это искренняя, бурная радость, что-то похожее на опьянение нежданной свободой. В таких местах обитает злой дух, враждебный человеку, дух жестокой, изматывающей машины, с каждым днем ускоряющей ход. Люди это чуют и хотят, чтобы его изгнали.Литература уживается со всем, приспосабливается ко всему, она роется в отбросах, зализывает раны, причиненные несчастьем. Среди гипермаркетов и сверхсовременных офисных зданий родилась парадоксальная поэзия – поэзия тоски и угнетенности. Это невеселая поэзия, да ей и не с чего быть веселой. Современная поэзия призвана созидать гипотетический «дом Бытия» не более, чем современная архитектура – созидать обитаемые пространства, ибо это была бы задача, существенно отличающаяся от задачи по созданию инфраструктур для обработки информации. Информация, этот остаточный продукт быстротечного времени, несовместима со значимостью, как плазма несовместима с кристаллом. Общество, достигшее перегрева, необязательно взрывается, но оно теряет способность создавать нечто значимое, поскольку вся его энергия уходит на информативное описание его случайных проявлений. И все же каждому отдельному человеку по силам совершить в себе самом тихую революцию, на миг выключившись из информационно-рекламного потока. Это очень просто. Сегодня даже легче, чем когда-либо в прошлом, занять эстетическую позицию по отношению к механическому ритму нашего мира – достаточно сделать шаг в сторону. Хотя в конечном счете не надо даже шага. Достаточно выдержать паузу, выключить радио, выключить телевизор, ничего больше не покупать, не хотеть больше ничего покупать. Больше не участвовать, больше не знать, временно приостановить всякий прием информации. Достаточно буквально того, чтобы на несколько секунд замереть в неподвижности. Искусство как снятие кожуры Понедельник, школа искусств в городе Канн. Меня попросили объяснить, почему я ставлю доброту выше, чем ум или талант. Я объяснил, как смог, хоть и не без труда, но я знаю, что сумел все объяснить правильно. Затем я посетил мастерскую художницы Рашель Пуаньян, которая использует в качестве элементов композиции муляжи различных частей своего тела. Я ошарашенно остановился перед узкими полосками ткани, на которых сплошь, во всю длину, были наклеены муляжи одного из ее сосков (уж не знаю, правого или левого). По консистенции, похожей на резину, и по форме это удивительно напоминало щупальца спрута. Тем не менее спал я ночью довольно крепко.Вторник, школа искусств Авиньона, «день неудач», организованный Арно Лабель-Рожу. Мне надо было говорить о сексуальных неудачах. Начиналось все почти весело, с показа короткометражных фильмов, объединенных в цикл под названием «Фильмы без свойств». Одни фильмы были забавные, другие – странноватые, а в некоторых сочеталось и то и другое (я предполагаю, что эту кассету все еще показывают в различных центрах искусств, – не пропустите). Затем я посмотрел видеофильм Жака Лизена. Он одержим своими сексуальными страданиями. Его член выглядывал из дырочки, проделанной в листе фанеры, на него была надета скользящая веревочная петля. Художник долго дергал за веревочку, рывками, как тормошат вялую марионетку. Мне было очень не по себе. В этой атмосфере распада, характерной для современного искусства, среди этих жалких потуг на самовыражение начинаешь задыхаться, начинаешь жалеть о Йозефе Бойсе с его щедро расточаемым творческим богатством. И тем не менее такое искусство отражает нашу эпоху с пугающей точностью. Я размышлял об этом весь вечер, постоянно приходя к одному и тому же выводу: мне претит современное искусство, но я сознаю, что оно является самым полным и верным отчетом о положении вещей, какой только возможен. Я представлял себе набитые мусором мешки, откуда выпадаютфильтры с кофейной гущей, яблочная кожура, вчерашнее жаркое в застывшем соусе. Я думал об искусстве как снятии кожуры, о клочьях живого мяса, приставших к очисткам.Суббота, литературный симпозиум на севере Вандеи. Несколько «региональных писателей правого направления». (Откуда видно, что они правого направления? А вот откуда: говоря о своих корнях, они не упускают случая упомянуть прадедушку-еврея; таким образом, каждый может судить о широте их взглядов.) В остальном публика весьма разнообразна, как и повсюду. Их объединяет только то, что они читают одни и те же книги. В местности, где живут эти люди, существует бесконечное количество оттенков зеленого цвета, однако под серым, пасмурным небом вся зелень меркнет. Так что приходится иметь дело с померкшей бесконечностью. Я подумал о круговращении планет после исчезновения всякой жизни в остывающей Вселенной, где звезды гаснут одна за другой, и чуть не заплакал от сказанных кем-то слов о человеческом тепле.В воскресенье я сел на скоростной поезд в Париж; мой отпуск закончился. Opera Bianca «Opera Bianca» – подвижная озвученная инсталляция, созданная по замыслу скульптора Жиля Тюйара, музыку написал Брис Позе. Инсталляция состоит из семи подвижных объектов, по форме напоминающих обстановку человеческого жилья. Во время фаз освещенности эти объекты, неподвижные и белые на белом фоне, накапливают световую энергию. А расходуют они эту энергию во время фаз темноты: когда они встречаются, но не соприкасаются друг с другом в пространстве, от них исходит слабое меркнущее свечение. В такие моменты они похожи на те светлые пятна, которые видит наш глаз после яркой вспышки.Текст звучит во время фаз темноты. Он состоит из двенадцати эпизодов, которые разыгрывают два невидимых исполнителя (один мужской голос и один женский голос). Порядок эпизодов не фиксированный, он меняется от представления к представлению. Таким образом, эти тексты следует рассматривать как двенадцать возможных истолкований одной и той же пластической ситуации.Первое представление состоялось 10 сентября 1997 года в Центре современного искусства Жоржа Помпиду (Париж). 4" Он: Какова самая малая составляющая человеческого общества? 36" Она: Мы уподобляем волны женственности,А частицу – мужскому началу.Мы сочиняем маленькие драмыСообразно с желанием хитрого Бога. Он: Без всякого конфликта мир появляется, развивается. Сеть взаимодействий обнимает пространство, создает пространство своим мгновенным развитием. Наблюдая за взаимодействиями, мы познаем мир. Давая определение пространству через объекты наблюдения, без всякого противоречия мы предлагаем вам мир, о котором можем говорить. Мы называем этот мир реальностью. 43" Он: Они плавали в ночи возле безгрешногосветила,Наблюдая рождение мира,Развитие растенийИ мерзостное кишение бактерий.Они явились из далекого далека,они не спешили.У них не былоПредставления о будущем,Они видели муку,Потребность в необходимом и желаниеУстроиться на Земле среди живых.Они познали войну,Они оседлали ветер. Она: Они собрались на берегу пруда,Поднялся туман и оживил небо.Вспомните, друзья, основные образыэтого мира,Вспомните людей, вспоминайте долго. 50" Он: Как хотелось бы мне сообщить добрые вести, расточать слова утешения, но, нет, не могу. Могу лишь смотреть, как разверзается пропасть между нашими поступками и нашими взглядами.Мы бороздим пространство, ритм наших шагов разрезает пространство с безупречностью бритвы.Мы бороздим пространство, и пространство становится все чернее. И в какое-то мгновение мы сорвались. Точно не припомню, но, похоже, это случилось на большой высоте. Она: Наверно, был момент приобщения, когда мы не имели ничего против этого мира. Почему же так велико теперь наше одиночество?Наверно, что-то должно было случиться, но причины взрыва остаются непостижимыми для нас.Мы озираемся вокруг, но ничто больше не кажется нам вещественным, ничто больше не кажется нам долговечным. 56" Она: Мы идем по городу, наши взглядывстречаются с взглядами прохожих,И это подтверждает, что мы – люди.В безмятежном спокойствии уикендаМы медленно идем по улицам,ведущим к вокзалу.Под нашими чересчур просторнымиодеждами скрываются серые тела,Почти неподвижные предвечерней порой.Наша крошечная, наполовину проклятаядушаШевелится в складках, а потом замирает. Он: Мы существовали когда-то,такова наша легенда.Некоторые из наших желаний создалиэтот город.Мы вели борьбу с враждебными силами,А затем бразды правления выпали из нашихисхудавших рук,И мы долго дрейфовали вдали от всехвозможных берегов.Жизнь остыла, жизнь покинула нас.Мы созерцаем наши почти бесплотные тела,В тишине высвечиваются доступныезрению детали. 59" Он: Бездонно прозрачное небоПроникало в наши зрачки.Мы больше не думали о завтрашнем дне,Ночь была почти пуста.Мы были пленниками измерительныхприборов,Но измерения казались пустым делом.Когда-то мы попытались совершитьнечто полезное,И муравьи плясали под волнующим солнцем.В воздухе было что-то безумное,Какая-то наэлектризованность, словноспадают оковы.Прохожие обменивались ненавидящимивзглядамиИ как будто растравляли своивосхитительные душевные раны. Она: Ты узнаешь три направления в пространствеИ осознаешь природу времени,Увидишь, как солнце садится над прудом,И подумаешь, что в ночи твое место. Он: Рассвет возвращается, между теламивихрится песок.Дух ясновидения, будь справедливи направь свой путь на Север,Дух непреклонности, поддержи насв наших борениях и усилиях.Этот мир ждет, чтобы мы подтолкнулиего к смерти. 1'00" Она: Наступает миг, когда сказанные друг другуслова,Вместо того чтобы превратиться в осколкисвета,Обвиваются вокруг вас, душат ваши мысли,Слова становятся веществом(Вязким веществомИ давят своей тяжестью –Таковы слова любви,Любовное вещество). Он: Жизнь продолжается в непрерывныхвспышкахперекрещивающихся молний,Циркулирует информация.В глубокой тьме обозначаются судьбы,Выкладываются крапленые карты. Она: Мы проходим сквозь дни с бесстрастнымлицом,В наших бесплодных взглядах большенет любви.Детство окончено, каждому отведенароль в игре,И мы потихоньку движемся к завершениюпартии. Он: Последние частицыУплывают в тишине,И среди тьмыПустота заявляет о своем присутствии. Она: Над серой почвой зыбится, вихрится пыль;Внезапный порыв ветра очищаетпространство.У нас было желание жить – от этогоостались следы;Наши тела застыли в столбняке ожидания. 1'04" Он: В одиночестве, в тишине, в лучах света человек заряжается умственной энергией, которую затем растрачивает в своих сношениях с другими людьми. Равнодушный, совершенный и округлый мир сохранил память о своем заурядном происхождении. Отдельные кусочки этого мира появляются, затем исчезают и опять появляются. Она: Там, где кончается белизна, – там смертьИ распад тел.Среди оголенных частицЗаканчивается жизнь моих чувств. Он: Жизнь совершенна, жизнь округла –Это новая история мира. Она: Нет больше топологииВ субатомной Вселенной.И дух находит себе жильеВ глубине квантовой расселины,Дух скручивается спиралью,свертывается клубкомВо взволнованной ВселеннойВ трещине симметрии,В блеске идентичности. Он: Все предстает, все сияет в невыносимоярком свете;мы стали подобны богам. 1'06" Она: В ничем не примечательный моментПроизошла некая встреча,Глаза наполнены тьмойИ конечно, ошибаешься. Он: Мир раздроблен, он состоит из личностей. Личности состоят из органов, органы – из молекул. Время течет, распадаясь на секунды. Мир раздроблен. Она: Процесс обольщенияЕсть процесс измеренияВ одиночку во тьме, где взаимодействуют Свет и грязь. Он: Нейроны похожи на ночь. В звездчатой сети нейронов образуются представления; жизнь их коротка и зависит от случая.Она: Надо бы пронизать насквозь лирическоепространство,Как проникают в любимое тело.Надо бы пробудить угнетенные силы,Жажду вечности, смутную и взволнованную. Он: Тьма, царящая в мозгу, глубока,Она создала мирИ всю совокупность измерительныхприборов.Мы неуклонно опускаемся к белизне. 1'10" Она: При всей противоречивости, что наполняетнаши утра,Мы можем дышать, это правда, и небо ясно.Но мы уже не верим, что жизнь возможна,Нам больше не кажется, что мы – люди. Он: Безразличное движениеПо холодному, болезненному маршруту.Есть метафора отсутствия,Наполовину свершившегося переходак пустоте.Затуманенные сигналы реальностиВ своем слабом свеченииУжасны, как звездное небо.Они – наполовину свершившийся переходк пустоте.Столкновения нейроновНа поле мнимых желанийСоздают некий мир свободный,И в котором уже ничто не сможет обрестизаконченность. Она: Надо, чтобы природа приспособиласьк человекуИ чтобы человек приобрел завершенностьи жесткость.Меня всегда терзал страх упасть в пустоту,Я была одна в пустоте, и у меня болели руки. Он: После смерти сгнившие до костей телаТех, кого, как нам казалось, мы знали,Выглядят высокомерными, словно ониВовсе не желают возрождаться.Вот они, такие простые, без ран,Все их желания утолены.Теперь они лишь скелеты,С которыми в итоге расправится время. 1'17" Он: Мы чувствуем присутствие наблюдателя. Она: Ты здесьИли где-либо еще,Ты уселась по-турецкиНа кафельный пол в кухне,И твоя жизнь разбита,Воззови к Господу.Смотри! Есть такие молекулы,Что живут связанными наполовину.Бывают полуизмены,Бывают смешные ситуации. Он: Мы не живем, мы производим движения, которые лишь кажутся результатом наших импульсов. Смерть не сразит нас, мы уже мертвы. Она: Ты подумал о коте Шрёдингера,Который наполовину мертв или наполовину жив,О природе светаИ о двойственности белизны. Он: С нашей речью, как с посудой в альпийской хижине, говорил Нильс Бор. Вода у нас грязная, тряпки сомнительной чистоты, и все же в итоге нам как-то удается отмыть тарелки. Она: Ты стоишь на мостике над безднойИ думаешь о мытье посуды. Он: Два существа, каждое в своей умственной ночи. Однако в определенный момент, зафиксированный в протоколе измерения, не случайный момент, но точно обусловленный, в их сознании синхронно возникло некое представление. 2'15" Он: Заряженные энергией, частицы движутсяв замкнутом пространстве в ограниченныйпромежуток времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11