Снова за спиной хрустнула ветка.
Его продолжали преследовать.
Стас не оборачивался, шел все быстрее.
Совершенно некстати он вспомнил прочитанное где-то утверждение, что все кошки нападают на свою жертву исключительно со спины - и индийские тигры, и рыси, и домашние кошки. Они впиваются в шею и сильно, так, что ломаются позвонки, встряхивают пойманную добычу.
Но за ним следит не кошка. Его преследует примат. Гоминид.
А как нападают они?…
Стас не выдержал, оглянулся.
Сперва он ничего не заметил и вздохнул облегченно, но вдруг в высоком можжевельнике что-то шевельнулось.
Страх забурлил в желудке. Сдавил сердце холодной когтистой лапой. Ноги сделались ватными.
Над можжевеловыми кустами, метрах в пятнадцати от Стаса поднялась кошмарного вида голова.
“Морда вся в шерсти, глаза в свете фар зеленым отсвечивают, как у волка, черная пасть и зубы - во! С мой мизинец…”
Маленькие глазки под массивными надбровными дудами недобро смотрели на Стаса.
Снежный человек - или кто он там? - больше не прятался. Он поднялся в полный рост, развернул широкие плечи, протянул могучую руку по направлению к человеку. Пасть разверзлась, исторгнув глухое ворчание.
Стас отступил на шаг, уперся спиной в дерево.
Ломая кусты, огромный гоминид направился к оцепеневшему человеку.
Стас не выдержал и, поддавшись нахлынувшей, словно цунами, панике, завопил во весь голос.
Существо чуть присело, остановилось, нахмурилось, склонило плоскую голову, словно бы прислушиваясь к пронзительным звукам. Рявкнуло, прорычало, и - странное дело! - рев его звучал вполне членораздельно.
Стас отпрыгнул в сторону, развернулся и бросился бежать. Но тут под ноги ему попалась коряга, он споткнулся, кувыркнулся и со всего маху полетел на землю. Он успел увидеть, что падает лицом прямо на черный плоский камень, торчащий из земли, но увернуться, сгруппироваться Уже не мог, руки у него были заняты гитарой, и черный камень неотвратимо надвинулся на него, застлал собой мир, ударил в лоб и рассыпался искрами.
Стас потерял сознание.
Гоминид, взрыкивая, подошел к безжизненному телу, присел на корточки, принюхался. Легонько коснулся лапой лежащего человека, осторожно толкнул, словно желая разбудить. Подсунув лопату ладони под живот, легко перевернул Стаса лицом вверх. И вдруг, увидев что-то, испугавшись, вскочил на ноги, отпрыгнул, оскалился, заворчал, замотал головой. Не отрываясь, косматый гигант смотрел на черную футболку с буквами-молниями “AC/DC”, с черепом и скрещенными, залитыми кровью гитарами. Он смотрел глазками, полными вполне человеческого ужаса, и пятился, пятился… Отойдя на несколько метров, великан развернулся и торопливо скрылся в можжевельнике. Затрещали, ломаясь, ветки - гоминид убегал от беспомощного, бессознательного человека.
Отбежав на достаточное расстояние, гигант немного успокоился, пожевал листья папоротника, растущие под ногами, и, поминутно фыркая, встревоженно оглядываясь по сторонам, направился на северо-запад, к своему логову, в месиво искореженных деревьев, к черным камням своей родины…
Раскалившееся солнце незаметно минуло зенит и медленно покатилось к западу.
Лес затаил дыхание.
Жаркий воздух был недвижим. Деревья утихли, уняли свой шепот. Смолкли трескучие сороки, убрались куда-то по своим делам. Утихомирился дятел, смолкли кукушки. Только жужжали мухи, и в тени надоедливо зудели комары, держась поближе к влажному, не просохшему еще мху…
А потом вдруг из-за деревьев пополз холодный туман: сперва заволок землю, потом стал подниматься вверх. Налетел ледяной ветер, взъерошил зеленые кроны, проредил листву, рассыпал по густой траве перхоть снежинок.
Встревоженная синичка выпорхнула из дупла, села на ветку, пискнула удивленно и, сорвавшись с места, полетела прочь, к теплу и свету. Колючий ветер кинул ей вслед заряд ледяной дроби и набросился на стонущие деревья…
Стас открыл глаза и вместо черного камня увидел серую пелену.
Его подташнивало. Саднил лоб. Ныла ушибленная нога. И было страшно холодно.
Он застонал, приподнялся, удивленно осмотрелся.
Снег!
Неужели он несколько месяцев пролежал без сознания в этом лесу? На подступах к Зоне? Возможно ли?
Но под ногами была зеленая трава, хоть и припорошенная снегом. И значит, сейчас по-прежнему лето.
Он поднял тяжелую руку, посмотрел на часы. Электронный календарь показывал все то же число, тот же месяц и день недели. Если верить цифрам на жидкокристаллическом индикаторе, без сознания он находился менее трех часов.
Снег. Колючий зимний ветер. Плотный туман.
Откуда?
Что происходит?
Неужели Зона?
Наверняка!
А йети?
Стас подтянул ноги, сел. С трудом выпутался из лямок рюкзака, достал топорик - жалкое оружие, но лучшего нет.
Снег летел отовсюду, он кружил в воздухе, бил в лицо, лепился к ветвям деревьев, к зеленым листьям, падал на траву, спекаясь жесткой коркой. В густом тумане ничего нельзя было разобрать: лес, небо, солнце - все исчезло, остались лишь смутные тени ближайших деревьев и клочок земли под ногами.
Стас не был уверен, что находится на том же месте, где потерял сознание. Может, это жуткое существо оттащило его куда-нибудь? Иначе почему он очнулся лицом к небу?
Черный камень!
Он сел на корточки, застывшими пальцами стал разгребать жесткий снег вокруг себя. И почти сразу наткнулся на плоский булыжник, о который разбил лоб.
Значит, он все на том же месте.
Значит, северо-запад там.
Там ли?
Стас поднялся.
На сегодня хватит. Надо идти назад. В деревню, в теплую избу, к Варваре Ивановне, к бестолковой Малке, к копошащимся в земле курам, к расшаркивающемуся петуху, к парному козьему молоку, к голосам, звучащим из радио… Надо идти в лето.
Зона подождет.
Он непослушными корявыми пальцами застегнул куртку. Вытащил из рюкзака легкий плащ из полупрозрачного пластика, накинул на плечи, натянул на голову капюшон.
Теплее не стало.
Надев рюкзак и подхватив гитару, Стас двинулся в путь.
Он не подозревал, что по-прежнему приближается к Зоне. Падая, Стас потерял правильное направление, и, кроме того, великан-йети, переворачивая на спину, немного его развернул.
Стас думал, что возвращается в деревню.
На самом деле он шел к северной границе Зоны. Именно туда, откуда приполз туман, откуда холодный ветер наносил колючий снег.
Стас шел быстро, то и дело запинаясь, падая. Ветви деревьев, неожиданно появляясь из тумана, хлестали его по лицу, хлопали по пластику плаща, сбрасывали на голову смерзшиеся комья снега. Несколько раз он проваливался в невидимые ямы, нога застревала в валежнике, и только благодаря прочным, высоким, накрепко зашнурованным ботинкам он не вывихнул лодыжку. Конечно, ему следовало идти медленней, осторожней, пробуя каждый шаг, но Стас все больше замерзал, а движение согревало.
Он не мог остановиться. Не мог замедлить движение
Он шел и шел, забросив гитару за спину - она мешала, болталась, била по бедрам и ягодицам, но ему необходимо было, чтобы обе руки оставались свободными: в одной он держал топор, а другую вытянул перед собой, прощупывая путь и одновременно прикрывая глаза.
Потом он запел песню, стараясь перекричать гул невидимых деревьев, скрежет гнущихся стволов, посвист ветра в кронах. И свой страх.
Эх, дороги - пыль да туман,
холода, тревоги, да степной бурьян…
Он вымок - только ноги, обутые в берцы, оставались сухими. Продрог. Устал. Проголодался. Остановиться он не мог.
… А кругом земля дымится - чужая земля…
Он шел и шел, не догадываясь, что все больше удаляется от деревни.
Лес изменился. Корявые, скрученные неведомой силой деревья торчали в пьяном беспорядке. Мертвые стволы вздымали к небу скрюченные руки голых сучьев. Местами выглядывали из-под снега черные покатые камни, похожие на макушки гигантских черепов, увязших в земле. Но Стас ничего этого не видел за плотной завесой тумана, за кружевом бушующей метели.
Он не заметил, как вошел в Зону.
И продолжал двигаться дальше.
Он направлялся точно к логову снежного человека.
В какой-то момент Стас поднял голову и увидел размытое пятно солнца. Светило было именно там, где, по его расчетам, и должно было находиться. Утвердившись в верности выбранного направления, Стас ускорил шаг.
Но это было другое светило.
Настоящее Солнце находилось в другой стороне.
А Стас все шел, шел, уже почти бежал, гадая, почему вьюга становится все злее, почему не прекращается снег, почему падает температура.
Где деревня?
Куда исчезло лето?
Сколько вообще прошло времени?
Он взглянул на часы - индикатор моргал бессмысленными точками и черточками.
- И тут он уткнулся в огромный черный валун, торчащий из запорошенной снегом земли.
На какое-то мгновение туман разошелся, словно тюлевая занавеска, и Стас увидел горные пики, загораживающие половину неба. Серая мгла вновь сомкнулась, спряi призрачный скалистый хребет.
Откуда здесь горы?
Мираж? Видение?
Неужели Зона?
Конечно, Зона! Он каким-то образом сбился с пути и забрел в эпицентр странных событий!
В место, где отказывает электроника, где из-под земли растут черные камни, где жаркое лето в считанные мгновения сменяется снежной зимой, где в разрывах тумана показываются призрачные горы. Место, где бродит йети-леший, и откуда в близлежащую деревню приходят домовые…
“А еще - где пропадают люди”, - услужливо подсказал внутренний голос.
- Черт, - выругался Стас почти беззвучно - посиневшие губы едва шевелились.
Он уже не чувствовал ног. Правая рука еще кое-как держала обрезиненную рукоять топорика, но, сумей Стас разжать пальцы, он уже не смог бы вновь сжать их в кулак. Волосы на исцарапанном лбу смерзлись в сосульки, кожа покрылась ледяной коростой. Он дрожал. Трясся.
Замерзал.
Силы покинули его, как только он осознал, что все это время шел в неверном направлении.
Что делать?
На что теперь надеяться?
Разве только на то, что снег прекратится так же внезапно, как и начался. Что лето вернется.
А если нет?
“Тогда ты замерзнешь, - равнодушно сказал он себе. - Скорчишься на снегу, и пурга будет заметать тебя, швырять горстями ледяную картечь, пока не нанесет снежный могильный холмик. Вот тогда она и уляжется”.
- Нет! - вслух сказал Стас. - Не время сдаваться!
Он осторожно двинулся вперед, внимательно вглядываясь в серую мглу. Он высматривал подходящее дерево, Из тумана высовывались корявые сучья, тянулись к нему. Кривые стволы тенями проглядывали сквозь беснующуюся муть. Хрустел под ногами валежник, засыпанный снегом.
Стас искал березу и ель.
Он сделал несколько шагов и попал в колючие объятия лапника. Пахнуло хвоей и смолой. Он, не отходя далеко, обошел елку по кругу и наткнулся на березовый ствол, сухой, уже подгнивающий, с отстающими полотнищами бересты. То, что надо!
Стас положил гитару на снег, с трудом разжал кулак, выронил топорик. Сунул задеревеневшие руки под ремень джинсов, в промежность, сдавил меж бедер, отогревая. Пальцы заныли, отходя, но Стас терпел боль, пританцовывая на месте и ругаясь сквозь стиснутые зубы.
Вскоре пальцы вновь стали гнуться.
Он поднес отогревшиеся ладони к лицу, дохнул на них. Поднял топорик и, орудуя углом лезвия, стал торопливо отдирать легко отслаивающуюся бересту. Через несколько минут пальцы опять заледенели, и Стас был вынужден остановиться, вновь сунуть руки под одежду.
Ободрав почти весь ствол, он притоптал снег вокруг, сложил бересту кучкой под мертвым деревом, несколько кусков отбросил в сторону - на тот случай, если с первого раза костер развести не получится. И, словно слепец, выставив перед собой руку с топором, направился в сторону ели, смутно виднеющейся во мгле. - Он остервенело рубил колючий лапник и даже немного согрелся, работая. Каждый удар отзывался болью в онемевших пальцах. Снег падал на капюшон, сыпался в глаза. Колючие ветки царапали руки и лицо, но он не обращал на это внимания.
Увлекшись работой, он забыл, в какой стороне лежит груда бересты, и потом долго искал ободранный березовый ствол, бродил вокруг, боясь уходить далеко, вновь коченея и потихоньку начиная паниковать. Потом вдруг споткнулся обо что-то, наклонился, увидел гитарный футляр, запорошенный снегом. Рядом была и потерянная береста. Сколько раз он проходил мимо этого места, ничего не видя во мгле?
Стас долго таскал лапник к будущему кострищу. Закончив, выкорчевал из-под снега пару толстых коряг, обстучал обухом топора, сбивая намерзший снег. Присел на гору лапника, скорчился, сунул руки в джинсы, подождал, пока пальцы вновь обретут чувствительность. Стал ломать тонкие сухие ветки, класть их поверх бересты. Потом прикрыл все зеленым лапником, придавил смолистую пружинящую шапку узловатыми корягами. Достал из кармана зажигалку, купленную в полуподвальном магазинчике - как же давно это было! Затаив дыхание, чиркнул колесиком.
- Проклятие! Зажигалка не работала.
Он потряс ее, сжал в ладони, пытаясь согреть, подышал. Пробормотал просительно:
- Давай же!
Но зажигалка не работала.
С каждой секундой он все больше коченел. Единственное спасение - огонь.
Стас расстегнул ремень, сунул руку с зажигалкой меж ног, зажал бедрами. Долгую минуту сидел, трясясь от холода, а потом, вытащив из-под одежды чуть отогревшуюся руку, с замиранием сердца чиркнул металлическим колесиком. И - чудо! - маленький огонек вспыхнул в кулаке. Трепыхнулся и исчез, сбитый порывом ветра.
Стас немедля наклонился к сложенному костру. Чуть приподняв шапку лапника, поднес зажигалку к бересте, прижал колесико большим пальцем.
Вырвавшийся маленький огонек осторожно лизнул сухую полоску коры, словно пробуя ее на вкус - и ему понравилось. Он накинулся на корчащуюся бересту, разбежался по тонким смолистым веточкам, жадно вгрызся в свежую хвою.
Стас осторожно убрал руки из огня, поправил лапник, положил сверху еще несколько колючих ветвей, прижал их ладонями, чувствуя поднимающееся тепло. Пурга на кинулась на еще не разгоревшийся костер, но плотный лапник надежно защищал огонь, укрывая его со всех сторон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9