- Есть отличие... В чем тут дело?
Действительно, фотографии полностью совпадали - за исключением одной детали. В левом углу картины, там, где процессия совершала свой путь по склону холма в направлении трех крестов, выражение лица одного из зрителей было иным. В центре полотна Христос был изображен висящим на кресте спустя несколько часов после распятия, но благодаря пространственно-временной перспективе (обычному приему живописцев Ренессанса для преодоления статичности картины) отдаленная процессия отставала во времени и таким образом как бы следовала за невидимым Христом при его последнем мучительном восхождении на Голгофу.
Заинтересовавший меня персонаж был частью многофигурной композиции на нижнем склоне горы. Высокий, атлетически сложенный человек в черном одеянии, он явно вызывал особый интерес художника, наделившего его величавой осанкой, изяществом, внутренней силой - всем тем, чем Леонардо щедро одаривал своих ангелов. Глядя на фотографию в левой руке - как я понял, оригинал, - я чувствовал, что Леонардо, бесспорно, хотел изобразить ангела смерти, существо, устрашающее своим загадочным спокойствием, подобно тем каменнолицым статуям Помпеи, которые с карнизов ее некрополей с мудрым пониманием взирали на беды и радости людей.
Все это, столь типичное для Леонардо и его удивительного зрения, было сосредоточено в этой высокой ангелоподобной фигуре. Голова ее была повернута почти в профиль, взгляд устремлен в направлении креста, в мрачных чертах застыло выражение сострадания. Высокий лоб словно парил над красивыми семитскими носом и ртом. Следы страдальческой улыбки, выражающей покорность судьбе, пролегли вокруг губ, освещенных невидимым источником света, в то время как лицо было полускрыто тенью грозового неба.
Однако на фотографии в правой руке все это полностью изменилось. Весь характер ангелоподобной фигуры предстал в новой версии. Внешнее сходство осталось, но лицо утратило выражение скорбного сострадания. Поздний художник изменил позу персонажа, и голова была теперь повернута от креста, в сторону Иерусалима, чьи призрачные башни высились в синих сумерках, словно в мильтоновом аду. В то время, как другие зрители следовали за поднимавшимся в гору Христом, раздавленные невозможностью помочь ему, выражение лица одетой в черное фигуры было надменным, скептическим, поворот головы свидетельствовал, что человек чуть ли не с презрением отворачивается от развернувшегося перед ним спектакля.
- Что это означает? - спросил я, показывая На последнюю фотографию. Какая-нибудь утерянная ученическая копия? Я не понимаю, почему...
Жорж наклонился вперед:
- Именно это и есть подлинный Леонардо. Ты не понимаешь, Чарлз? Вариант, которым ты любовался столько минут, был выполнен неизвестным художником через несколько лет после смерти Леонардо. - Он улыбнулся, видя мое недоверие. Поверь, это правда. Фигура, о которой идет речь, является лишь небольшой частью композиции, и никто раньше не рассматривал ее всерьез. Эти изменения были обнаружены лишь пять месяцев назад, вскоре после того, как полотно было отправлено на реставрацию. Просвечивание Инфракрасными лучами обнаружило нетронутый профиль под поздним изображением!
Он подвинул ко мне еще две фотографии, обе с крупными деталями головы, на некоторых контраст был еще более заметен.
- Как ты можешь убедиться по работе кистью в светотени, "правку" делал художник, работавший правой рукой, тогда как известно, что да Винчи левша.
- Допустим, - пожал я плечами, - хоть это и выглядит странным. Но если то, что ты говоришь, верно, почему же тогда, черт возьми, была исправлена именно эта деталь? Ведь вся трактовка образа стала иной!
- Интересный вопрос, - сказал Жорж с двусмысленной интонацией. - А ты знаешь, кто это? Агасфер, "Еврей-скиталец". - Он указал на ноги человека. Его всегда изображают в сандалиях с ремешками крест-накрест, как это было принято у секты ессеев, к которой мог принадлежать и сам Иисус. Я снова взял обе фотографии.
- Вечный жид, - тихо сказал я. - Как любопытно. Человек, который насмехался над Христом, когда он нес крест на Голгофу, предлагая ему идти быстрее, и был приговорен странствовать по свету вплоть до Второго Пришествия. Похоже, неизвестный "реставратор" был его защитником, адвокатом, когда накладывал это выражение скорбного сочувствия поверх кисти Леонардо. Это замечательная идея, Жорж. Ты ведь знаешь, как богатые купцы и придворные, глазевшие в мастерских на работы художника попадали, сами того не ведая, на его картины в качестве типажей. Так, может быть, Агасфер бродил там же, преследуемый комплексом вины, а потом воровал картины и переделывал их? Итак, такова твоя теория?
Я пристально смотрел на него, ожидая ответа. Он медленно кивнул, глядя на меня в молчаливом согласии без тени улыбки.
- Жорж! - воскликнул я. - Ты что, серьезно? Неужели ты!.. Он прервал меня вежливо, но настойчиво:
- Чарлз, дай мне еще несколько минут для объяснения. Я тебя предупреждал, что моя теория фантастична. - Прежде чем я подал голос, он протянул мне другую фотографию. - "Распятие" Веронезе. Посмотри, узнаешь кого-нибудь? Внизу картины, слева?
Я поднес фотографию к свету.
- Ты прав. Поздняя венецианская обработка отличается, она выполнена в более откровенном, я бы сказал, "языческом" стиле, но сходство совершенно очевидно.
- Согласен. Но это не только сходство. Обрати внимание на позы и характеры персонажей.
Я узнал Агасфера по черному одеянию и сандалиям с ремешками крест-накрест. Он стоял среди толпы, необычные черты лица и поза были такими же, как и на поздней версии картины Леонардо. Агасфер смотрел на умирающего Христа с выражением глубокого сострадания, и сходство персонажей доказывало, что писались они с одной и той же модели. Может быть, борода была более густой, в венецианской манере, но овал лица, выпуклые виски, красивые линии жесткого рта и подбородка, мудрая покорность судьбе в глазах, следы долгих странствий, варварская красота и сила-все это, бесспорно, было отзвуком шедевра Леонардо.
Я беспомощно развел руками:
- Поразительное совпадение! Жорж кивнул.
- Есть еще одно совпадение - то, что эта картина, как и холст Леонардо, была похищена вскоре после реставрации. Когда спустя два года ее нашли во Флоренции, то увидели небольшое повреждение, но отдать на реставрацию не рискнули. - он сделал паузу. -Понимаешь, о чем я хочу сказать, Чарлз?
- Более или менее. По-твоему, если Веронезе немного поскоблить, то будет обнаружена иная трактовка Агасфера. То есть появится оригинал Веронезе.
- Именно так. Если ты все еще сомневаешься, посмотри другие работы.
Мы начали просматривать другие фотографии. На каждой их них (картины Пуссена, Гольбейна, Гойи и Рубенса) можно было обнаружить ту же фигуру, то же смуглое мрачное лицо, глядевшее на крест с выражением трагического сочувствия и скорбного понимания. Учитывая различие манер живописцев, сходство в изобразительном решении этого персонажа было поразительным.
- И заметь, Чарлз: все шесть картин были украдены именно после реставрации. Даже Гольбейн - после того, как картина была отреставрирована заключенным концентрационного лагеря. Похоже, кто-то очень не хочет, чтобы мир увидел правдивый облик Агасфера.
- Но Жорж... Можешь ли ты доказать, что в каждом случае, кроме Леонардо, существует оригинал, искаженный поздней версией?
- Пока нет. Естественно, что галереи неохотно дают возможность проверить подлинность картин.
Я подошел к окну, чтобы дать шумному движению на Бонд-стрит ворваться в сумасшедшие рассуждения Жоржа.
- Так ты всерьез предполагаешь, что облаченный в траур Агасфер прогуливается сейчас где-нибудь на этих тротуарах, что на протяжении веков он похищает и "правит" картины, где есть его изображение? Это же нелепость?
- Не больше, чем необъяснимое ограбление Лувра. Некоторое время мы стояли по обе стороны стола, уставившись друг на друга.
- Ну хорошо, - сказал я, стараясь выиграть время и не желая обижать друга. Маниакальность его идеи встревожила меня. - Так давай подождем, пока картина Леонардо не вернется.
- Большинство похищенных полотен разыскивали десять, двадцать лет... Все это и в самом деле фантастично, но ведь есть шанс, что моя версия может оказаться правдой. Потому я и нуждаюсь в твоей помощи. Совершенно очевидно, что этот человек связан с миром искусства мучительным чувством вины. Талант живописцев - приговор ему, вынесенный на всеобщее обозрение. Мы должны следить за аукционными залами и за кулисами галерей. Это лицо, эти черные глаза, этот надменный профиль - раньше или позже, но мы увидим его, когда он будет охотиться еще за одним "Распятием". Но, может быть, ты уже видел его?
Темноглазый странник встал передо мной. "Иди быстрее!", - насмешливо бросил он Иисусу, когда Христос нес крест на Голгофу, и Господь ответил: "Я иду, но ты будешь ждать моего возвращения".
И тут что-то шевельнулось в моем сознании, какое-то смутное воспоминание. Этот красивый левантинский профиль, эта надменная осанка...
- Ты видел его? - Жорж подошел ко мне. - Чарлз, мне кажется, я тоже!
- Я не уверен, Жорж, но...
Поразительно, но именно этот "реставрированный" образ Агасфера казался мне более реальным, чем оригинал Леонардо; я был уверен, что действительно видел его. Внезапно я повернулся.
- Черт возьми, Жорж, ты понимаешь, что если твоя невероятная идея верна, то этот человек общался с самим Леонардо? И с Микеланджело, и Тицианом, и Рембрандтом?
Жорж кивнул.
- И кое с кем еще, - задумчиво добавил он. Весь следующий месяц, после того как Жорж вернулся в Париж, я проводил меньше времени у себя в
кабинете и больше на аукционах, выслеживая знакомый профиль. Но безрезультатно. Поэтому я испытал чувство взволнованного облегчения когда пять недель спустя получил телеграмму: ЧАРЛЗ ПРИЕЗЖАЙ НЕМЕДЛЕННО Я ЕГО ВИДЕЛ ЖОРЖ ДЕ СТАЛЬ.
На этот раз, пока такси везло меня от аэропорта Орли до площади Мадлен, я уже не тратил время на созерцание садов Тюильри, но чисто рефлекторно высматривал высокого человека в черной шляпе с опущенными полями, крадущегося между деревьями со свернутым в рулон холстом под мышкой. Может, Джордж окончательно сошел с ума или он действительно видел призрак Агасфера?
Когда он приветствовал меня у дверей Норманд де Си, его рукопожатие было таким же крепким, как и всегда, лицо - спокойным и ясным. Усевшись в своем кабинете, Жорж лукаво изучил меня; он был настолько уверен в себе, что мог позволить не спешить с новостями.
- Он здесь, Чарлз, - наконец сказал Жорж. - В Париже. Остановился в Ритце. Он посещает все распродажи произведений мастеров XIX и XX веков. Если нам повезет, мы увидим его сегодня в полдень.
Недоверие разом вернулось ко мне, но прежде чем я успел что-либо возразить, Жорж торопливо сообщил:
- Он именно такой, как мы ожидали, Чарлз. Высокий, сильный, гордый человек, который чувствует себя своим среди богачей и знати. Леонардо и Гольбейн точно ухватили его характер: мощь, что исходит от него, - это ветер пустынь и ущелий.
- Когда ты увидел его?
- Вчера днем. Мы уже почти закончили распродажу предметов искусства XIX века, как вдруг на свет появился небольшой Ван Гог - довольно посредственная копия автора "Доброго Самаритянина". Одна из тех, что были написаны Ван Гогом во время последнего приступа безумия, полная вихревых спиралей и фигур, похожих на агонизирующих животных. Странным образом лицо Самаритянина напомнило мне Агасфера - первоначальные варианты. И тогда я посмотрел в зал Жорж наклонился вперед:
- К моему изумлению, он был там, он сидел в первом ряду и глядел мне прямо в лицо. Я едва сумел отвести глаза. Как только начался аукцион, он предложил две тысячи франков.
- Он купил картину?
- Нет. Я вел свою игру. Мне необходимо было убедиться, что передо мной именно тот человек, которого мы ищем. В предыдущих картинах он изображался исключительно в роли Агасфера, но мало кто из современных живописцев создает "Распятия", и он мог попытаться выйти на сцену и загладить свою вину, позируя для других персонажей, например Самаритянина. Мы продолжали торги, но он дошел до 15 тысяч. И тогда я снял картину с продажи. Мне нужно было время, чтобы связаться с тобой и с полицией. Два человека Карно будут здесь сегодня в полдень. Я наплел им какую-то историю, иначе бы они не поверили. Во всяком случае, это был чертовски ловкий ход - когда я отложил этого маленького Ван Гога. Все решили, что я спятил. Наш смуглолицый друг вскочил с места и потребовал объяснений, так что мне пришлось сказать, что я усомнился в подлинности картины и желаю защитить репутацию галереи, но если буду удовлетворен, то выставлю ее уже на следующий день.
- Недурно, - прокомментировал я.
Жорж наклонил голову.
- Я тоже так думаю. Это была хитрая ловушка. Он немедленно бросился страстно защищать картину, пустившись в описание деталей этой третьесортной работы Ван Гога. Причем обратной стороны холста! Оборотной - которую натурщик и видит во время сеанса. Он оставил свой адрес на случай, если не сумеет появиться в срок.
Жорж вынул из кармана обрамленную серебром карточку и прочитал: "Граф Энрико Данилевич, вилла д'Эст, Кадикс, Коста Брава". Поперек карточки было написано: "Отель Ритц, Париж".
- "Кадикс", - повторил я. - Дали живет рядом, в порту Лигат. Еще одно совпадение.
- Возможно, больше чем совпадение. Подумай - что может каталонский мастер исполнить для нового собора Святого Иосифа в Сан-Диего? Каким будет одно из его грандиозных решений? Совершенно верно: "Распятие"! Наш приятель Агасфер выходит на очередной раунд.
Жорж вынул из среднего ящика кожаный бювар.
- Теперь слушай внимательно. Сейчас я идентифицирую модели, послужившие для написания Агасфера. У Леонардо следов не найти: у него был открытый дом заходи, кто пожелает. Но другие мастера были более разборчивы. Гольбейну для Агасфера позировал сэр Генри Дэниеле - ведущий банкир и друг Генриха VIII. Веронезе позировал не кто иной, как член Совета Десяти, дож Энри Даниели - мы с тобой останавливались в отеле, названном его именем.
1 2 3