Не могли бы мы встретиться? — пробормотал Котов неубедительно.
— О чём поговорить?
Кажется, это был тупик.
— Видите ли… это важно… Не объяснить в двух словах.
— Всё-таки попробуйте в двух словах. Мне пора, меня мама ждёт.
— Можно я позвоню?
— Хорошо, звоните.
Марина раскрыла дверь и шагнула в подъезд.
— Меня Дима зовут! — крикнул Котов ей вслед.
Вечером он позвонил, но к телефону опять подошла мама, и он бросил трубку. Теперь родители наверняка установят за дочкой строгий надзор…
Утром, на свежую голову, Дима устыдился своего вчерашнего порыва. Чего он добивался от девочки-подростка? Не мог же он, на самом деле, объяснять ей, что они через четыре года стали любовниками…
Теперь мысли о Марине снова назойливо вертелись у Котова в голове. Всё-таки она уже не школьница, их разница в возрасте как бы постепенно стиралась. Ещё одна немаловажная деталь: Дмитрий Котов был звездой, лидером самого популярного в стране ВИА. Его ансамбль крутят по радио, он примелькался на телевидении… И кто знает, может быть, его физиономия пришпилена у неё над кроватью — где-нибудь между Юрием Антоновым и Аленом Делоном…
Котов перевалился со спины на бок, повернул к себе стоящий на полу телефон и накрутил номер.
— Алло, — послышался всё тот же голос мамы.
— Будьте любезны Марину.
— Марину?… А кто спрашивает?
— Один знакомый.
— Но ведь она уехала, вы разве не знаете?
— Куда уехала?
— Она уехала с Эдиком.
Дима вспомнил, что Эдиком звали того самого героя, её первого мужчину, в которого Марина была влюблена до него и который её бросил.
— Куда же уехал Эдик?
— Вы действительно ничего не знаете?
— Дайте пожалуйста её номер телефона.
— Какой же там телефон… Она на БПС уехала, на строительство. Живёт на вольном поселении, работает учётчицей. Когда Эдика взяли, она за ним поехала…
По голосу мамы он понял, что она сейчас заплачет.
— Да, спасибо, я всё понял, извините. Наверное, скоро вернётся. До свидания.
Дима повесил трубку. Ему чуть ли не до слёз стало жалко и Марину, и себя, и маринину маму. Стало немножко жаль даже ненавистного Эдика, который сейчас, одетый в нелепый ватник интеллигент, держит своими музыкальными пальцами железный лом и долбит мёрзлую землю.
В очередной раз Марина была потеряна для него навсегда.
Зазвонил телефон. Дима затолкал в пепельницу окурок и снял трубку. Это был Петрушка, и Котов ему обрадовался.
— Ты где?
— Пока на работе.
— Подъезжай, выпьем.

Вилка

Петрушка принёс бутылку водки и минеральную. Выпили, поболтали о том, о сём. Котов был задумчив и печален.
— Как у тебя с Чебриковой? — поинтересовался Петрушка между прочим.
— Нормально.
— Не говори, если не хочешь.
— Она мне, сука, изменяет, — сказал Котов, опрокинув свою рюмку.
Петрушка помолчал в раздумье.
— Ты знаешь, я ведь на эту секретную работу тоже попал не случайно. А был тогда уже почти законным мужем.
— Почти… — проворчал Котов.
— А тебе Чебрикова вообще никто, вы даже вместе не живёте. Тебе от неё со всех сторон выгода, а заодно и удовольствие, разве не так?
— Больше ничего не хочу.
Защёлкал замок входной двери, появилась Чебрикова. Она разделась, подсела и тоже выпила. Принесла из холодильника винегрет, селёдку и стала закусывать.
— Сева, а ты видел, как ребята выступали? — поинтересовалась она для разговора.
— Имел удовольствие.
— Правда хорошо?
— С ума сойти.
— А ты сам не пробовал?
— Что?
— Ну, это, на музыкальных инструментах. Петь или играть…
— Лучше не стоит.
— Ну и правильно. У тебя и без того работа хорошая. А эти дураки больше ничего не умеют.
Котов смотрел на неё с ненавистью. Он даже не слушал, что именно она говорит, ему был неприятен сам звук её голоса.
— А ты что ли умеешь? — сказал он грубо.
Лена опустила вилку.
— Умеешь лечь под нужных людей?
Петрушка болезненно поморщился.
— Ты что себе позволяешь, придурок? — Лена повысила голос.
— Пошла на хуй, — Дима опустил глаза.
Лена встала, выплеснула водку из своей рюмки ему в лицо и снова села. Водка попала в глаза и стала больно щипать.
Котов вытер кулаками глаза, поднялся и залепил Чебриковой такую оплеуху, что та свалилась со стула.
Петрушка вскочил и начал вокруг неё суетиться.
— Отойди, — резко сказала Чебрикова.
В руке у неё оказалась селёдочная вилка. Она сделала движение в сторону Котова, размахнулась и ударила вилкой ему в ляжку — между бедром и коленом.
Поднялась, сделала два шага назад.
— Ну что, сука, — сказала она, тяжело дыша, — получил?
Котов вскрикнул, выдернул вилку и отбросил. Прижал ладонью расплывающееся по штанине кровавое пятно. Правая рука потянулась к вымазанному сливочным маслом столовому ножу.
— Ты что, пидор, — отступила Лена ещё на шаг, — под расстрельную статью захотел?
— Дима, Дима, ты чего, успокойся! — метался Петрушка. — Лена, выйди, не стой здесь!..
Чебрикова ушла на кухню, а Петрушка разжал котовские пальцы, отобрал нож, стащил с пострадавшего штаны и приложил к четырём кровоточащим ранкам свой носовой платок.
— Где у тебя бинт, йод?…
— В прихожей аптечка…
Петрушка смочил йодом клочок ваты, приложил к ране и туго перевязал ляжку бинтом.
— Всё, кранты, — бормотал Дима. — Я теперь её, суку, убью…
— Ложись, ложись, Дима, я тебя одеялом накрою.
Продолжая бормотать угрозы, Котов лёг, и Петрушка накрыл его одеялом.
— Ты спи, мне пора уже, мы пойдём…
Он вышел на кухню.
— Принеси водку, — сказала Чебрикова.
Петрушка на цыпочках вернулся в комнату и взял со стола бутылку. Котов, отвернувшийся к стене, не шелохнулся.
Чебрикова налила себе водки в чашку, выпила и пошла одеваться в прихожую. Петрушка тоже оделся, заглянул в комнату и озабоченно повторил:
— Ты спи…
Погасил свет и прикрыл дверь. Через секунду за гостями защёлкнулся замок.

ГЛАВА ПЯТАЯ
Вакансия, которая решает всё


Понедельник, 29 августа 71 года Н. Э. (1988 Р. Х.)
Пять дней до конца света

Как и предполагал Альтшуллер, в понедельник утром Карклина хватились по-настоящему. Вечером Змий собрал Политбюро. Феликс Петрович вылетел в Москву самолётом.
Рубцов открыл заседание и обрисовал ситуацию.
Никто не видел, как Карклин покидал полигон. Никто не видел его где-нибудь позднее. Его семье ничего не известно. Спецслужбы подняли на ноги вчера вечером. Результатов нет.
Змий предложил высказываться, но все молчали.
В зависшей тишине Архаров налил в стакан минеральной воды и выпил большими глотками. После этого опять стало тихо.
— Фёдор Иванович, — обратился Президент к Коренному, — ты как думаешь?
— Сбежал в Америку, сволочь, — выдавил из себя Коренной после паузы.
— Семён Степанович?…
— Согласен, — откликнулся Архаров, не поднимая глаз.
— Феликс Петрович?…
— Согласен, — буркнул Коршунов.
— Что-что?… И ты согласен?
— Все мои люди на ногах; если он в стране, его найдут живым или мёртвым.
Опять стало тихо, и опять Архаров шумно налил себе и шумно выпил стакан минералки.
Президент грохнул кулаком по столу:
— Идиоты!.. Как он мог сбежать? Когда он сбежал? Он пропал, растворился на пустом месте!..
Архаров облизал пересохшие губы. Именно это он видел собственными глазами. В определённом состоянии он вообще видел много чего необычного.
— Чёрт с вами, от вас никакого толку. Нужен кто-то на его место. Все эти его гипнотические излучатели — детский сад. Нужно форсировать ОС, Бомбу, Оружие Сдерживания. Нужны первые результаты. Тогда не понадобится никаких ракет, никаких излучателей. Затраты на оборону — ноль копеек.
Президент посмотрел на своих друзей-заговорщиков.
Архаров пьёт. Коренной слишком глуп. Коршунова некем заменить. Рубцов пока нужен ему самому…
— Я сам…
У Коршунова опустилось сердце.
— Я сам займусь этим делом. Карклин саботажник. Вы все саботажники. Результаты будут через неделю. Свободны.
Трое членов Политбюро поспешили к выходу столь резво, что в дверях произошла заминка.

Необходимо подключаться

Накопившиеся дела задержали Коршунова в Москве, и он вернулся в Питер только во вторник вечером. А утром, не теряя времени, спустился в Город.
На причале Асфоделового луга его встречал озабоченный Мерехлюдин, зачем-то вырядившийся в парадную военную форму. Не обратив на него внимания, Коршунов зашагал в сторону лаборатории, к Альтшуллеру. Но Мерехлюдин снова возник у него на пути, и на этот раз пришлось остановиться.
— Конфиденциальный разговор, товарищ командующий Городом! — отрапортовал Мерехлюдин, сделав строевой шаг вперёд. — Личное.
Коршунов сдержался, чтобы не послать его матом.
— Потом, после подойдёшь.
Мерехлюдин засеменил рядом, но, не находя слов, замедлил шаг и отстал.
На всех парах Коршунов влетел к Альтшуллеру и плюхнулся в кресло. Несколько находившихся в лаборатории сотрудников на цыпочках удалились.
— Миша, вы уверены, что испытание Бомбы приведёт к катастрофе?
— Добрый день, Феликс Петрович, рад вас видеть.
— Змий назначил самого себя начальником ВПК.
Альтшуллер оторвал пальцы от клавиатуры и крутанулся в кресле лицом к Коршунову. В наступившей тишине было слышно, как вертит на столе лопастями вечная мельница. Но теперь во вселенной уже не было ничего вечного.
— Подключайся к Сети. Сегодня же. Даю полный карт-бланш.

Личное …

Выйдя из лаборатории, Коршунов снова увидел Мерехлюдина. Тот шагнул навстречу и забормотал:
— Феликс Петрович… Товарищ маршал…
— Ну, что у тебя? Плохо выглядишь.
— Уделите время, товарищ маршал. Сейчас. Наедине.
— Ладно, пошли. Перекусить можно, чтобы не взорвали?
— Да, наверное… Окунь…
— Что окунь?
— Окунь, Валентин Адамович, интендант. Он распорядился.
В заново отстроенном и охраняемом снаружи взводом автоматчиков банкетном зале суетились официанты. Коршунов залпом выпил рюмку аперитива и закурил. Мерехлюдин не заметил своей рюмки. Вытянувшись через стол, он зашептал, брызгая слюной:
— Альтшуллера необходимо отсюда срочно убрать, вообще ликвидировать. Он водит всех нас за нос, всё это чушь, мистификация, фокусы, он всех нас погубит!..
Вглядевшись в него, Коршунов заподозрил неладное. «А не свихнулся ли он, чего доброго…»
— Погоди, — похлопал он себя по карманам. — Забыл там, в лаборатории… Сиди здесь, я скоро.
Коршунов зашёл в свой собственный кабинет и надавил кнопку вызова:
— Доктора Павлова.
Не прошло минуты, как появился доктор, будто срисованный с портрета члена Первой государственной Думы.
— Иван Иванович, меня интересует состояние здоровья главного инженера.
— Хотите взглянуть на медицинскую карту?
— Нет. В двух словах.
— Полная импотенция и частичное расстройство психики. Это уже становится заметным?
— Пожалуй… Его можно поставить на ноги?
— Видите ли, Феликс Петрович, я не любитель вторгаться в чужую личную жизнь…
— И всё таки?
— С некоторых пор Елена Юрьевна ему изменяет.
— С кем?
— С Мишей Альтшуллером.
— Что?!
— Здесь трудно держать что-либо в секрете. Товарищ Мерехлюдин видел плёнку, отснятую в бассейне оздоровительного комплекса. Это его и подкосило.
— Чёрт бы побрал бальзаковских барышень!
— Полагаю, что не обошлось без доброжелателя в лице Софочки Альтшуллер.
— Чёрт бы побрал экзальтированных девиц!
— Все хороши, Феликс Петрович. С Мерехлюдиным будут проблемы до тех пор, пока Елена Юрьевна не станет снова образцовой женой.
— Спасибо, доктор, вы свободны.
С Альтшуллером Коршунов решил поговорить по телефону, коротко и решительно.
— Что у вас с женой Мерехлюдина? — сказал он строго.
— Она меня соблазнила, — ответил Миша, всё взвесив.
Ответ был дан, и Коршунов не стал придираться к формулировке.
— Как давно?
— Месяц назад.
— И часто вы имели с ней… встречи?
— Когда один раз в день, когда два.
— Мерехлюдин узнал только вчера?
— Вчера он увидел запись… Всё остальное зависит от объяснений Ольги Юрьевны.
— Послушайте, Михаил Оттович, вам известно, что генерал-полковник Мерехлюдин является вторым лицом в Городе?
— Клянусь, я вам клянусь, я просто купался в бассейне, я даже не подозревал, что Ольга Юрьевна имеет на меня виды… Вы же понимаете, мне бы и в голову не пришло!..
— Ладно, успокойтесь, я всё понял. Постарайтесь в ближайшее время не попадаться ему на глаза. Думайте, думайте о главном, о нашем деле.

И всё-таки — бессмертие?…

Мерехлюдин сидел в той же позе и с тем же выражением лица.
— Ты видел его собаку? — зловеще зашептал он, как будто в разговоре не было паузы. — Этого таксу, для которой ты обещал привезти сучку…
Коршунов подумал, что Мерехлюдин ревнует свою жену к собаке Альтшуллера.
— Ты знаешь, сколько ей лет?
— Кому?
— Таксе, кобелю.
— Геркулесу? Сколько? — подыгрывая несчастному, Коршунов тоже заговорил шёпотом.
Мерехлюдин ещё дальше вытянул шею в сторону собеседники и отчётливо выговорил:
— Двадцать четыре.
— Ну и что? — не понял Коршунов.
— А то, что собаки так долго не живут.
Коршунову стало не по себе. В голове молнией пронеслась догадка, заставившая его моментально взмокнуть от волнения.
— …Я консультировался: собаку можно сохранить в живых до такого возраста, если пичкать препаратами, делать пересадки… и всё такое. Но это было бы полуживое, парализованное чучело. А вы видели, в какой она, то есть, в какой он форме?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37