Длина колонии двадцать километров, ширина четыре, она совершала один оборот каждые несколько минут для поддержания внутри цилиндра искусственной гравитации и придания всему ощущения землеподобности. Но цифры ничего не значили. Она была все-таки слишком большой, слишком открытой, слишком просторной. Это был мир, и богатый. Зеленая страна красоты и покоя, отрицавшая все попытки измерить и определить ее.
Целый мир! Зеленый, открытый, чистый — сияющий надеждой и простором для прогулок, для дыхания, для игры и смеха. Такой, каким были Корнуолл и Девоншир до того, как серые щупальца мегаполиса поглотили все зеленые холмы.
Эвелин почувствовала что дрожит. Тут нет никакого горизонта! Земля загибалась вверх. Она тянулась ввысь, головокружительно уносясь все выше и выше. Эвелин подняла голову и увидела сквозь голубоватое, испещренное облаками небо, что над ней, прямо у нее над головой, находится другая земля. Внутренний мир. Она зашаталась.
По открытой зеленой стране протянулись длинные сверкающие полосы яркого света. Солнечные окна тянулись по всей длине цилиндра колонии, укрепленные сталью стекла, пропускавшие солнечный свет отраженный огромными зеркалами снаружи гигантского трубчатого корпуса колонии.
Все это было слишком громадным для восприятия. Холмы, леса, фермы, деревни выгибались у нее над головой, затерянные в голубом мареве неба, кружились высоко над ней, описывая полный круг, зеленая земля, сияющее окно, снова зеленая земля…
Она почувствовала, как рука Дэвида обняла ее за плечи.
— У вас кружится голова. Я подумал, что вы можете упасть.
Эвелин слабо благодарно улыбнулась.
— Это… это довольно потрясающе, не правда ли?
Он кивнул и улыбнулся ей, и она вдруг снова рассердилась. Не для тебя! Тебя это не потрясает! Ты видишь это каждый день жизни своей. Тебе никогда не приходилось пробивать себе дорогу сквозь городскую очередь или надевать противогаз просто для того, чтобы пройти улицу живым…
— Что и говорить, зрелище это захватывающее, — говорил между тем Дэвид с таким же спокойствием, с каким диктор читает сводку погоды. — Никакие фотографии не могут подготовить к этому.
Она услышала свой смешок.
— Колумб! Колумба это свело бы с ума! Ему было достаточно трудно заставить людей поверить что земля круглая. Но если бы он увидел этот — этот мир — он вывернут наизнанку!
Дэвид со знанием дела подтвердил.
— У меня дома есть телескоп, если вы хотите действительно увидеть людей, стоящих вверх ногами, направив головы к вам.
— Нет, — быстро отказалась Эвелин. — Для этого я, думается, не готова.
Они стояли на краю крутого обрыва. Вокруг была сверхъестественная тишина. Не верещали птицы, не громыхали по ближайшему шоссе грузовики. Эвелин заставила себя опять посмотреть вверх и увидеть у себя над головой изогнутую землю, заставила себя принять тот факт, что стоит внутри сделанного человеком цилиндра больше двадцати миль длиной, в гигантской трубе, висящей в космосе в четверти миллиона миль от Земли, в ландшафтном, заполненном воздухом, скроенном раю, где проживала элита из немногих очень богатых людей — в то время как миллиарды жили, прозябая, на усталой, перенаселенной старой Земле.
— Хотите узнать еще какую-нибудь статистику о колонии? — спросил Дэвид. — Длина у нее всего-навсего такая же, как у острова Манхэттен, но поскольку мы можем использовать почти всю внутреннюю поверхность цилиндра, площадь у нас в действительности в четверо больше, чем у Манхэттена…
— И сотая доля его населения!
Если Дэвида и уязвила ее колкость, то он едва ли показал это.
— Одно из преимуществ жизни здесь — это низкая плотность населения в колонии, — ответил он ровным тоном. — Мы не хотим очутиться в том же удушающем положении, в котором оказались города Земли.
— А что вы знаете о городах Земли? — вызывающе спросила она.
— Полагаю, немногое, — пожал плечами он.
Они снова замкнулись в молчании, Эвелин опять повернулась посмотреть на панораму. Все это открытое пространство. Они б могли принять миллион людей. Больше.
Наконец Дэвид протянул ей руку.
— Пойдемте, — предложил он. — Для вас это был тяжелый день. Давайте сходим выпить рюмочку и отдохнуть.
Она посмотрела на него. Может быть, он все-таки человек. И себе вопреки улыбнулась ему.
— Вверх и туда, — он показал на другую тропу, петлявшую среди деревьев.
— Опять восхождение?
— Нет, — рассмеялся он. — Дальше просто короткая прогулка. По большей части вниз по склону. Если хотите, можете снять туфли.
Эвелин благодарно скинула их с пылающих ступней и повесила их за каблуки на ремень заплечной сумки. Трава под ногами казалась мягкой и прохладной. Дэвид повел ее по извилистой тропинке, мимо новых странных, пламенеющих кустов гортензий и по берегу ручья, скатывающегося вниз по склону к лесу, через который они поднимались.
Готовность к бою у нее высокая, думал он когда они шли. Конечно, она не подготовилась к походу сюда. Кобб удивил этим шагом нас обоих. Он полон сюрпризов.
Затем он вспомнил выражение ее лица, когда она впервые увидела перед собой всю панораму колонии. Это стоило всех ее жалоб. Удивление, восторг, благоговение. Это стоило целого дня отрыва его от работы. Но зачем Кобб погнал меня на эту работу экскурсовода? Я так близок к сведению всего в единое целое, к пониманию куда все это ведет… а он заставляет меня провести день в лесу.
Эвелин наблюдала за Дэвидом, когда они шли. Он казался таким раскованным, таким уверенным в себе. Ей хотелось подставить ему ножку или бросить червяка за шиворот рубашки, просто так чтоб посмотреть как он отреагирует на это.
Он не считает это стоящим делом, думал Дэвид. Он всегда был невысокого мнения о прогнозировании. Но раньше он никогда не мешал моим исследованиям. Почему же теперь, когда я так близок к сведению в единое целое всех основных взаимоотношений?.. Не боится ли он, что я найду нечто такое, о чем ему не хочется давать мне знать?
Деревья теперь росли пореже, по большей части сосны с рассеянными среди них редкими белоствольными березами. Воздух наполнял запах сосен. Сквозь густую траву виднелись здесь и там серые, ноздреватые камни. Некоторые из них доходили иногда до плеча, хотя большинство было поменьше.
— Какие странные на вид камни, — заметила Эвелин.
— Что? — оторвался от своих раздумий Дэвид.
— Эти камни… они выглядят необычно.
— Они с Луны.
— Но ведь вся колония построена из лунных материалов, не так ли?
— Так. Чуть ли не каждый грамм материала здесь — от внешней оболочки до кислорода, которым мы дышим, — все почерпнуто с лунной поверхности и очищено здесь на наших плавильных заводах. Но эти камни мы привезли без всякой обработки их. Наши ландшафтники думали, что они помогут сделать территорию более интересной на вид.
— У вас, должно быть, работала японская бригада ландшафтников, — сказала Эвелин.
— А как вы узнали?
Она рассмеялась и покачала головой. Засчитывается одно очко в нашу пользу!
— Ну, вот мы и здесь, — объявил Дэвид миг спустя.
— Где?
— Дома. — Он развел руки и слегка улыбнулся. — Именно тут я и живу.
— На открытом воздухе?
Они стояли рядом с широким прудом, куда временно вливал свои воды ручей, по течению которого они следовали, прежде чем возобновить свое течение к лесу. Неподалеку от них стояли березы и сосны. Почва была мягкой от травы и папоротников, хотя то тут, то там, из земли выступали камни. Справа от Дэвида находился огромный валун, намного выше его.
Дэвид показал на валун.
— Вот мой дом. Этот пластик… сделан похожим с виду на камни. Внутри не очень просторно, но мне и не надо.
Этот хитрый ублюдок привел меня к себе!
Дэвид истолковал выражение ее лица неправильно:
— Разумеется, я много времени провожу на воздухе. Почему бы и нет? Дождь никогда не бывает без предварительного двухнедельного предупреждения. А температура никогда не опускается ниже пятнадцати градусов — это почти шестьдесят по шкале Фаренгейта.
— Мы пользуемся шкалой Цельсия, — огрызнулась Эвелин и с сомнением огляделась по сторонам. — Вы спите здесь?
— Иногда. Но чаще все же сплю дома. Мы не неандертальцы.
Да, и держу пари, твоя постель достаточно велика для двоих, не так ли?
— Послушайте, — сказал он ей, — разве вы не хотели бы принять расслабляющую приятную ванну? Я могу бросить вашу одежду в стиральную машину и приготовить вам выпивку.
Эвелин быстро взвесила в уме вероятности. Мысль окунуться в горячую ванну была слишком хороша, чтобы упустить такую возможность. Ее пылающие ступни никогда не простят ей такой небрежности.
— Ванна, кажется, неплохая мысль, — согласилась она. Может быть потом, после того как я снова оденусь, мы подумаем о выпивке. Сосание в животе напомнило ей о том сколько времени прошло после завтрака.
Дэвид провел ее вокруг лже-камня. Пластиковая дверь была устроена в его поверхности так хитро, что ей пришлось присмотреться поближе, прежде чем увидеть очерчивающую ее тонкую как волос трещину.
Внутри оказалось однокомнатное холостяцкое жилище. Толстый ковер красно-золотистого цвета, изогнутые стены кремового цвета. Никаких окон, но над столом, стоявшим сбоку от двери, висела пара не включенных видеоэкранов.
В середине комнаты господствовал открытый очаг и воронкообразный дымоход над ним: красный снаружи, черный как сажа внутри. По другую сторону от очага стояла широкая низкая постель.
Ага! подумала Эвелин. И гидропостель к тому же.
Помимо этого в помещении имелись небольшая утилитарная кухонная ниша, маленький круглый стол с всего двумя стульями и несколько разбросанных по полу пышных восточных подушек. И никакой другой мебели.
Комната была аккуратная, чистая, но аскетическая. Ничего неуместного. Как его проклятые зубы. Никаких книг. И нигде не видать ни клочка бумаги.
Дэвид подошел к постели и коснулся там стены. Распахнулась дверь, открыв что там шкаф. Недолго порывшись в нем, он вытащил бесформенный серый халат и кинул его Эвелин. Та ловко схватила его на лету.
— Неплохо поймано, — похвалил он ее.
А ты чего б желал, молча ответила она.
— Ванная там, — показал он на другую дверь. Выбросьте одежду обратно сюда и я ее положу в стиральную машину.
Кивнув Эвелин прошла к ванной. Дэвид направился к кухонной нише, гадая про себя. С чего это она такая раздражительная? Он открыл шкафчик над раковиной.
Дверь в ванной с треском распахнулась и она вышла прожигая его взглядом.
— Там нет никакой ванны! Никакого душа! Ничего!
Дэвид уставился на нее.
— Бога ради, в туалете ванну не принимают. Для этого существует пруд. Именно для этого.
— Что?
Чувствуя, что доходит до белого каления, он разъяснил.
— Очищайтесь вибратором — это сверкающей металлической штукой на гибком шланге, которая висит там на стене. Он отшелушит грязь с вашего тела путем ультразвуковых вибраций и втянет в себя отслоившийся мусор. Точно так же как штука стирающая вам одежду. — Он постучал по стиральной машинке, стоявшей в шкафчике под раковиной. — Вода слишком важна, чтобы использовать ее на мытье.
— В моей квартире есть ванна и душ, — возразила она.
— Вы жили в карантинной квартире. Этим утром вас перевели на постоянную квартиру, а в ней нет ни ванны, ни душа. Сами увидите.
Эвелин выглядела сбитой с толку.
— Но вы же сказали, что я могу принять ванну…
— В пруду — после того как будете чистой.
— У меня нет купальника.
— Так же как и у меня. Здесь некому подглядывать за нами. До ближайшего соседа больше пяти километров.
Ее лицо приняло холодное выражение.
— А как насчет вас?
— Я видел прежде обнаженных женщин. А вы видели обнаженных мужчин, не так ли?
— Вы не видели прежде моего обнаженного тела! И мне наплевать какие племенные обычаи у вас здесь в этом вашем Новом Эдеме; я не разгуливаю, выставляя себя на показ!
О, черт, подумал Дэвид. Английская ханжа.
— Ладно, ладно, — примирительно поднял руки он. — Я скажу вам как мы это организуем. Вы вручите мне свою одежду через дверь ванной…
Она смотрела так же подозрительно как д-р Кобб всякий раз когда делегация с Земли хотела приехать «проинспектировать» колонию.
— … а я положу ее в стиральную машину. Потом я выйду и прыгну в пруд.
— Во натюрель?
— Во что?
— Нагишом.
Он пожал плечами.
— Если это вас заставит чувствовать себя лучше, я останусь в шортах. Вас устроит однако, если я сниму сапоги? Защитники окружающей среды становятся действительно злобными, когда вы идете купаться в грязных сапогах.
Она кивнула не меняя выражения лица.
Холодная рыба!
— Отлично. Я очищусь вибратором на воздухе, а потом заберусь в пруд. Так вот, когда вы будете готовы выйти, крикните. Я отвернусь, зажмурю глаза, закрою их ладонями и нырну под воду. Идет? Потом коль скоро вы будете надежно укрыты водой, то если я не утону мы сможем приятно расслабиться купанием. Вода знаете ли всегда теплая. И я буду все время оставаться в двухстах метрах от вас. Идет?
Эвелин почувствовала как оттягивает углы ее рта усмешка.
— В этом пруду нет двухсот метров ширины.
— Ну я сделаю все что в моих силах, — пообещал он.
Он выглядит таким чертовски искренним, подумала она.
— Я не хочу показаться ханжой, — сказала она, — но у нас дома мы просто не купаемся голыми с незнакомыми людьми.
— У вас есть право на свои народные обычаи, — заверил ее Дэвид. — Здесь все купаются нагишом. Я просто не подумал, что это может вас шокировать.
Чувствуя себя немного глупо, но все-таки тревожно под всем этим, Эвелин вернулась в ванную, плотно закрыла дверь и принялась снимать с себя пропотевшую одежду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9