Генерал бросил сквозь зубы:
- Увы, полковник! Теперь я не нуждаюсь в любых ваших услугах.
Генералу отвели кабинет для работы, всех, с кем он пожаловал, тоже
разместили. Коменданту срочно надо было ехать по делам в один из районов,
находившихся не в зоне границы. Он попросил разрешения уехать. Вернувшись
часа через два, Шугов прошагал в кабинет, отведенный для Ковалева, но там
того не оказалось. Шугов нахмурился. Он понял, что генерал у него дома.
И не ошибся. Елена Мещерская позволила сегодня себе много. И когда
Шугов подошел к дверям собственной квартиры, он услышал голос жены. И это
был голос...
Нет, ревность не разбудила в нем зверя. Он понимал, что хладнокровие
спасет его на этот раз. Он всегда проигрывал горячностью. Теперь, - сказал
он сам себе, - надо действовать тихо, но... жестко.
Пистолет его был заряжен, и он открыл легким толчком плеча дверь.
Шугов хотел бы увидеть другую картину. Но он не увидел того, что ему
могло показаться, когда он стоял за дверью и слышал подозрительные шорохи.
Лена одевалась, она стояла у зеркала, а генерал лежал на мягком диване. То
есть не лежал буквально. Он сидел, утонув в мягких удобных подушках. Этот
диван им подарил отец Лены. Это был великий диван. Ему всегда все
завидовали. В нем можно было утонуть, сидеть и одновременно лежать. Так и
сидел и одновременно лежал генерал.
Ковалев глядел на вошедшего отсутствующим взглядом. Ничто не
разбудило его любопытства, в нем не было любопытства. Он был равнодушен.
Будто вошел не муж этой красивой, в белом, женщины, а посторонний человек,
ничего общего не имеющий с этим домом. Хозяин здесь генерал.
Шугов растерянно глядел на них. В свою очередь он, не увидев того,
что должен был увидеть, разочарованно переводил взгляд то на жену, то на
генерала.
- Вы думали, что поймаете нас на месте преступления?
Ковалев не пошевельнулся даже, сказал это вроде одними губами. Но
Шугов все услышал. До единой буквы разобрал. Он подошел к жене.
- Позволь спросить, куда ты собираешься?
Елена повернулась к нему и, подкрашивая губы, ответила вопросом на
вопрос:
- А тебе не все равно?
- Нет. Ты знаешь о наших с генералом отношениях. Он после всего, что
между нами было, не должен входить в дом, который ему навсегда закрыт.
Ковалев поднялся, покачиваясь на носках, произнес:
- Я пришел сюда, полковник, как человек инспектирующий. И
сомневающийся. Вы видите... Ваша жена, из-за которой мы тогда с вами на
разборах по вашему делу много спорили, меня не волнует так, как волновала
когда-то. Вы понимаете, я ее любил. Но все прошло, все там, за годами.
Хотя немного их и прошло.
- А почему вы тогда тут? - спросил Шугов устало. У него все время
кружилась голова и он не мог справиться с постоянной дрожью в теле.
- Тут я потому, что подозреваю вас... - Генерал закурил и небрежно
бросил спичку на пол. - Вы тогда, в академии, ловко выскользнули. Вы
попытались доказать, что я позволил себе много лишнего по отношению к
вашей жене. И главное, в чем я вас обвинил, ушло само собой в сторону. И
осталось лишь это женское разбирательство. Осталось мелкое-мелкое. Сегодня
вы не ускользнете и не обвините меня ни в чем таком, за которым последует
разбирательство.
- Вы в чем-то хотите меня обвинить?
- Я хочу вам сказать, что уже в данную минуту вы - мертвец,
полковник.
Елена резко повернулась, и странный ее взгляд побежал по ним.
- Это громко и слишком ответственно сказано! - крикнула она. -
Генерал, не забывайте, что здесь присутствует не только женщина, но и в
первую очередь - жена.
Генерал язвительно возразил:
- Здесь действительно вы присутствуете. Но уже не в качестве жены. Вы
присутствуете в качестве вдовы.
Шугов встал между ними и слегка оттолкнул Ковалева.
- Уходите из моего дома. Я вас прошу!
- Лена, - сказал генерал Ковалев, - если хочешь, ты можешь пойти за
мной.
Она стремительно повернулась к нему и прошипела:
- Старик-генерал, вы действительно много себе позволяете в чужом
доме.
Ковалев хмыкнул:
- Ну что ж, когда-нибудь ты извинишься за эти слова. Только не было
бы поздно.
Генерал взял с козырька вешалки свою фуражку и пошел не спеша к
выходу.
- Я вызываю вас на объяснение, - кивнул он с порога, глядя в упор на
Шугова. - Не забудьте подготовить объяснение по поводу двух провалов,
совершившихся при вас. Кроме того...
- Ах, вот вы куда гнете! - нервно засмеялся Шугов. - Но так легко все
это у вас не пройдет! В этом я вас уверяю!
Я тогда не знал, что генерал Ковалев - это генерал Ковалев. Да он и
не афишировал себя. У него, - и до прилета Берии, и после его прилета к
нам в наш городок, - было много работы. Сперва он допрашивал Павликова,
Смирнова (после Железновского), всех сержантов. Потом опять передал к нам,
в штаб дивизии, Смирнова. Ковалев сказал:
- Выжми теперь из него все поросячье сало. Покатай его по яме так,
как его никто не катал.
А Железновский больше не стал бить солдата сам, он сказал это же, что
сказал ему Ковалев, Вадиму Виноградову.
Вадим Виноградов играл иногда с нами в волейбол. Как-то Шмаринов его
похвалил:
- Тебе, Вадим, на дню надо бриться три раза. Щетина, брат, у тебя -
что надо. С такой щетиной женщины крепко мужиков любят.
Вадим легко гнул подковы, он сто восемь раз поднимал двухпудовку,
прямой, на вынос. И бил он Смирнова в яме. И это потом рассказывал мне,
когда я собирал материалы на "розовую" книгу, генерал Ковалев. Я понимал,
почему он мне это рассказывает. Ковалев меня просто запугивал. И я
действительно, слушая его, боялся. Стоит ему приказать, и меня загонят в
яму, и я уже никогда оттуда не выберусь, если за меня возьмется какой-либо
Вадим.
С этим Вадимом я потом ездил на телеге СМЕРШа на рыбалку. И я его
спросил, когда мы после схлынувшей воды из реки выловили в яме сома:
- Ты смог бы и человека так прихлопнуть, как прихлопнул сома?
- Запросто! - ответил он, ухмыльнувшись. - Может, попробуем?
Я не напугался, только напоказ взялся за пистолет. Он пожал плечами:
- Шуткую.
У него была присказка: "Как приказали, так и умерли". Думаю, не одна
мама не дождалась сыночка только потому, что у нас в дивизии, при СМЕРШе,
жил и работал Вадим Виноградов. Он и в волейбол любил играть с кровью.
Иногда бил не по мячу, если долго ему не подавали, а по своему коллеге.
Вроде нечаянно, в пылу борьбы.
Первые показания полковника Шугова.
"Я, полковник Шугов Павел Афанасьевич, пограничник СССР, перешел на
сопредельную сторону сознательно. Я не хотел переходить границу, и это
правда. Меня заставили это сделать обстоятельства. Я вынужден был под
страхом "разоблачения" уйти сюда и, если будет возможность, не участвовать
в дискриминации советского пограничника своим таким негативным поступком.
У меня есть отец, сестры.
Я знаю, сколько придется им страдать из-за меня. Но иначе, как уйти
за границу и тем спасти себя, я не мог.
Не хотел бы, чтобы из меня сделали тут политическую фигуру.
Не хотел бы, чтобы эта политическая игра свалилась - последствия игры
- в первую очередь, на голову моей старшей сестры, которая занимает
определенное положение в нашей иерархии. Она главный врач одной из
престижных больниц. Что было следствием того, что я - пограничник. И
пограничник без подозрений, как оказалось, до определенного часа.
Падение моей карьеры - результат аморальности, которая процветает в
нашем обществе.
Мы с ног до головы погрязли в бытовом разврате, наши жены порой
неуправляемы. И все это результат так называемой эмансипации. Во многом
мой переход сюда (как мы называем оттуда), в зарубеж, обусловлен и
этим..."
Я нашел потом этот документ среди многих других документов. Нашел я и
документ, который полностью разоблачал генерала Ковалева, инсценировавшего
исчезновение на курсе, где учился Шугов, Боевого устава.
"Доношу до Вашего сведения, что дело с кражей Устава я вынужден
прекратить за отсутствием состава преступления. Мною установлено, что
Устав на курсе, где я впервые столкнулся с массовым подозрением, на самом
деле остался в неприкосновенности. Уставы, в которых были вырваны
страницы, имеют другие номерные знаки, установленные в ином воинском
учреждении.
Подполковник Сысоев".
Еще один любопытный документ.
"Я, подполковник Андреев Андрей Андреевич, докладываю о следующем. На
нашем курсе усовершенствования офицеров-медиков произошло ЧП. Являясь
разносчиком литературы секретного толка, я при сдаче принятой мною от
слушателей секретной литературы обнаружил в одном из сборников, касающихся
толкования только недавно полученного нами Устава, вырванность. Немедленно
доложил об этом в секретную часть, где получал литературу. Я был
предупрежден о молчании. Что я и сделал.
В тот вечер производилась массовая проверка и нового Устава, и
сборников, которые поясняли его. Мне поручили проверить часть сданной
секретной литературы. Я обнаружил еще одну вырванность в новом Уставе, по
команде доложил об этом.
Ставлю в известность..."
Подполковник Андреев, как мне показалось, не доверял даже секретной
части. Она не докладывает обо всем, надеясь на то, что со временем книги
придут в полную негодность и их можно будет списать.
...Железновский в тот вечер рассказывал: генерал Ковалев, как только
ему доложили - Шугов ушел, - немедленно связался с Москвой. Это он
договорился с тамошним начальством, что пограничники - любого ранга -
будут немедленно заменены. Вроде сам Лаврентий Павлович приказал Ковалеву:
слушай, шерсти пограничников, сразу в брешь пускай СМЕРШевцев из части,
которая там расквартирована. Мне уже доложили о личном составе
дивизионного СМЕРШа. Кое-кого я знаю. Шмаринов там есть. Знаю его давно.
Все можно ему простить - мягкотелость, нерасторопность за одно ценное
качество: он никогда и никого не предаст, не будет никогда и никого
выгораживать. Берите его в помощники, а сами работайте на свой страх и
риск, пока кто-то отсюда не прилетит.
Ковалев немедленно сместил всех офицеров-пограничников, отвел заставу
от границы, где Шугов ушел на сопредельную сторону. В ту же ночь пришла
смена. Вдоль границы рубежи занял шестьсот одиннадцатый гаубичный полк -
все коммунисты полка, имеющие партийный стаж не менее пяти лет. Полк на
войне прославился боевыми успехами, сейчас, заняв рубежи с карабинами - не
с пушками, артиллеристы врылись в песок за одну ночь, цепочка
бежала-бежала к другому полку - пехотному. Это был двести второй полк,
отличавшийся шагистикой - лучшими батальонами на смотрах, полк, горластый
в песнях. В полку к новой службы привлекли, кроме коммунистов и
комсомольцев - секретарей бюро рот, батальонов...
Еще об одной истории я узнал поначалу от Железновского, затем от
самого Ковалева. История эта связана с поиском кандидатур на "ликвидацию"
Шугова. Ковалев серьезно об этом толковал.
- Убить человека, - рассказывал он мне, когда я сослался на
Железновского (он разрешил мне это сделать), - очень легко, если он здесь,
а не там. Убивают в основном за предательство. А раз Шугов оказался
предателем, то убить его надо было обязательно. Другое дело - как? Он же
был там на их стороне. Если бы он был здесь, у нас, я бы его, конечно,
достал. Не надо и согласовывать. А там - это другой вопрос. Да и к тому же
- под прикрытием чужой разведки. Полковник - подарок врагу. Берегут они
таких лучше, чем себя...
Железновский называл мне имя человека, которого посылал на убийство
Шугова Ковалев. Странно, но мне показалась эта кандидатура удручающе
хлипкая. В штабе дивизии у нас работала машинисткой Софья Каганова -
женщина невзрачная, худая, с нервным от усталости лицом. У нее был сыночек
- тоже худой и нервный, как мама, вечно больной, вечно битый мальчишками.
Иногда вдруг этот ее сын гонялся с визгом за своими обидчиками, потому что
рядом, с чуть кривоватой длинной палкой в руках расхаживал в то время
рядом длинный, флегматичный тип неопределенного возраста. Я знал, что он
работает на таможне - следит за провозкой шерсти к нам сюда, на перевалку.
Говорят, он безуспешно клеился к Софье, но она его не подпускала к дому,
всякий раз налаживая к себе домой, на его квартирку. Снимал он ее у
какой-то бедной вдовы, выращивавшей разные пряности на своем небольшом
огородишке. Вдова несколько раз предлагала ему руку и сердце, но он
отказывался, предпочитая любить Софью и ее заморыша.
Говорят, Софья всегда твердила, что этот несуразный таможенник - не
личность. И, видимо, наступил час, с предложением Ковалева, все это
опровергнуть. В послужном списке таможенника с чекистской фамилией Петров
и с именем Петр, а с отчеством Петрович значилось, что он выполнял некогда
боевые задания, рассказывалось, где эти задания выполнялись. Да он и сам
Ковалеву об этом ведал, когда его не силой, но привели к нему.
Сговорились на ордене, Петров П.П. пообещал принести голову Шугова
целехонькой, свеженькой, как когда-то носил головы более значительных
особ...
- Да, я его посылал, - откровенничал Ковалев. - А что было делать -
надо убить человека, а некому. Шугов проглядел профессионалов-убийц:
почему-то они с ним работать не захотели. Ведь два этих прокола остались
без последствий. Они вытекали из него самого и его этой уступчивости. Не
наказали, не убили - это сразу все вопросы заостряет до предела. С тобой
считаться уже не будут. И что мне оставалось делать, как не опереться на
Петрова? Правда, плохо было то, что его многие на сопредельной стороне
знали в лицо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30