Именно поэтому скорость конвоя не превышала скорость бегущего кота. Не более тридцати километров в час. А из машин, при желании, можно было выжать и все двести.
Дьявол! Проклятый автобан!
Десятки бронемашин потихоньку сползали с Тржебницких гор, почти напрасно исходя паром и дымом.
Тихий ужас! А коты все осторожничали.
Мутанты, избрав самоубийственную тактику, устраивали собачьи атаки еще дважды. И два раза Зорг в знак быстрой победы приносил Вагнеру отгрызенное собачье ухо. Чужие гибли от огня автоматов, умирали от осколков мин, исходили кровью от укусов ядовитых зубов гепардов… Но они задерживали продвижение польской ударной группы, которая была вынуждена ехать медленнее, объезжая мины и подкопы, жаря яичницу на перегревшихся кожухах паровых котлов, тратя водку, порох и валерианку. А в это время два окруженных познаньских каравана отбивались от врагов буквально на расстоянии протянутой руки.
Часов в восемнадцать они достигли Чекпойнт Жмигрод – брошенный несколько лет назад передовой пост, от которого теперь остались только присыпанные песком руины. Только тут Вагнер смог развернуть свои силы. Под защитой выжженных еще столетие назад противовоздушных башен он предпринял атаку на левое крыло мутантов, которые, почувствовав на себе убийственный огонь самоходной артиллерии, тотчас отступили.
Потом в пустыню ушли разведчики. Коты были измучены, как черт знает кто, но Алексей каким-то чудом умудрился их заставить двигаться. И наконец…
Они услышали паровые сирены познаньских машин.
– Форвертсовать! Форвертс! Наступай! Наступовать…
Русский штурмовой отряд очистил подступы. Бронемашины резко увеличили ход. Немцы и чехи занялись флангами и вымели их убийственным огнем. Вагнер приказал двигаться быстрее. Они, сопровождаемые мяуканьем шарахавшихся от гусениц котов и руганью, преодолели песчаное взгорье…
И наконец увидели те самые четыреста пятьдесят машин. Они занимали круговую оборону. Так, словно ими командовал наиглупейший стратег на свете, кретин, почерпнувший все знания о тактике из книжек для подростков о покорении дикого запада. Индейцы, вооруженные луками, и ковбои с кольтами в руках… Круговая оборона в двадцать третьем веке! Словно бы только для того, чтобы их противникам было удобнее целиться. Причем, у них не было ни луков, не шестизарядных кольтов. Зато у них имелись пулеметы и базуки.
Бойня.
Вагнер выругался. Зорг фыркнул. Долгоруков отпустил такое замысловатое ругательство на русском, что, по идее, должен был получить за него Нобелевскую премию по категории «владение языком».
– Майн готт… – Вагнер закрыл глаза, видя, как пошли в атаку два познаньских паровых танка. Один моментально налетел на мину. Другой, обшитый броне локомотив, забуксовал в песке, потерял управление и упал в ров. У него взорвался котел, заливая кипятком экипаж, и минуту спустя с ними было покончено. – Йа… Что они делают?
– Йа-а-а. Зер гут, – буркнул Хайнс, – Почернвера ам кампф ( Познаньцы на войне).
– Уууу… – Долгоруков плюнул на кожух. – Поляк, дай мне свой взвод.
– Пепрц шен, (Перебьешься) – Вагнер не собирался отдавать никому командование над своими двумя взводами. А о взводе миротворцев вообще не могло быть и речи. Кроме того, он ждал повышения и не мог позволить опередить себя какому-нибудь поручику. Чешская сигнальщица, наполовину высунулась из люка, и ехидно хихикнув, спросила:
– Ну, ребяты, так будет хоть какой-то приказ?
– Пусть выступает штурмовой взвод и взвод миротворцев!
– То йеее… Вир махен им впердол (мы их сделаем)? Йеа?
– Йеа.
Все еще похихикивая, она замахала флажками.
Машины Вагнера потихоньку спускались вниз. Самоходная артиллерия садила в пустыню наугад. Можно было уже расслышать крики познаньцев: «Вроцлав! Вроцлав! Задайте им жару!». А сигнальщики все еще вовсю орудовали флажками. Русские из штурмового взвода строились в цепь… И тут чешка еще больше высунулась из люка.
– Дева Мария! Бункер! Там йе вердамте песи бункер! (Там проклятый собачий бункер)
– Йезус! Йя пер… О мамуси моя кохана, (о мама моя любимая) – Наемники в бронемашине обменялись ошарашенными взглядами.
Бункер!!!
Проклятые мутанты умудрились построить настоящий бункер. Да такой, что ему и огонь артиллерии нипочем.
Долгорукий отреагировал первым.
– Русские назад! – крикнул он высовывая в люк. – Быстро возвращайтесь!
Штурмовой взвод отступал, попав под огонь пулеметов. Артиллерия стала бить по вспышкам, но это не принесло никакого результата. У противника был бункер. Построенный тайно, под носом у проезжавших здесь ежедневно патрулей… Чудо какое-то.
Проклятые мутанты. Как они сумели это сделать? Кстати, теперь стало понятно, почему силы твердыни Познань применяли такую странную тактику.
Бункер.
Вагнер некоторое время сидел неподвижно, пытаясь придумать, что можно сделать в такой ситуации. Бункер… Как его взять? Отправить людей на штурм? Мутанты подпустят их метров на тридцать и всех выкосят. Отправить зверей? И каким образом он вернется во Вроцлав без котов и гепардов?
Зорг вернулся из задней части бронемашины. Несло от него валерианой так, словно он опустошил всю аптечку.
– Шхххо? Вххххатс нув? (Что теперь)? – пробормотал он, пытаясь сфокусировать глаза.
– Фек дих! (Чтоб тебя!) – Вагнер высунул голову в люк, получил по шлему либо срикошетировавшей пулей, либо осколком и спрятал ее обратно. Дьявол! На счастье, шлем был одет на тюрбан. Иначе на голове у него был бы приличный синяк. – Артиллеристы! Накройте их!
Голая чешка не рискнула покинуть бронемашину и передавала сообщения семафором.
Расстояние между транспортерами сокращалось. У Вагнера для маневра осталось совсем мало времени. До ближайших познаньских машин было рукой подать.
– Долгоруков… не разочаруй меня!
Русский слегка усмехнулся. Потом кивнул и закурил сигарету.
– Выводи миротворцев и штурмантейленген, (штурмовую группу), – приказал Вагнер. – Нех шен роспеджа за нашими панцерояздами. (Пусть разгонятся за нашими бронемашинами) Атаковать их нада уж на волл (полной) скорости. Понимаешь?
– Так точно, герр майор.
Иван открыл эвакуационный люк в полу, опустил свое большое тело на бетон и замер, выжидая, пока машина проедет над ним.
– Хейни. Немцы с фойерферами (огнеметами) пойдут вслед за ними. Их вилл нихт (я не хочу), чтобы хоть кто-нибудь в том бункере дожил до ночи.
– Яволь, герр майор.
Хейни, на счастье, неплохо понимал по-польски. Вагнер, если нервничал, время от времени начинал говорить на своем родном языке, забывая отдавать простейшие команды по-немецки. В предыдущий раз это едва не погубило атаку, когда он приказал немцам «напепчать сукинсунов», (навалиться на сукиных детей). Легче всего было с россиянами. Они знали все языки, вплоть, кажется, до венгерского.
– Кошечка, – толкнул он чешку, – Гиб мир Посерн командир (дай мне командира познаньцев).
Девушка шустро заработала рукояткой семафора.
– Ано (Да). Вас мам указать (что нужно передать)?
– Прикройте меня. Хэви граунд атак! (Атакую крупными силами)! Тьфу! – Вагнер сообразил, что разговаривает с поляком и теперь можно обходиться без жаргона. – Атака на подавление. Сделай, что можешь.
Сигнальщица закончила сообщение и приникла к перископу.
– Они отвечают… Х-о-р-о-ш-о-п-р-и-к-р-о-ю. У-м-е-н-я-е-щ-е-е-с-т-ь-ч-е-т-ы-р-е-т-а-н-к-а.
Вагнер выскочил из транспортера через боковые двери и, укрывшись за броневыми плитами, крикнул:
– Долгоруков вперед. Наступление!
Взвод миротворцев, состоящий из тридцати тигров, двинулся вперед под охраной транспортеров. Наемники открыли огонь, вскоре заговорила артиллерия, двинулись познаньские танки. Немцы накачивали баки со смесью, поднимая в них давление, чтобы можно было использовать свои огнеметы.
Потом тигры выскочили из-за машин и бросились в атаку. Один моментально налетел на мину, три пришли в замешательство, остальные продолжали наступать.
– Зорг!
Гепарды перемешались с немцами. Снова мина. Вторая, третья… Йесууус… Атака могла захлебнуться. Марта, красивая венгерка, умеющая прекрасно готовить, вечерами певшая исполненные ностальгии песни и четырнадцать уже раз пытавшаяся покончить с собой, высунулась из-за броневого щита. Она стреляла из ручного пулемета по бункеру. И, конечно, ее вскоре должны были снять меткой очередью, но буквально в этот же момент один из познаньских танков остановился и засадил-таки снаряд в амбразуру вражеского укрытия! Это решило все. Тотчас же после этого в бункер ворвались тигры, а за ними – гепарды. Потом у амбразур оказались немцы со своими огнеметами.
– Вег! Вег! (Прочь!) Раусовать (Назад)! – кричали они зверям. – Ди катцен, (кошки)… Все раус (назад)!
Немного погодя, когда звери уже убегали коридорами, обозначенными котами, люди пустили в ход огнеметы. Смесь, которой они были заправлены, имела свойство прилипать к любой поверхности. И горела. Огонь этот нельзя было погасить ничем, ни водой, ни пеной. Еще эта смесь обладала собственным окислителем и сгорала полностью. Как и обещал ее производитель.
После того как крики из бункеров слегка стихли, с холмов застрочили пулеметы, прикрывая убегающих. Впрочем, в бункере уже не было никого, кто мог попытаться унести ноги. Артиллерия скорректировала огонь, и очереди стали стихать.
Доложить о потерях.
Отдав это приказание, Вагнер покинул транспортер и вышел на дорогу.
Взвод миротворцев уже начал чистить поле битвы, и теперь можно было не опасаться случайных выстрелов. Шоферы грузовых машин все еще сидели в укрытии, однако познаньские солдаты уже выходили на дорогу. Они представляли из себя хорошо вышколенное и великолепно оснащенное войско. Вот только воевать в пустыне им не приходилось, и ничего они в этом не понимали. Все еще верили в свои танки, лобовые атаки и превосходящую огневую мощь. В отличие от вроцлавян, контактов с бедуинами они не имели и, соответственно, ничему от них научиться не могли.
– Сигнальщица и офицеры – ко мне, – приказал Вагнер.
Вся свита поспешно собралась. После этого он отправился на встречу с командованием конвоя, которое как раз выгружалось из бронемашины весом более ста тонн, увенчанной броневыми башенками: из них торчали дула гранатометов и пулеметов.
– Пан генерал, майор Вагнер рапортует о прибытии ударной группы.
Сэм Павелец был старым волком автострадных боев. Однако вокруг него столпилось много молодых офицеров, одетых в причудливые мундиры, соединившие в себе признаки униформы иностранного легиона и африканского корпуса со времен второй мировой войны. А еще на них красовались кожаные сапоги до колен, кожаные пояса и кожаные патронташи. Как они в этом всем не сварятся по такой жаре? Впрочем, познаньцы тоже посматривали на наемников с некоторым удивлением. Как это возможно, чтобы майор имел на себе только бурнус и тюрбан? Почему на поручиках были одеты лишь бронежилеты, а их сигнальщица была попросту голой и ничуть этого не смущалась?
Павелец заметил недоуменные взгляды и объяснил:
– Они в первый раз.
Сэм знал, что совершенно бесполезно пытаться в рядах наемников наладить хоть какую-то дисциплину, поскольку сюда попадали в основном индивидуалисты с непомерно раздутым эго. Однако если кто-то умудрился прорваться через убийственную пустыню, для того чтобы прийти товарищам на помощь, он, несмотря на все свои причуды, прирожденный солдат.
– Пан поручик, – генерал подошел к Зоргу и приложил два пальца к головному убору. – Ваша атака мне очень понравилась.
Познаньские офицеры окаменели. Как можно отдавать честь зверю? Зорг бросил на них взгляд и тихо фыркнул. Потом поднял и выпрямил свой цепкий, как у обезьяны, хвост, заканчивающийся скорпионьим жалом, и это означало, что он тоже отдает честь.
Чешка приняла сведения о потерях, подаваемые с поля азбукой Морзе и отрапортовала:
– Наши потери: айн (один) тигр, драй коты (три кота), три люди. Познаньцы потеряли: фюнф (пять) танков, один бефордер (транспортер), двадцать девять ЛКВ, и да, ахт унд зехцинг люди (да, шестьдесят восемь людей).
– Неплохо, – Вагнер обернулся к своим солдатам и крикнул. – Разбито двадцать девять грузовиков. Берите себе, что пожелаете. Только быстро.
По-польски понимал, наверное, всего лишь один из десяти наемников. Однако смысл именно этого приказа все уразумели тут же. Все кто были, люди, гепарды, тигры, коты и даже птицы стремглав кинулись к обломкам на автостраде.
– Пан майор, вы, кажется, допускаете ошибку, – не выдержал кто-то из познаньских поручиков. – Мы погибаем для того, чтобы доставить груз во Вроцлав, а вы разрешаете его грабить?
– Грузовики разбиты, а дополнительный груз на боевые машины я взять не позволю. Все лишнее придется сжечь.
– Как это сжечь?
– А вы что думали? Оставить все это мутантам?
– Йезуз… но ведь в тех машинах есть трупы наших товарищей.
– Мне очень жаль. У меня не хватит смеси, чтобы сжечь еще и тела.
– Зачем жечь? – повторил поручик. – Мы должны устроить им достойные похороны.
Павелец рассмеялся, но как-то невесело.
– Ты думаешь у мутантов нет лопат? – он отер пот со лба. – Ночью же выкопают наших и съедят.
– Боже! – молодого офицера едва не стошнило. – А что сделаем мы?
– Что обычно… – генерал тяжело вздохнул. – Напичкаем каждого шестого ядом по самые уши и… – он снова вздохнул. – И оставим здесь.
– Йесус… Йесус. Ну ладно, а почему мы не отравим все тела? – поручик, кажется, начинал проявлять признаки рассудка.
– Тогда они придумают какое-нибудь противоядие, – объяснил Вагнер. – А каждый шестой нанесет диким больший урон, чем все наше сражение. Так поступают бедуины и, уверяю вас, получают неплохие результаты.
– Тааак… солдаты воюют даже после смерти, – Павелец взял Вагнера под руку и отвел его в сторону. – У меня для вас, пан майор, есть особый груз.
– Знаю. Барила меня об этом предупредил, – Вагнер припомнил письменный приказ, полученный им перед самым выездом. – Кажется, курьер из США? Такое возможно?
– Несомненно, – Павелец открыл дверцу ближайшей машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9