Оставаться одному Пузикову совершенно не улыбалось. Ничего хорошего это ему не сулило.
«А то еще сбегут, ханурики, а я вроде как крайний окажусь. А так если и сцапают, то всех вместе!» – соображал он.
Спустившись вниз, Катя и Федор свернули в пристройку, где располагались столовая и физкультурный зал. Со второго этажа пристройки на крышу можно было перебраться, воспользовавшись пожарной лестницей. По дороге Федор ухитрился заскочить в раздевалку, никем, к счастью, не охраняемую, и захватить вещи. На ходу вдевая руки в рукава куртки, Пузиков, пыхтя, спешил за остальными.
– Эй, где вы там?
Подбежав к окну, Катя вскарабкалась на подоконник и распахнула раму. Удивляясь, почему Федор и Пузиков не следуют за ней, девочка собралась повиснуть на пожарной лестнице, как вдруг совсем рядом услышала хриплый голос.
– Ни с места, щенки! Не двигаться, или пристрелю!
Обернувшись, Катя увидела черный маленький кружок. Потребовалось время, пока Туркина сообразила, что это было дуло пистолета, направленное ей прямо в лицо.
Чуть выше руки, сжимавшей пистолет, белело мрачное лицо полковника Голопупа. Туркина взвизгнула.
Федор двинулся было, но дуло, мгновенно среагировав, повернулось в его сторону.
– А ну стоять, малец! Встать лицом к стене, руки на затылок!.. Живо, кому говорю! И ты, толстый, тоже!
– Я не толстый! – обиделся Пузиков.
– К стене! Ну!
Ребята повиновались. В голосе полковника было нечто такое, что не оставляло сомнений в серьезности его намерений.
– Думали меня одурачить? Я с самого начала просчитал, что вы пойдете сюда! Никуда больше вы просто не могли пойти.
– По-послушайте… Я тут ни при чем, это все они. Я даже не подходил к машине, – дрожащим голосом наябедничал Пузиков.
Жилка под правым глазом полковника дрогнула тиком.
– Это неважно. Уже неважно, ты тоже их видел, – отрывисто сказал Голопуп.
– Кого их, уфологов? – быстро спросил Федор.
Начальник милиции качнул головой:
– Ты знаешь, о чем я говорю. Не прикидывайся, парень!
– Но мы не брали денег! Не устраивали аварии! Понимаете вы это или нет? – крикнула Катя.
Она повернулась, глядя на направленное на нее дуло. Пистолет чуть дрогнул. Казалось, полковник борется с самим собой.
– Знаю, все знаю… Это неважно. Теперь они будут довольны и боль наконец закончится… Я должен вернуть диск и уничтожить вас, – пробормотал он.
– Убить нас? Зачем? Кто будет доволен? Кто?
Голопуп молчал. Глубокие оспины на его лице медленно багровели.
Он вел себя так странно, что у Кати появилось подозрение, крепнущее с каждым мигом. Полковник знает, что они не брали денег. Знает, что аварии не было. А раз так, то объяснение может быть только одно.
– Вы сказали: «Теперь они будут довольны». Кто они, инопланетяне? Ваши хозяева? Агнеры?
Предположение было как будто нелепым, но лицо Голопупа изменилось. На нем мелькнуло то опустошенное выражение, которое было у него на телестудии.
– Агнеры? – настаивала Катя. – Они вставили вам датчик подчинения? Вы их раб, да? Раб?
– Нет, нет, замолчи! Не надо! – внезапно неузнаваемым голосом взвизгнул полковник.
Похоже было, что Туркина, заговорив об агнерах и датчике подчинения, нарушила устоявшийся мысленный блок.
Пошатнувшись, Голопуп сжал руками виски. Рядом с его левым ухом Федор увидел короткий свежий шрам. Пистолет, который милиционер сжимал в ладони, с глухим звуком свалился на пол.
Упав на колени, начальник милиции потянулся к нему скрюченными пальцами. Потом отдернул руку и снова потянулся, царапая пол.
– Как это больно… Бегите! – прошептал он одними губами. – Бегите! Они здесь, у меня в голове. Я сейчас снова потеряю контроль над собой… И не идите домой, там скоро будет засада… Э-а-аа… Проклятье! Держи их! А-а-а…
Начальник милиции уткнулся лбом в пол. Все тело его обмякло. Похоже, от болевого шока он потерял сознание. Ребята сообразили, что когда он очнется, все центры его мозга вновь будут под полным контролем агнеров. И тогда Голопуп опять станет тем жестоким полковником-зомби, который повсюду преследует их, подчиняясь лишь программе, которую заложили в него инопланетяне.
Если они не смогут помешать агнерам, такая схема подчинения будет вскоре в мозгу у всех землян, и история земной цивилизации как самостоятельной и самобытной единицы во Вселенной оборвется. Начнется новая история, история народа рабов.
Ногой отбросив пистолет за батарею, Макаров подтолкнул Катю к окну. За ними на подоконник неуклюже полез Пузиков.
– Ой, мамочки мои! День… чтоб… я… – бормотал он.
Вскарабкавшись по пожарной лестнице, они забрались на крышу пристройки и на четвереньках перебежали к противоположному ее краю, выходившему на гаражи.
Снизу, со стороны школьного двора, где были солдаты, доносились отрывистые команды:
«Елисейчук, растянуть цепь! Держать интервал! Наблюдайте за окнами!»
– Я же говорила, что агнеры встроили полковнику датчик подчинения! – горячо зашептала Катя. – Тогда понятно, почему милиция прибыла в лес так скоро! И понятно, почему нас хотят схватить! Это все агнеры!
Утопая коленями и ладонями в мокром снегу, покрывавшем крышу, она случайно столкнула вниз большой сугроб, громоздившийся у самой трубы. Ребята замерли, прислушиваясь к голосам на школьном дворе. Уф, кажется, пронесло!
Но вот наконец и край крыши пристройки. Федор первым подполз к нему и, высунув голову, осторожно выглянул. Двумя этажами ниже темнела узкая полоска почерневшего снега, сразу за которым начинался железный школьный забор. К забору почти вплотную примыкали бетонные боксы гаражей, тянувшиеся потом до самой остановки. Если бы им удалось перескочить на гаражи, то поймать их было бы не так уж и просто.
Федор уже хотел разбежаться и прыгнуть, как вдруг Катя, шепотом окликнув, указала ему на что-то пальцем. Посмотрев в ту сторону, Федор увидел у самой стены постройки прислонившегося солдата. На плече у него дулом вниз висел автомат. Солдат покуривал, изредка поглядывая по сторонам. Был он совсем молодой и сутулый, с остро выпиравшими лопатками.
Хотя и непохоже было, что этот солдат рьяно относится к своим обязанностям, однако он наверняка заметит их, когда они будут прыгать. Но так или иначе приходилось рисковать.
Оценив расстояние до гаражей, Федор понял, что его вполне можно преодолеть одним прыжком, хотя, разумеется, существует риск сорваться и приземлиться прямо на голову тощему солдату.
– Я прыгаю первый! За мной Катя! Пузиков – ты за нами! – прошептал он.
Туркина согласно кивнула, зато Борька замотал головой.
– Ша шашусь шрыгать! – зашипел он.
– Чего-чего? – не понял Федор.
– Ша шашусь шрыгать!
– Почему ты шепелявишь?
– Ша шишнул шешницу! Шащык шыклеился! – пояснил Пузиков.
Макаров недоуменно обернулся к Кате.
– Он говорит, что лизнул лестницу, и у него язык примерз, – прошептала Туркина.
«Опять двадцать пять! Вечно с этим Пузиковым что-то не так! У него если не расстройство желудка, так золотуха!» – с раздражением подумал Федор.
– Как хочешь! – сказал он. – Можешь оставаться. Не забудь передать привет агнерам!
Борька ошарашенно распахнул рот, но Макаров уже не думал о нем. Оценив расстояние до гаражей, Федор сделал небольшой запас и, разбежавшись, сильно оттолкнулся ногами. Уже в полете ему почудилось, что он промахнулся и теперь летит прямо на забор.
«Сейчас шарахнусь!» – подумал он.
Ожидая удара, Макаров напрягся, но тут под его ногами вдруг выросли плоские крыши гаражей.
«Долетел!»
Глубокий снег на бетонных боксах был покрыт тонкой корочкой. Федор почувствовал это, когда корочка с легким хрустом подломилась у него под животом и коленями. Макарову почудилось, что звук разнесся по всему району. Но нет, на самом деле это ощущение было обманчивым. Его прыжок имел хороший запас, он приземлился почти в метре от края гаражей. А каким страшным все казалось сверху!
Туркина помахала ему рукой с крыши. Поняв, что она просит его отодвинуться, Федор отполз назад.
Разбежавшись, девочка решительно оттолкнулась и прыгнула. Секундой спустя она благополучно приземлилась в снег рядом с одноклассником.
Потревоженный посторонним звуком, солдат удивленно поднял голову, но Катя уже была на крыше гаража, где он никак не мог ее заметить. Покрутив некоторое время головой и пожав плечами, солдат вновь уткнулся взглядом в землю.
– Не ушиблась? – заботливо спросил Федор, увидев, что Туркина морщится.
– Ничего. Снег за шиворот попал, – улыбнулась она.
Пузиков отчаянно жестикулировал им с крыши пристройки, строя отчаянные рожи. Теперь, когда он остался там один, толстяку окончательно изменило мужество.
– Не прыгнет, – сказал Макаров.
– Прыгнет. Оставаться одному еще страшнее, – заспорила Туркина.
Как оказалось, из них двоих именно она лучше знала психологию Пузикова. В тот момент, когда Федор еще раз хотел повторить: «Не прыгнет!» Пузиков разбежался и, издав громкий вопль, скаканул с крыши пристройки на гаражи. Несколькими мгновениями спустя он обрушился на гараж, вскочил и сразу же побежал вперед.
Вскинув голову, солдат пораженно наблюдал толстую тушу, перелетавшую со школьной крыши на гаражи. Несколько секунд он растерянно стоял, разинув рот, а потом стал неуклюже сдергивать с плеча автомат, видимо, собираясь дать сигнальный выстрел.
Не дожидаясь, пока это произойдет, ребята чесанули через гаражи. Они уже спрыгивали в глухой переулок, когда за их спинами треснул автоматный выстрел. Между домами раскатилось сухое эхо.
…Вскоре они оказались в двух кварталах от школы на захламленном бетонными блоками пустыре рядом с цементным заводиком. Забившись в щель между блоками, они наконец смогли немного отдохнуть. Вой милицейских сирен доносился сразу с нескольких сторон. Это доказывало, что погоня сбилась со следа и бесцельно колесит по ближайшим улицам.
– Чего ты орал? Кто тебя просил орать? – набросился Федор на Пузикова.
– Мне померещилось, что я упал, – пробурчал тот.
– Олух! Но ты же тогда еще не прыгнул!
– Ну и что, что не прыгнул? Мне уже тогда померещилось, – категорично заявил Борька.
Судя по тому, как звучал его голос, спорить с ним было бесполезно. Пузиков заранее был уверен в своем праве делать все, что ему заблагорассудится.
– Брэк, мальчики, брэк! – сказала Катя. – Давайте сообразим, что к чему. Идти домой нам нельзя: там нас будет ждать засада. Брр, никак не привыкну к мысли, что в моей комнате топчется кто-то посторонний!
– Свиньи! – раздраженно пробурчал Пузиков. – Ну ничего, пусть только они попробуют залезть ко мне в копилку! Я им такое устрою, они потом за месяц не прочухаются!
– А сколько у тебя в копилке? – поинтересовался Макаров.
– Четыреста пятьдесят два рубля… – хмуро сказал Борька, но внезапно, вспомнив что-то, ощутимо повеселел.
Катя сообразила, что, кроме копилки, у Пузикова существовало еще одно укромное место, где он скрывал свои сбережения. И уж в этом-то секретном месте у запасливого толстячка было явно больше, чем четыреста пятьдесят два рубля.
– Сообщать в милицию бесполезно, – продолжала рассуждать Туркина. – Да и кто нам поверит, когда мы скажем, что готовится вторжение инопланетян, которые встроили ее начальнику датчик подчинения? В лучшем случае нас упрячут в психушку, в худшем…
Туркина не договорила. Всем и так было известно, что произойдет в худшем случае. Их просто-напросто прикончат или заморозят точно так же, как и профессора К. И. Слощея.
– И куда мы теперь пойдем? – спросил Федор.
Оставаться на стройке среди блоков не казалось ему особенно хорошей идеей.
Катя задумчиво посмотрела на черную кошку, трусливо перебегавшую между опорами неподвижного крана.
– Есть одно славное местечко. Думаю, там нас не догадаются искать, – сказала она.
– Какое местечко? – заинтересовался Пузиков.
– Детский театр. У меня есть от него ключ, – сунув руку в карман, Туркина повертела на пальце брелок, где среди домашних ключей был и один необычный, желтый.
– Откуда он у тебя?
– Это бабушкин. Вернее, у бабушки такой же, а у меня копия. Я подстраховалась и заказала себе на всякий случай, – пояснила Катя.
– Ух ты! Повезло тебе с бабуськой. А от чего ключ, от главных дверей? – спросил Пузиков.
– На главных дверях, по-моему, вообще нет ключей. Они запираются изнутри на такие металлические штукенции, похожие на буквы «П», – подумав, сказала Туркина. – А мой ключ от служебного входа, и даже не от него, а еще от одной дверцы рядом. Бабушка называет ее «САНИВ».
– Какой еще «саниф»?
– Не «саниф», а «САНИВ» – «Секретная Актерская Нырялка и Выныривалка». Ею пользуются, когда надо, например, быстро смотаться из театра, не попавшись на глаза вахтерам или режиссеру.
К театру они пробирались дворами, стараясь не высовываться на оживленные улицы, где каждую минуту мог проехать патруль.
Решив срезать путь, ребята перемахнули через забор и пошли по заснеженному футбольному полю. Кое-где поле уже оттаяло и просматривалась слабенькая еще и тонкая весенняя трава.
Катя с Федором шли впереди, а запыхавшийся Пузиков, у которого то и дело развязывались шнурки на ботинках, чуть приотстал.
– Ты не жалеешь, что мы тогда свернули не на ту лыжню? – поинтересовалась вдруг Туркина.
Федор пожал плечами. С воображением у него было не то чтобы туго, просто он не любил задумываться над гипотетическими вещами. Что произошло, то произошло – и никуда тут не денешься.
– А ты, Кать? – спросил он.
– Я? Я вот что думаю – останься мы тогда со всем классом, ничего бы этого не было: ни неприятностей, ни шара.
– Шар бы был. И агнеры бы тоже были, а вот неприятностей… неприятностей действительно не было бы… – согласился Макаров.
– Но ведь тогда бы к нам не попал диск и мы ничего бы не узнали о планах агнеров, – подумав, заметила Туркина.
– Точно. И не смогли бы им помешать. Впрочем, мы и сейчас еще не знаем, сможем мы им помешать или нет. Но во всяком случае мы трепыхаемся, и это уже кое-что значит.
Внезапно Катя поскользнулась на тонкой ледяной корочке, и Федор подхватил ее под локоть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19