшенным кошельком. Ну, ты наверняка слышал про такое кидалово: идешь себе мирно, никого не трогаешь — бац! лежит то-олстый такой бумажник, солидный. Так и просится в руки. И стоит тебе нагнуться, как этот же вожделенный кошелек хватает кто-то другой и начинает нашептывать: тихо, мол, не кричи, давай отойдем во-он туда и честно поделим. По справедливости, типа. Ты, понятное дело, соглашаешься — кому не хочется заиметь кучу бабок. Но только вы уединяетесь в укромном уголке, как откуда ни возьмись на вас наваливается нехилая толпа во главе с хозяином бумажника. Выхватывают кошелек, пересчитывают — естественно, оказывается, что части денег не хватает. Хозяин вопит: «Воры! Украли!» Толпа вопит: «Ограбили!»
— Яш…
— Тихо. Дослушай. Ты, конечно, говоришь, что ничего не брал, шли бы вы, ребята, своей дорогой, а еще лучше — спросите у того, другого, благо кошелек у него был. Тебе, ясный перец, не верят, начинается перебранка, в ходе которой тебя тем или иным макаром заставляют достать свой бумажник — якобы для проверки: а вдруг ты там деньги спрятал? Пару секунд твой кошелек кочует из рук в руки, после чего тебе с извинениями все возвращают: простите, обознались, наших денег тут нет. И всей толпой бросаются ловить второго. Ну а ты остаешься стоять дуб дубом, радуясь, что родной бумажник удалось защитить. И только потом обнаруживаешь, что твои деньги превратились в пачку нарезанной бумаги. В куклу.
— Да знаю я эту схему! Давай к делу.
— Как ты понимаешь, я, только про дележ услышал, сразу всех послал. Не тормоз, чай. А вот следом за мной один деятель купился. Явно приезжий, как я и говорил. И тут — раз! — менты со всех сторон налетели. «Стоять мордой в пол! Лежать! Ноги на ширине плеч!
1 2 3 4 5 6 7