в битве, которая шла за горами, решала не мысль, а огонь и меч. Еще - челюсти и лапы мирмидов.
Они шагали к горам по аллее - сотни угловатых рослых фигур в хитиновых панцирях, над которыми кружили перепуганные нетопыри. Войско, явившееся с северного рубежа Кентау, казалось столь многочисленным, что у мятежников, пожалуй, не было ни единого шанса справиться с этой ордой. Через час-полтора мирмиды будут в галерее, проходящей под горным хребтом, и начнется битва… скорее - бойня! Мирмиды сильны, их нелегко одолеть даже опытным воинам, а клоны Аримана - не Стражи Границ…
Их судьба, однако, не тревожила священника. Час - долгий промежуток времени, и главная схватка будет не в горах, а тут, в окутанном тьмою парке, среди дворцов и цветников. Бой, думал Иеро, в котором не сверкнут мечи и не взовьется огонь, и только незримый таран мысли ударит в ментальную крепость противника…
Один из врагов был перед ним.
Ариман стоял шагах в тридцати, за темным смрадным потоком мирмидов, то ли наблюдая за ними, то ли направляя свое воинство. Лицо его, обычно бесстрастное, кривилось в презрительной гримасе: глаза - будто две щели над плоскими скулами, губы сжаты, углы рта опущены. Рядом - пара мирмидов с факелами; пламя металось на ветру, и отблески делали смуглую кожу айморца подобной раскаленной бронзе.
- Ты зря затеял это, дикарь. Теперь ты умрешь. - В отличие от ментального голоса, невыразительного и глухого, речь Аримана была мелодичной, похожей на птичий щебет. Резковатый язык Канды звучал в его устах словно песня.
- Я так не думаю, - произнес Иеро, оставаясь в тени огромной липы. - Ничто в мире не свершается зря. И если я умру, изгой, то не твоим попечением, а волей Господа.
- Волей Господа! - Ри Ма оскалил мелкие зубы. - Подумать только! Я говорил, что ты опасен, и вот теперь я знаю, почему: не силой своей, но верой! Верой в нелепых богов и древние сказки! Да, ты опасен, дикарь, опасен глупостью! Заразная болезнь!
- К тебе она не перейдет. - Иеро выступил из сумрака на освещенное пространство. - Бог со мной, а не с тобой, и Он дает мне силу. Хочешь ее испытать, трусливая тварь? Хочешь проверить, правда ли в древних сказках или ложь? Один на один, не уповая на помощь Теона… Или испугаешься и сбежишь, как бегал когда-то от соплеменников? Сбежишь и спрячешься за спинами Локи и остальных ублюдков?
Кажется, насмешка угодила в цель - смуглые щеки Аримана побледнели, он прикусил губу и повелительно взмахнул рукой. Колонна мирмидов застыла; едкая вонь повисла в воздухе, перебивая свежий запах листьев. Священник чувствовал, что в этот раз гигантских насекомых не прикрывает ментальный щит.
- Зачем мне прятаться, дикарь? Мне не нужна помощь, чтобы вскипятить твои мозги. Ты бился с жалкими червями из Кругов и думаешь, что кто-то из них равен Ри Ма? Ты ошибаешься. Черви, которых ты одолел, они…
- С тех пор я многому научился, изгой, - прервал его Иеро.
Поймав взгляд Аримана, он сдвинул брови и нанес удар. Его противник пошатнулся, вскинул руки, будто защищаясь от напора ментальной энергии; на миг глаза Аримана остеклянели, струйка слюны потекла изо рта.
Это надо сделать быстро, сказал себе священник. Так быстро, чтобы враг, распаленный яростью, отправился в ад, не успев призвать на помощь. Так стремительно, чтобы в Теоне уловили лишь кратковременный всплеск ментального поля, эхо умирающего сознания. Если хитрость удастся, их будет трое против троих… Где-то на самой грани восприятия Иеро чувствовал, что его соратники готовы к битве: в мыслях эливенера смешались решимость и сожаление, от Шарля веяло холодной яростью и скрытой мощью. Он был как натянутая тетива, как бочка с порохом, к которой поднесли запал.
Сомкнув ментальные тиски, сметая защитные преграды, Иеро усилил нажим. Сопротивление врага слабело, и это казалось ему подозрительным - его противник был много сильней, чем С'нерг, чем С'дана или другие адепты Темного Братства. Готовит ловушку, мелькнула мысль, и в тот же момент он понял, в чем и где таится опасность: Ариман противодействовал атаке лишь частью своих сил, пытаясь в то же время управлять мирмидами. Восемь или десять ближайших тварей вдруг развернулись к священнику, шагнули вперед, растопырив жвалы, и он увмдел, как в их огромных выпуклых глазах мерцают багровые отблески. Слева, над горами, поднялся столб огня, и громовые раскаты взрывов сотрясли воздух.
Поток сознания Иеро распался надвое. Если б ментальная схватка была зримой, он выглядел бы в эти мгновения как воин, который одной рукой пытается задушить противника, другой - оборониться от прочих неприятельских бойцов. Они подступали все ближе и ближе, их запах становился нестерпимым, мешал дышать и думать, а распростертые челюсти грозили смертью. Не разжимая ментальных тисков, Иеро отдал приказ мирмидам: остановиться, лечь на землю, замереть. Движения тварей тут же сделались беспорядочными; два приказа в их примитивных мозгах, взаимно исключавшие друга друга, заставили гигантских насекомых исполнить странный танец: шаг вперед, шаг назад и снова шаг вперед.
Несколько долгих секунд Иеро и Ариман боролись за власть над телами мирмидов, затем новый огненный фонтан расцвел над горными вершинами, и священник, уловив краешком глаза сияние багровых всполохов, перенес их мысленно поближе. Теперь огонь бушевал между ним и мирмидами - яростный, грозный, обжигающий. Огонь, который раскаляет панцири, обугливает тело, превращает все живое в прах… Чистая иллюзия, но вполне достоверная, чтоб устрашить чудовищных монстров.
Мирмиды отшатнулись. Их замешательство было столь недолгим, что Иеро не успел вздохнуть, но в ментальном бою время течет иначе, нежели в реальности, и ценится по-другому. Краткий миг, неразличимый квант временного потока, вмещающий, казалось, столь же краткое, ничтожное событие - трепет птичьего крыла, падение песчинки в песочных часах… Но краткость его обманчива; в схватке разумов он измеряет дистанцию между жизнью и смертью.
Ментальный удар проник сквозь мираж бушующего пламени, заставив Аримана рухнуть на колени; внезапный и мощный, он был подобен молоту в сильной руке кузнеца. Ужас и ненависть, последняя вспышка гибнущего разума, ответным эхом пронзили Иеро; еще он уловил мольбу о помощи и удивился, с какой быстротой ему удалось погасить панический призыв. Долю секунды сознание Аримана, плененное в мысленном коконе, билось в его тисках, и в это мгновенье Иеро понял, сколь велика и безраздельна его власть. Он мог уничтожить этот разум или оставить навек заключенным в незримой темнице, мог искалечить, бросить в пучину воображаемого ада или перенести в другую плоть. В какой-нибудь мозг, слишком убогий и тесный для человеческого "я"…
Он предпочел уничтожение.
Тело Аримана еще не успело коснуться земли, как мирмиды, повинуясь команде священника, темной рекой хлынули прочь. Срок ментальной битвы завершился - две минуты от первого удара до последней сокрушительной атаки. Побежденный умер, а победитель, спасаясь от невыносимого запаха мирмидов, отступил и прижался спиной к шершавому древесному стволу. Недолгое время Иеро стоял в неподвижности, чувствуя, как мощь и сила древних лип вливаются в сознание, гасят усталость и заставляют трепетать каждый нерв и каждую мышцу. Война началась, подумалось ему, и началась удачно, но главная схватка еще впереди.
Тем не менее, он был доволен: первый этап его плана принес победу и успех. Сыграть на ненависти клонов к муравьям, устроить бунт, отвлечь внимание Нечистого, заставить кого-нибудь из деусов заняться мятежом, разделить Теон и уничтожить врага-одиночку… Он так и думал, что это будет узкоглазый Ариман; в конце концов, ведь взбунтовались его клоны! А значит, ему и подавлять восстание, ему судить, пытать, казнить…
Теперь Ариман был мертв, и над его не успевшим остыть телом уже кружили нетопыри. Кроме них да быстро удалявшихся мирмидов, в парке не было ни одного живого существа, но над дворцами, в которых обитали деусы, клубилась и разрасталась эманация ужаса. Сотни слуг, несовершенных копий Кали и Локи, замерли, охваченные страхом; грохот взрывов, блеск огня, вторжение мирмидов - все это было таким необычным, таким пугающим! Мир содрогался и рушился, и яростный рык из-за гор внушал опасные мысли; казалось, он предвещает гибель богов.
Священник пересек аллею, склонился над мертвецом и прошептал:
- Нелепые боги, древние сказки… Ты сомневался? Ну, теперь ты знаешь истину. Душа твоя в руках Господа, которого ты отверг; и там, за гранью смерти, Ему судить и карать, не мне!
Мысль брата Альдо коснулась разума тоскливым звоном колоколов:
"Ты убил его, убил… Я не жалею об этом человеке, мой мальчик, но памяти его жаль. Он прожил долгие века, едва ли не тысячелетие, и мог бы поведать о многом… Я перед ним - младенец!"
Иеро усмехнулся.
"Не печалься, у нас есть второй долгожитель, которого я не стану убивать. Если он не сотрет нас в пыль, я подарю его тебе. Возможно, ты заставишь его разговориться."
Выпрямившись, он вышел на середину аллеи, расправил плечи и поднял лицо к небесам. Серый свет, предвестник утренней зари, уже мерцал у восточного горизонта, сливаясь с отблесками неутихавшего пожарища; звезды меркли, бледнел и становился призрачным серебряный диск луны, над головой клубились облака, двигались, колыхались, пока их тяжелая темная масса вдруг не явила взгляду знакомое обличье: сухие губы, крючковатый нос, глубокие, будто у черепа, глазные впадины. Иеро погрозил ему кулаком.
- Локи, властитель тьмы! Ты видишь меня? Я здесь! Там, в Моске, я обещал, что приду за твоей головой… И я пришел! Один твой дьявол уже мертв - так веди в бой остальных! Я жду!
Молчание было ему ответом. Небо светлело, тучи текли в вышине, и гигантское лицо Объединителя Темного Братства становилось все больше похожим на череп; в его глазницах тускло мерцали звезды, сухие губы разомкнулись, явив бездонный черный провал. Эта бездна затягивала, и священнику вдруг показалось, что верх и низ поменялись местами, будто он висит над пропастью чудовищного рта, готового проглотить его, и парк с дворцами и деревьями, и горы с морским побережьем, и весь мир.
В голове у него грохнул набат, зарокотал, зазвенел и рассыпался гулкими осколками, из коих рождались слова:
"Священник, маленький священник! Думаешь, перехитрил меня? Думаешь, я стал слабее? - Гулкая, наполненная звенящей тишиной пауза. - Зря ты убил Аримана… он - частица нашей общей мощи… И все же я доволен. Я не порицаю тебя; ты силен и жесток, и ты доказал, что место твое - среди нас. Ты лучше Ри Ма, и ты его заменишь. Может быть, я даже награжу тебя, переселив в его тело… Хорошая мысль, священник, не так ли?"
Тьма сомкнулась над Иеро, и внезапно он с ужасом понял, что его не собираются уничтожать, а лишь понуждают к Слиянию. Кажется, к этому вела не одна дорога, а две - насильственный путь и добровольный, но результат в обоих случаях был одинаков. Обе дороги - без возврата и без надежды вернуться к собственному "я"… Слияние объединяло в столь тесном и нерушимом союзе, что даже один-единственный акт не проходил бесследно: черты доминирующей личности передавались партнерам, необратимо изменяя психику. Иеро не мог объяснить, откуда пришло это знание, но сомневаться в нем не приходилось; оно отвечало догматам Церкви, словам его наставников и тяжкому опыту истории, наследию тысячелетий. Разве человек, соединившись с Нечистым, не становился дьяволом? И разве тот, чьи мысли устремлялись к Богу, не превращался в святого?
Схватившись за свой серебряный амулет, священник упал на колени. Темная сила Теона давила его разум, хищные щупальцы шарили в голове, сортируя и отбирая воспоминания - что оставить и извлечь, что выбросить, как бесполезный мусор. Ему казалось, что его душа вот-вот покинет тело и рухнет в пропасть, которая разверзлась перед ним, в бездонный провал глотки Нечистого; рухнет, и будет падать годами, столетиями, пока не окажется в преисподней. Что ожидает его там? Дьявольское служение? Плоть Аримана, в которую его заставят переселиться? Или, лишенный веры в Господа, чувств сострадания и любви, он станет жестоким убийцей? Бессмертным владыкой, чудовищем, проклятым в веках?
Вот что стоит за посулами Локи, за обещанием Нечистого, подумал священник, сопротивляясь злобной хищной воле, сжимавшей его сознание. Лорд-протектор Запада, милостивый, справедливый, благородный… Как бы не так! Воистину, дьявол - отец обмана!..
- Шарль, - прохрипел он из последних сил, - Шарль, Альдо! Помощь! Мне нужна помощь!
Видимо, этот призыв, произнесенный вслух, сопровождался ментальным импульсом. На одно бесконечно долгое мгновение Иеро увидел дворик в своем дворце, мраморные скамьи, водоем с серебристой ивой, а также темный пещерный свод и смутно серевшие в рассветном сумраке контуры деревьев. Эти два изображения накладывались друг на друга, соединялись в странную картину, которую он наблюдал глазами Шарля и брата Альдо: двор под куполом пещеры, скамьи и деревья выступают из стен, поверхность пруда будто висит в воздухе.
В следующий миг видение исчезло, и реки ментальной энергии хлынули в изнемогающий мозг Иеро. Еще не Слияние, а только начальный этап, мелькнула мысль, тут же сгоревшая в пламени яростной радости. Он снова был силен! Как он был силен и могуч! Пресс, давивший разум, вдруг сделался легким, невесомым; отодвинув его одним усилием, он принялся выдирать жадные щупальцы, ломая и скручивая их, рассекая мысленным лезвием словно копошащихся червей. Это было мучительно больно, но мука несла радость, блаженство очищения, сознание власти над собственным телом и мозгом.
Эта власть возвратилась к нему! С торжествующим воплем Иеро поднялся с колен, ощущая, как тают, растворяются в тройном единстве его душа и разум. Реки энергии сливались в один стремительный поток, который нес его к океану неисчерпаемой силы. Не было больше пера Дистина, священника и воина Аббатств, не было брата Альдо, эливенера и хайлендера, и не было странного существа с далеких гор, одушевленного им метаморфа;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36