А также мысль - недоуменная, растерянная: "Хозяин здесь… огромный… не уместится на спине… Почему?.."
- Это не я огромен, а ты мал, - вслух отозвался Иеро и превратил рогатого скакуна обратно в Сеги. Потом, глядя в прозрачные воды озера, он подпер кулаком подбородок и задумался.
Воистину удивительные твари! - мелькало у него в голове. Существа, что позволяют смертному ощутить себя Творцом, подняться на одну ступеньку с Создателем Мира… Греховная мысль! Однако с фактом не поспоришь: любой подготовленный телепат способен сотворить из этих крохотных амеб что угодно и в любых количествах… В озере их миллионы, множество созданий, покорных его воле, готовых принять любое обличье - птиц, собак, быков, чудовищ, лемутов… Даже, вероятно, человека…
Несколько мгновений он боролся с крамольной мыслью о воссоздании крохотной Лучар или отца Демеро ростом с ладонь, но это было уже слишком; здравый смысл подсказывал ему, что человек - не животное, что тут не хватит никаких воспоминаний, и что вместо любимой принцессы и почитаемого наставника он сотворит ущербных лилипутов. Иеро быстро перекрестился и прошептал слова молитвы, что отвращала излишнюю гордыню. Затем он с усмешкой подумал, что Бог дозволил человеку творить себе подобных одним и только одним способом - и хвала Ему, что этот способ так приятен! На минуту мысли его унеслись к Лучар, затем, очнувшись, он взглянул на странное существо на своих коленях.
"Хочешь остаться со мной, малыш?" - невольно подумал священник и изумился вновь, получив отчетливое подтверждение. Этот крохотный зверек, способный изменяться и расти под действием его ментальных импульсов, впервые выразил собственную волю! Вполне разумно и ясно: он захотел уйти с человеком, покинув свой тихий подземный рай. Может быть, в этом желании что-то шло от Сеги, а что-то - от верного Клоца, от тех ипостасей, в каких успел побывать метаморф, однако Иеро не стал разбираться в подобных тонкостях; раскрыв кармашек на перевязи, где находился серебряный крестик, он отправил краткую мысль: - "Сюда!"
С негромким хлопком создание уменьшилось до первоначальных размеров, шустро полезло вверх, перебирая щупальцами, скользнуло в карман и замерло. Иеро скосил глаза - едва заметная выпуклость на перевязи, будто в кармашке запрятан лесной орех… Он поднялся, окинул взглядом пещеру и озеро, пробормотал: "Чудны дела Твои, Господи!" - и вышел наружу. Олени исчезли, только убитый им самец лежал у ручья, а рядом, обнюхивая сочившуюся кровью ранку, вертелась лиса в нарядной рыжей шубке. Отогнав ее, священник взвалил добычу на спину и отправился к стоянке "Вашингтона".
Там уже пылал костер, разожженный Гимпом, и капитан с братом Альдо сидели у огня; первый подбрасывал хворост, второй выбирал из шерсти развалившегося в траве медведя запутавшихся пчел. Вероятно, экспедиция за медом прошла успешно - Горм лежал с закрытыми глазами и время от времени облизывался и сладко позевывал.
Кивнув своим спутникам, Иеро сбросил оленя у костра, вытащил нож и принялся свежевать тушу, поглядывая на старого эливенера и загадочно усмехаясь. Так продолжалось минут пять, потом брат Альдо произнес:
- Ты что-то нашел, мой мальчик? Что-то интересное?
Не промолвив ни слова, Иеро полез за пазуху, достал мешочек с Символами и, покопавшись в нем, вытряхнул на ладонь крохотную фигурку.
Брови брата Альдо приподнялись.
- Похоже на человеческие губы… Что это значит? Ты ведь знаешь, я не разбираюсь в вашей магии.
- Это значит удивление, очень большое удивление, отец мой, - пояснил Иеро и, продолжая разделывать тушу, начал рассказывать. По мере того, как история обрастала все новыми подробностями, мастер Гимп чертыхался и хмыкал, а брови Альдо продолжали ползти вверх, его глаза округлялись, а рот становился похожим на букву "о". Сейчас он с новой силой напомнил священнику Лучар - в тот момент, когда изумленная девушка услышала первую фразу мысленной речи. Мнилось, это было совсем недавно, на берегу Внутреннего моря, куда он пришел через трясины Пайлуда… Точно так же сверкали ее глаза, и брови были изогнуты птичьими крыльями, а приоткрытый пухлый рот казался точно таким же, как у брата Альдо…
Рассказ закончился, и старый эливенер, вцепившись в бороду, воскликнул:
- Поразительно, клянусь Одиннадцатой Заповедью! Я знаю, сын мой, что мир полон чудес, но это самое дивное чудо из всех, о которых я слышал! И я хочу не только услышать о нем, но и увидеть! Где, ты сказал, эта пещера? - Брат Альдо резво поднялся на ноги и схватил посох.
- Где, об этом я не говорил, - по губам Иеро блуждала лукавая усмешка. - Но я объясню дорогу, ибо какие тайны могут быть от тебя? У меня - никаких, и надеюсь, ты тоже ничего не скрываешь.
Старец выпрямился, устремив на Иеро строгий взгляд. Лицо его посуровело.
- Что это значит, мой мальчик? Кажется, ты намекаешь, что я храню от тебя какие-то секреты?
- Только один, отец мой, только один. Он никак не связан с тайнами вашего братства и касается лишь нас троих - тебя, меня и Лучар. Может быть, еще короля Даниэла, отца моей жены…
Холодок в глазах брата Альдо растаял, сменившись широкой улыбкой.
- Вот оно что… я мог бы и сам догадаться… Если не ошибаюсь, твой вопрос касается нашего родства? - Он с задумчивым видом погладил бороду, посмотрел на мастера Гимпа, навострившего уши, и медленно произнес: - Это давняя история, друзья мои, очень давняя… Был когда-то в Д'Алви странный юный принц, наследник престола, не жаждавший власти… Был, и исчез! Но кровь его струится в жилах нынешних владык, и я надеюсь, что это не самое худшее наследство… - Брат Альдо повернулся к лесу с ноткой нетерпения спросил: - Ну, мой мальчик, ты доволен? Скажи теперь, куда я должен двигаться?
Иеро объяснил, и старый эливенер скрылся за стволами кедров. Вдогонку ему полетела мысль священника:
"Ты сказал слишком мало, отец мой. Признайся хотя бы, кем приходится тебе король Даниэл? Внуком?"
"Я сказал главное. Что же касается Даниэла… - Иеро поймал короткий ментальный смешок, - он слишком молод, чтоб быть мне внуком. Я прожил долгую жизнь, сынок! Но она еще не закончилась, и я надеюсь, что еще покачаю на коленях твоего ребенка."
Гимп, сопя и удивленно покачивая головой, принялся нарезать мясо тонкими полосками и насаживать его на прутья. Иеро направился к ручью сполоснуть руки, и в этот момент медведь пошевелился и передал образ брата Альдо с растрепанной бородой и сверкающими глазами.
"Старейший взволнован, друг Иеро. Почему?"
"Я нашел удивительных созданий, меняющих свой облик под действием мысли будто глина под руками гончара. Старейший пошел взглянуть на них."
"Меняющих облик? - Горм перевернулся на спину и помахал в воздухе лапами. - Любопытно… Из них можно сделать медведя? Такого, как я?"
"Даже человека. Но сомневаюсь, что Бог одобрил бы такое деяние… Ведь это были бы существа без души."
"Опять непонятное - Бог, душа! - заметил медведь; видимо, поглощенные медовые соты настроили его на философский лад. - Когда мы разбирались со святостью, ты обещал объяснить, что это такое."
"Душа - это твое "я", связанное сейчас с плотью, - пояснил Иеро. - После смерти она освободится, и, сделавшись бестелесной, уйдет в чертоги Господни, где будет жить вечно среди других душ. Там мы встретим своих умерших друзей и родичей, возрадуемся и обнимем их."
"Нельзя обнять нечто бестелесное, - возразил Горм и, подумав, добавил: - А эти чертоги… Это что-то вроде ваших человеческих берлог? Они кажутся мне не слишком подходящими для жилья. Не хотелось бы провести в них целую вечность!"
"Термин "чертоги" нельзя понимать в буквальном смысле. Для людей это могут быть прекрасный дом и сад, а для медвежьего племени - лес с чистыми ручьями, с зарослями малины и медовыми сотами в каждом дупле. Господь знает, что нужно тому или другому народу, и угодит всем. Конечно, если разумное существо не творило при жизни зла и достойно быть призванным к престолу Господню."
"Мед - это хорошо, - согласился Горм, поглаживая лапами живот. - Но я заскучаю, если в тех лесах с чистыми ручьями можно лишь поедать малину и мед. Все же хочется чего-то нового… - Он перевернулся на бок и спросил: - Нет ли там деревьев, друг Иеро, на которых зреет пеммикан?"
Хмыкнув, священник покачал головой. Как всегда, Горм задавал ему загадки, и оставалось лишь строить гипотезы насчет последнего вопроса: был ли это образчик медвежьего юмора или чистосердечный интерес, проявленный к растущим в раю деревьям? Да и каким должен мыслиться рай, чтобы нашлось в нем место и людям, и Народу Плотины, и медведям, и Клоцу с его драчливыми соплеменниками-лорсами? Слишком много существ обрели после Смерти разум и душу, и если проблема злобных лемутов решалась просто (им, разумеется, был уготован ад), то по поводу прочих рас и их места в Божественном Мироздании теологи Аббатств спорили уже не первое тысячелетие. Одни полагали, что есть различие между душой и разумом, и что бессмертная душа присуща только человеку, другие утверждали, что огромные бобры и прочие незлобивые создания тоже обладают душой, хоть и отличной от человеческой, а третьи, посмеиваясь над вторыми, намекали, что так можно договориться до чудовищной ереси - скажем, что среди апостолов Спасителя были бобры и медведи. И, к сожалению, нет арбитра в этих спорах, с горечью подумал Иеро, вспомнив, что Святой Престол не существует более, а с ним исчез непогрешимый наместник Бога на Земле.
"Мне нравится мысль о том, что я не умру, - сообщил тем временем медведь. - Это очень полезное человеческое изобретение, как и душа. Оно кое-что объясняет. Такие вещи, в которых я не мог до сих пор разобраться."
"Что же именно?"
"Сны. Наши старейшие говорили молодым, что в бодрствовании мысли текут подобно рекам, а в снах беспорядочно кружат словно стая вспугнутых птиц, но объяснение с душой нравится мне больше. - После паузы Горм поинтересовался: - Вот только скажи мне, друг Иеро, может ли мое "я", которое ты называешь душой, покинуть спящее тело и странствовать в лесу и других местах? Или души умерших слетаются ко мне и проникают в мой сонный разум, как пчелы в дупло с медом?"
"Возможен и тот, и другой случай, - ответил священник, поразмыслив. - Но почему ты спрашиваешь? Разве сны важнее яви?"
"По крайней мере, также важны. Если считать с зимним периодом, на сон приходится больше половины нашей жизни, а это значит, что все это время мы общаемся с предками или живем в лесах Господних. Думаю, это понравится старейшим! Особенно если ты объяснишь, кто такой Господь, где его берлога и где растут леса с малиной, медом и пеммиканом."
Гимп, обжарив над огнем оленью печенку, протянул ее Иеро.
- Что-то ты задумчив, добрый мастер… Неужели эти пещерные паучки так удивили тебя? Клянусь мачтой, встречались мне твари поинтереснее! Как-то раз, лет восемь назад, когда я перевозил скотину на старой своей лоханке, шли мы в бейдевинд мимо Поющих островов. И вдруг быки в трюме забеспокоились…

***
Брат Альдо вернулся поздним вечером, когда оленья туша была разделана, Гимп закончил коптить мясо над огнем, а Иеро отчаялся объяснить Горму, что Господь обитает одновременно в двух местах - на небе и в душах разумных существ, если они отвергают грех и склонны к любви и добру. При всей своей философичности, медведь являлся созданием рациональным, и идея такого дуализма проникала в него с большими трудностями.
Старый эливенер явился из темноты словно призрак с белой всклокоченной бородой, подошел к костру и сел, молча глядя в огонь. Гимп предложил ему палочку с мясом, но брат Альдо, отмахнувшись, повернулся к Иеро.
- Я проделал те же опыты, что и ты, сын мой. Я даже… - Он на мгновение замолчал, потом хлопнул ладонью по колену. - Это… это поразительно! И очень опасно… Я имею в виду, что эти создания, в своей исходной форме, не мыслят и не различают добра и зла. Эти понятия возникают у них в тот миг, когда под действием сторонней мысли они приобретают некое обличье. Если дикого зверя, они ведут себя как дикий зверь, - он поднял руку с кровоточащей царапиной. - Если разумного существа, то все определяет его нрав - или, вернее, твои воспоминания об этом нраве, истинные или ложные, передаваемые в виде ментальной проекции. Знаешь, я сотворил двух лемутов… двух крохотных Волосатых Ревунов… один лизал мне пальцы, другой кусал их… Теперь представь, что какой-нибудь адепт Нечистого найдет эту пещеру и этих безгрешных созданий… Что он с ними сотворит? Сделает неисчислимое адское воинство? Людей-крыс, псов-оборотней, глитов? Это будет ужасно!
Иеро нахмурил брови, сообразив, что не задумывался о такой возможности. Затем он неуверенно произнес:
- Согласен, это было б ужасно… Но никто, кроме нас троих, не знает про эту пещеру, и, к тому же, адепты Нечистого уничтожены!
- На нашем материке, но не здесь, - возразил брат Альдо. - Что мы знаем про этот континент? Например, про синекожих карликов, плавающих по морям до самого Асла? Кому они служат, кого почитают? - Выдержав паузу, он произнес: - Поклянемся, друзья мои, что тайна останется тайной. Мы должны забыть об этом месте, этой пещере и этих странных существах. По крайней мере, до того времени, пока Нечистый не будет окончательно низвергнут. Я клянусь!
- И я тоже! - воскликнул мастер Гимп. - Пусть палуба треснет подо мной и киль разломится надвое, если я скажу кому-нибудь об этих маленьких поганцах!
- Присоединяюсь к вашим обещаниям, - произнес Иеро, перекрестившись и положив левую руку на свой медальон. И клятва его была так крепка, что мысль о том, что лежало в кармане его перевязи, подернулась туманом забвения.
Ночью он долго не мог заснуть - сидел у костра, глядел в звездное небо, думал о Лучар, о родстве меж нею и братом Альдо и считал дни, оставшиеся ей до разрешения от бремени. Небесный купол медленно вращался в вышине, увлекая за собою звезды, но одна из них - возможно, та, замеченная им после гадания над землями Франс - быстро двигалась к югу. Неяркий красноватый огонек, торивший путь среди плавно кружившихся созвездий…
Странная звезда, подумал Иеро, погружаясь в сон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36