След настолько страшный, что показать его просто невозможно, особенно женщине.
— Значит, они выгнали вас тоже, как и Буни? — спросила Лори.
— Да, они хотели, чтобы я ушел. Но я остался, надеясь вымолить прощение. А когда в Мидин пришли полицейские, я подумал — ведь это мы с Буни виноваты во всем. Значит, нужно найти его и попытаться вместе что-то сделать.
— Вы не боитесь солнца?
— Не то что бы не боюсь… Но, во всяком случае пока, могу находиться на свету достаточно долго.
— Вы знаете, что Буни в тюрьме?
— Знаю. Поэтому и попросил Бабетту, чтобы она подсказала, как найти вас. Думаю, что вместе мы сможем помочь ему.
— Не представляю, как это сделать.
— Я, честно говоря, тоже, — признался Нарцисс. — Но попытаться нужно. И как можно быстрее. Они уже везут в Мидин подкрепление.
— Но даже если мы освободим Буни, что он может сделать?
— Буни был у крестителя, — сказал Нарцисс, быстро коснувшись пальцами губ и груди. — Он говорил с ним. Насколько я знаю, никто, кроме Лайлесберга, не удостаивался такой чести. Все, кто пытался проникнуть к Бэфоумету, расплачивались за это жизнью. Я думаю, креститель знает, что нужно делать в подобных случаях.
Лори вспомнила искаженное ужасом лицо Буни, когда они поднимались по склону, спасаясь от ледяного пламени.
— Вряд ли Бэфоумет что-то рассказал ему, — сказала она. — Буни едва тогда остался жив.
Нарцисс засмеялся.
— Но остался же. Вы думаете, креститель выпустил бы его, не имея на то оснований?
— Ну хорошо… А как нам освободить его теперь. Эти уж точно живым его не отпустят.
Нарцисс улыбнулся.
— Что смешного я сказала?
— Вы забываете, кто он теперь. Ведь он наделен особой силой.
— Я не забываю, — ответила Лори. — Я просто ничего не знаю об этом.
— А разве он вам не говорил?
— Нет.
— Он попал в Мидин, потому что считал, что пролил много чужой крови.
— Ну, это понятно.
— Конечно, это не так. Он не виновен; Поэтому его так и приняли в Мидине.
— На него… что… напали?
— Чуть не убили, но ему удалось спастись, и он убежал в город.
— А там его поджидал Декер, — продолжила Лори. — И только чудом, получив столько пуль, он остался жив.
Улыбка исчезла с лица Нарцисса.
— Что вы имеете в виду? — сказал он. — Остался жив… Как же он тогда, по-вашему, вернулся в Мидин? Почему они согласились принять его?
Лори с удивлением смотрела на него.
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— Его укусил Пелоквин. Вместе со слюной в кровь Буни попало вещество, на котором держатся все обитатели Мидина. — Нарцисс помолчал. — Дальше рассказывать?
— Да.
— После этого он перестал быть обычным человеком. Обрел новые, не свойственные человеческому существу силы. Именно это позволило ему, несмотря на смертельное ранение, встать и уйти.
— Вы хотите сказать, что он мертв? — еле слышно проговорила Лори.
Нарцисс кивнул.
— Я думал, что вы догадались сами… и просто шутили, когда говорили о том, что он жив.
— Это невыносимо! — воскликнула Лори, схватившись за ручку дверцы. — Невыносимо… — в бессилии всхлипнула она.
— Что вы так расстраиваетесь! Мертвый… да. Но что в этом плохого? Просто необычное состояние, к которому надо привыкнуть.
— И вы тоже?
— Да.
Последние силы оставили Лори. Рука ее соскользнула вниз, глаза закрылись. Мертвые. Все мертвые. Всюду они преследуют ее.
— Возьмите себя в руки, — сказал Нарцисс. — Для меня это сейчас очень важно» Лори! Ну не молчите. Скажите хоть что-нибудь.
— Как вы можете так просто и спокойно обо всем этом говорить, шутить? — наконец проговорила она.
— А что же мне делать? Плакать? С какой стати? И вам не советую. Тем более сейчас, когда мы едем спасать нашего общего друга. Вы готовы?
Лори ничего не ответила.
— Будем расценивать ваше молчание как знак согласия, — удовлетворенно сказал Нарцисс.
Глава 20
Игерман был в Мидине лишь однажды. Он показывал дорогу туда отряду из Калгари, когда они преследовали Буни. Тогда же ему довелось познакомиться с Декером. Доктор в тот день чувствовал себя героем. Ведь он, рискуя жизнью, вошел в дом, где прятался маньяк и безумец. Правда, спустя некоторое время выяснилось, что все усилия Декера были напрасными. Буни сбежал. Каким образом — Игерман понять не мог. Никогда еще он не видел такого количества пуль в человеческом теле. Ладно бы еще этот человек упал, умер и больше не поднялся. Так ведь он — по сути, мертвец — все это время разгуливал, как ни в чем не бывало.
Какая гадость! Игерман внутренне содрогнулся. И поделиться не с кем. Не с этими же двумя — священником и доктором, которые сидели сейчас в машине за его спиной. Им самим есть, что скрывать. Про Эшбери Игерман знал все. Этот тип любил переодеваться в женское белье. Компрометирующий факт стал известен шефу полиции совершенно случайно, но впоследствии он не раз использовал его для оказания давления на священника. А вот что за душой у Декера? Игерман, несмотря на свой опыт, не мог сказать ничего определенного об этом человеке.
Игерман взглянул в зеркало на Эшбери и, встретившись с ним глазами, спросил:
— Вы когда-нибудь изгоняли нечистую силу?
— Нет, — мрачно ответил Эшбери.
— Ну хотя бы видели, как это делается?
— Нет, не видел.
— Но я надеюсь, вы хотя бы верите?
— Во что?
— В чистое и нечистое, господи ты боже мой!
— Я вас не понимаю.
— Не понимаете?!
— Что вы имеете в виду? Чистое, нечистое…
— Господи! И я еще должен вам это объяснять? Вам, священнику! Вы же должны верить в дьявола! Я прав, Декер?
Доктор лишь усмехнулся.
— Все мы когда-нибудь сталкиваемся с, казалось бы, необъяснимым. Особенно врачи. Ведь у вас есть необычные пациенты?
— Да нет… Ничего сверхъестественного.
— Значит, все, что вам довелось увидеть как врачу, объяснимо с научной точки зрения?
— Пожалуй…
— Пожалуй… А Буни? Это тоже можно объяснить?
— Не знаю…
— Нет, вы только подумайте! — возбужденно воскликнул Игерман. — Священник, который не верит в нечистую силу, и врач, который не в состоянии объяснить поведение своего пациента! Ну и компания подобралась!
Декер промолчал, а Эшбери не выдержал.
— По-моему, вы и сами не знаете, во что верить, поэтому и нервничаете.
— Не забывайтесь, дорогой, — ответил ему Игерман. — Лучше достаньте свою книжицу и почитайте, как избавиться от всякой нечисти.
— Сейчас другие времена, Игерман. Мы же не инквизиция.
Игерман обратился к Декеру:
— А что вы думаете, доктор?
— Я думаю, что в данном случае нам следует кое-что перенять от инквизиторов, — ответил Декер. — А вообще, какое вам дело, во что я верю или не верю. Ваше дело — бороться со злом любыми способами.
— Верно, — ответил Игерман и захохотал.
— И еще я думаю, Эшбери прав. Вы сильно напуганы.
Игерман перестал смеяться и, стараясь казаться спокойным, ответил:
— Это мы еще посмотрим…
Весь остальной путь они ехали молча. Игерман следил за дорогой, Декер с опаской поглядывал на небо, а Эшбери углубился в свой молитвенник.
Петтин ждал их недалеко от главных ворот кладбища. Лицо его было черным от дыма. Машины догорали.
— Доложите обстановку, — сказал Игерман.
Петтин оглянулся на кладбище.
— С того случая все спокойно. Только все время слышится какой-то звук.
— Что за звук?
— Такое впечатление, будто мы сидим на термитнике, — сказал Петтин. — Под землей явно происходит какое-то движение. Убедитесь сами, когда послушаете.
Подошел Декер и, прервав разговор, нетерпеливо обратился к Игерману:
— До захода солнца осталось час двадцать.
— Знаю, — отозвался Игерман.
— Может быть, начнем?
— Я сам знаю когда.
— Декер прав, — сказал Петтин. — Единственное, чего боятся эти ублюдки, — солнце. Когда стемнеет, здесь оставаться опасно. Их тут очень много.
— Мы останемся здесь до тех пор, пока не сделаем дело, — ответил Игерман. — Сколько здесь выходов?
— Два — главные ворота и калитка на северо-востоке.
— Хорошо. Значит, удержать их в пределах кладбища будет нетрудно. Поставьте один из грузовиков перед главными воротами. И нужно рассредоточить людей вдоль стены. Мы окружим их и приступим к захвату.
— Вы, я вижу, подстраховались, — заметил Петтин, глядя на Эшбери.
Игерман повернулся к священнику.
— Вы можете освятить воду?
— Да.
— Займитесь этим. Всю воду, какую найдете здесь. Надо обрызгать людей. Будем надеяться, что это поможет. А вам, Декер, лучше отойти подальше. Теперь дело за нами.
Отдав распоряжения, Игерман пошел к воротам кладбища. Оказавшись за стеной, он сразу понял, почему это место Петтин сравнивал с термитником. Из-под земли действительно доносился гул и даже как будто голоса, что сразу напомнило Игерману один неприятный случай из его практики. Однажды ему пришлось выкапывать из могилы женщину, потому что многим казалось, что она кричит под землей. Когда они вскрыли гроб, то обнаружили рядом с мертвым телом живого ребенка. Женщина родила его в гробу и умерла. Ребенок, наверное, попал в приют, а может быть, обитает где-то здесь, вместе со своим папашей.
Ну ничего, он им покажет. Пусть только появятся. Пули живо вернут их туда, где им положено быть.
Декер некоторое время наблюдал за тем, как тщательно готовятся полицейские, и ему даже стало не по себе. Он отошел в сторону и вспомнил, что вообще не любил смотреть на работу других людей. Это его почему-то раздражало. Он чувствовал свое бессилие, свою ущемленность. Никто не мог видеть его работу. Только остекленевшие глаза жертв смотрели на него… Но и эти глаза ему приходилось выкалывать из-за вечного страха быть разоблаченным.
Декер отвернулся и, глядя вдаль, с наслаждением стал планировать будущие дела. Вот покончит с Буни, и тогда для его маски снова найдется работа. Можно попытать счастья в Манитобе или Саскачеване, а можно и в окрестностях Ванкувера. На душе у него полегчало, губы расплылись в довольной улыбке. И вдруг ему показалось, что из портфеля, который он держал в руках, послышался хриплый голос.
«Тихо!» — прошипела маска.
— Что? — громко сказал Декер и обернулся. За его спиной стоял Петтин.
— Вы что-то сказали? — спросил полицейский. — Я не расслышал.
— Да так, — ответил Декер. — Это я сам с собой.
Петтин пожал плечами.
— Шеф сказал, что скоро начинаем. Вы будете принимать участие?
«Я готова», — сказала маска.
— Нет, не буду, — ответил Декер.
— Я понимаю вас. Вы ведь психиатр?
— Да, а что?
— Вероятно, потребуется врачебная помощь. Они, судя по всему, так не сдадутся.
— Ничем не могу помочь. Не выношу даже вида крови.
В портфеле громко рассмеялись, настолько громко, что Декер испугался — не услышит ли Петтин. Однако тот спокойно сказал:
— Тогда вам лучше отойти подальше.
Когда Петтин ушел, Декер крепко прижал к груди портфель. Маска продолжала что-то невнятно бормотать и хихикать.
«Заткнись!» — прошипел Декер.
«Умоляю, выпусти меня. Сегодня неповторимый день, Если ты не выносишь вида крови, разреши мне посмотреть вместо тебя».
«Не могу».
«Не забывай — ты мой должник. Помнишь, тогда, в Мидине, ты предал меня?»
«У меня не было другого выхода».
«Зато теперь есть. Пожалуйста, выпусти меня. Ведь ты сам этого хочешь».
«Меня засекут».
«Ну тогда обещай, что наденешь меня очень скоро».
Декер молчал.
«Обещай, что скоро!» — взвизгнула маска.
«Тихо, ты».
«Обещай».
«Ну послушай…»
«Нет».
«Хорошо, обещаю».
Глава 21
Охранять Буни остались два человека, которые были тщательным образом проинструктированы самим Игерманом. Главное — ни в коем случае не открывать дверь камеры, какие бы звуки оттуда ни доносились, и не подпускать никого из посторонних, будь то сам Господь Бог. В крайнем случае Кормак и Костенбаум могли воспользоваться всем арсеналом оружия.
Ничего удивительного во всем этом не было. Вряд ли Шернек узнает когда-либо еще одного преступника, отличившегося такой жестокостью, как Буни. Если ему удастся улизнуть из-под ареста, имя Игермана будет запятнано навсегда.
Однако оба полицейских, которым было поручено это ответственное дело, понимали, что все гораздо сложнее. Хотя шеф и не вдавался в подробности относительно необычности состояния задержанного, слухи уже поползли по городу. Говорили, что маньяк обладает какой-то необъяснимой силой и представляет собой исключительную опасность, даже находясь под замком.
Кормак был несказанно рад, что ему поручили охранять вход в участок. Костенбаум тем временем находился у двери камеры. Впрочем, полицейский участок был укреплен достаточно хорошо, поэтому нужно было просто усилить бдительность и ждать возвращения отряда из Мидина.
Вероятно, ждать придется недолго. Они быстренько очистят Мидин и вернутся назад, а потом прибудет отряд из Калгари и заберет этого странного пленника. Все станет на свои места. Тогда можно будет расслабиться и съездить куда-нибудь отдохнуть… Кормак с наслаждением предавался мечтам.
И вдруг на улице кто-то сказал:
— Помогите…
Кормак сразу понял — говорит женщина.
— Помогите, пожалуйста, — снова послышалось из-за закрытой двери участка.
Просьба звучала настолько жалобно, что Кормак не мог остаться равнодушным. Прихватив оружие, он направился к двери. Смотрового окошка не было, поэтому он остановился у самого порога и прислушался. За дверью кто-то всхлипнул и слабо постучал.
— Вам придется обратиться в другое место, — сказал он. — Я не могу помочь вам сейчас.
— Я ранена, — едва слышно пробормотала женщина.
Кормак прижал ухо к двери.
— Я не могу помочь вам, — повторил он. — Обратитесь в аптеку. Вы слышите меня?
Однако до него донеслось лишь слабое дыхание. Кормак любил женщин. Любил покрасоваться перед ними, показать свою отвагу и великодушие, особенно если это не требовало от него больших усилий. Тем более сейчас он не мог не откликнуться на просьбу женщины, судя по голосу, молодой и очень несчастной… Он не выдержал и, проверив, не видит ли его Костенбаум, шепнул:
— Подождите…
А потом приоткрыл дверь… В ту же секунду метнулась чья-то рука и полоснула его по лицу острым, как бритва, ногтем, чудом не задев глаз. Кровь залила половину лица. Дверь распахнулась, ударив его в грудь, но он устоял на ногах и даже успел выстрелить — сначала в женщину, а потом в ее спутника, который быстро пригнулся, чтобы спастись от пуль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22