На танцевальном вечере с участием учениц из соседней школы он даже увел девочку и поцеловал ее в гардеробной.
Уверенный в том, что отныне он может, так сказать, подпольно планировать свою жизнь, Майкл учился не жалея сил и скоро стал первым учеником. Особые успехи он делал в математике, к ней у него были явные способности. Он решил поступать в Стэнфордский университет – во-первых, потому, что он находился далеко от Сиракьюса, а во-вторых, потому, что в Калифорнии с ее мягким климатом и культом спорта у него будут все условия для занятий теми видами, которые уже захватили его воображение, – серфингом и горными лыжами. Рано повзрослев и научившись хитрить, он рвался к жизни, которая ужаснет мать и послужит местью за тягостные двенадцать лет детства.
Ежегодно часть воспитанников совершала вместе с учителями велосипедную поездку по Франции. При помощи письма от директора школы Майклу удалось вымолить у матери разрешение на участие в ней. По просьбе Майкла директор умолчал о предстоявших им дорожных тяготах, об отсутствии удобств в гостиницах, где они будут останавливаться, но подчеркнул образовательное значение поездки. Майкл рассказал директору о путешествиях по континенту с матерью, и тот пригласил ее посетить вместе с ними наиболее интересные места. Поборов страх за сына, мать Майкла дала согласие и уже начала укладывать в большой чемодан лекарства от всех мыслимых европейских болезней, которые сын может подцепить в дороге.
Но перед самым отлетом миссис Сторз в Париж, где она должна была встретиться с группой, умерла ее мать. Миссис Сторз пришлось вернуть билет и остаться с отцом. Это было самое прекрасное лето в жизни Майкла. Вспомнив крохи французского, сохранившегося в памяти от предыдущих поездок, Майкл познакомился в Реймсе с одной официанткой, при ее активном содействии лишился невинности и с той поры стал страстным поклонником женского пола.
В семнадцать лет Майкл окончил школу и превратился в красивого сильного юношу с характером индивидуалиста. Первый ученик по математике, он получил приглашения от Гарвардского, Йельского, Колумбийского и Стэнфордского университетов. Тайком от матери он побывал в Сиракьюсе у деда, которому предстояло оплачивать его дальнейшее обучение. Старик сам окончил Йельский университет, но отзывался о нем без восторга, и в ходе продолжительной беседы Майкл пришел к выводу, что математика и точные науки лучше всего поставлены в Стэнфорде и именно через это учебное заведение лежит наиболее верная дорога к успеху. Дед окончив Стэнфордский университет, Майкл по настоянию матери решил отдохнуть перед поступлением в Уортоновскую школу бизнеса и провел зиму на востоке, в небольшом горнолыжном курорте Грин-Холлоу, в Вермонте. Навещая Майкла, мать сожалела, что свои последние перед началом взрослой жизни каникулы он проводит в качестве инструктора по горным лыжам, считая это опасным и недостойным сына делом. Однако она радовалась, что его видят с разными девушками, а не с одной, так как, с ее точки зрения, Майклу было еще рано жениться.
Мать и дедушка умерли один за другим в течение двух недель летом того же года, оставив Майклу на удивление скромное наследство, причем завещания были составлены так, чтобы до тридцати пяти лет, пока он не станет зрелым человеком, крепко стоящим на ногах, ему шли только проценты.
На похоронах матери, где Майкл, неожиданно для самого себя, плакал над могилой, он заметил темноволосую красавицу, мать которой была одноклассницей миссис Сторз по Вассару. Майкл узнал, что девушку зовут Трейси Лоуренс, но познакомился с ней лишь через восемь лет, когда работал в нью-йоркской фирме «Корнуолл и Уоллес», консультировавшей различные предприятия по вопросам управления.
Глава 3

Прогуливаясь в антракте по фойе театра, он увидел ее тонкое бледное лицо, обрамленное густыми темными волосами. Она беседовала с пожилой женщиной и улыбалась своими живыми голубыми глазами. Коллега Майкла, которому он симпатизировал, пригласил его пообедать вместе, но Майклу не хотелось говорить о работе, и он отказался. Придя в фирму и начав восхождение по ступенькам служебной лестницы, Майкл охотно изучал тонкости своего дела и общался с сослуживцами, но теперь он усилием воли заставлял себя садиться за рабочий стол и погружаться в дела, которых с каждым днем сваливалось на него все больше и больше.
В этот день его звали на две вечеринки, но нью-йоркские развлечения начали утомлять его так же, как и работа в конторе. Его всегда приглашали в качестве свободного мужчины, этакого самого дорогого угощения, которым хозяйка потчевала гостей, но в конце концов он устал от собственной пустой болтовни, неотличимой от болтовни других, и наскучил себе самому. Бесчисленное множество раз он уходил после вечеринок с женщинами, которых с трудом узнавал через две недели.
В театральном фойе он вспомнил похороны, незнакомку в темно-синем пальто, ощущение вины, которое пронзило его, когда он, стоя у гроба матери и испытывая противоречивые чувства, вдруг понял, что его влечет к этой девушке. Он помнил, что ее зовут Трейси Лоуренс. Она пристально посмотрела на Майкла и улыбнулась. Он подошел и сказал:
– Здравствуйте, мисс Лоуренс.
Он очень надеялся, что она не поправит его.
Трейси не поправила Майкла, и он подумал, что она, вероятно, по-прежнему не замужем.
– Нас не представили на похоронах, – сказала она. – Откуда вам известно мое имя?
– Узнал, – ответил Майкл и улыбнулся.
Смерть матери потеряла всякое значение, отошла в прошлое и обрела статус рядового события, такого, как чья-то свадьба, крестины или день рождения.
Майкл заметил, что девушка восприняла его слова как знак внимания.
– Моя тетя миссис Гренье, – сказала Трейси.
– Мистер Сторз.
Он поздоровался с тетей. Она была одета со вкусом, тщательно уложенные волосы украшали доброе утомленное лицо.
– Вам нравится спектакль? – спросила Трейси.
– Что ж, он помог скоротать вечер. Я остаюсь на второе действие. А вы?
– Мы тоже. Спать еще рано.
– Может быть, выпьем где-нибудь после спектакля?
Девушка вопросительно посмотрела на тетю.
– Я устала, – сказала миссис Гренье, – Поеду домой. А вы, молодежь, идите и развлекайтесь.
Зазвенел звонок, и они направились в зрительный зал. Простое закрытое темно-зеленое платье подчеркивало стройность Трейси, ноги ее были прелестны, а походка естественна.
Она сидела впереди, в трех рядах от Майкла, он видел темную головку Трейси, различал ее легкий, свободный смех. Он забыл про пьесу и думал о Трейси, чувствуя, что она тронула его, но совсем не так, как бывало раньше. Сейчас Майкла словно пронзило чем-то острым, он принял сигнал, посланный ею, услышал шепот, донесшийся из темноты зала: «Внимание, особый случай». Вспомнил взгляд, брошенный через толпу на похоронах. Почему он сразу не разыскал ее? Наверное, найти Трейси было бы легко. Как можно, могила еще свежа! Жертва воспитания.
После спектакля, поймав такси для тети, Майкл сказал, что голоден, Трейси призналась: «Я тоже», – взяла его под руку, и они направились к «Сарди».
В ресторане, когда метрдотель вел их к столику, Майкл заметил, что все мужчины повернулись и смотрят на нее. Она, вероятно, привыкла к этому. Что ж, он тоже привык к женским взглядам. Майкл решил не терять головы. Или хотя бы не демонстрировать, что восхищен Трейси. Он уже давно не старался производить на женщин впечатление – не было необходимости. Майкл находил естественным, что при его внешности, атлетической фигуре, крепнущем положении в деловом мире и соответственных доходах женщины сами старались привлечь его внимание. Правда, это начинало ему надоедать.
Он заказал бутылку кьянти и спагетти для обоих.
Они заговорили о пьесе.
– Как талантливо, – сказала Трейси, – а мыслей маловато. Болезнь века. Вы согласны?
– Я смотрел не очень внимательно. Думал о другом. Она быстро подняла голову, посмотрела Майклу в глаза:
– Правда?
Но не стала уточнять, о чем именно он думал.
– Дела, – соврал он. – Сегодня вечером мне следовало задержаться в конторе. У меня на столе лежат бумаги, на которые в понедельник надо дать ответ. Но в пятницу я устаю к вечеру. – Он негромко засмеялся. – К сожалению, последнее время я чувствую себя усталым уже в понедельник, к десяти утра.
– Где вы работаете?
– Я консультант по вопросам управления.
– Что это такое?
– Наша страна порабощена менеджерами, а я даю им рекомендации.
– Нельзя ли подробнее?
– Мы ходим по фабрикам и конторам, изучаем бухгалтерские книги, расспрашиваем служащих и вселяем ужас в их сердца.
Майкл подумал, что еще никогда так не говорил. Почему-то с этой едва знакомой женщиной он мог делиться любыми мыслями, какие приходили ему в голову.
– Почему ужас?
– Потому что мы – ловчие хорьки, вооруженные компьютерами, статистикой, знаниями и бездушием. Мы охотимся за некомпетентностью, растратами, хищениями, кумовством, учим, как утаивать доходы от государства, помогаем фирмам, не придающим должного значения такому важному рычагу нашего общества потребления, как связи с вашингтонской верхушкой. Мы, воинствующие поборники эффективности, советуем, что необходимо изменить, какие драконовские меры принять. Иногда после нашего вмешательства компании напоминают поле битвы после сражения – всюду тела жертв, заводы закрыты, президенты и председатели правлений летят со своих постов, старики выброшены на улицу.
– Вы хорошо знаете свое дело?
– Меня считают восходящей звездой.
Это было правдой. Месяц назад старый Корнуолл сказал, что очень доволен им, назвал Майкла лучшим сотрудником фирмы и фактически обещал сделать его младшим компаньоном, как только кто-нибудь уйдет в отставку.
– Послушать вас, все это выглядит не очень-то привлекательно, – заметила Трейси.
– От бизнеса и не требуется, чтобы он был привлекательным. Все наше обаяние мы бережем для вечеров и уик-эндов.
– Пожалуй, в сегодняшнем мире без вас не обойтись, – задумчиво сказала она, – но каково сознавать, что по вашей вине люди остаются без работы…
Он пожал плечами:
– Так устроена жизнь. Я лишь выполняю служебный долг. Мы славимся объективностью, ее-то от нас и ждут. Мы консультанты по вопросам управления, а не Армия спасения. Идя на работу, мы оставляем сердца дома.
– Вы сейчас играете. Я не верю, что вы такой бесчувственный. Наверное, вы не любите свою работу.
– Люблю, не люблю – какое это имеет значение? – тихо произнес он и добавил более оживленно: – Теперь, когда вам известно про меня все самое худшее, признайтесь, дорогая мисс Лоуренс, в каких грехах могли бы исповедаться вы?
– Во-первых, – сказала она, потягивая вино, – я вовсе не мисс Лоуренс.
– Да? – Он почувствовал, как тело налилось тяжестью.
– Я пока замужем. Миссис Альберт Ричардс. – Она улыбнулась. – Не огорчайтесь. Я развожусь.
– Сколько лет вы прожили с мужем?
– Два года. Это наша общая ошибка.
– Чем он занимается?
– Он театральный режиссер. Совсем как сегодняшняя пьеса – бездна таланта, а ума ни на грош. К тому же у него гипертрофированное «я». Он говорит, это необходимо в его деле. Но не в семейной жизни.
– Где он сейчас?
– Удален на безопасное расстояние. Руководит солидным театром на Среднем Западе. Посылает мне хвалебные статьи. Он там знаменитость. За тысячу миль друг от друга мы с ним друзья.
Ее небрежный нью-йоркский тон не понравился Майклу, она напоминала ему знакомых деловых женщин, которые карабкаются наверх и стараются доказать, что могут быть сильнее мужчин. Ей не идет так держаться, подумал Майкл, слишком она красива и женственна.
– А чем вы зарабатываете на жизнь?
– Я дизайнер. Рисую узоры для тканей, обоев.
– И хорошо получается?
– Неплохо. – Она пожала плечами. – На хлеб хватает. Меня ценят. Вы, наверное, не раз сидели в кресле, обитом моей тканью.
– Довольны своей работой?
– Думаю, больше, чем вы, – с вызовом сказала она. – Да, я люблю ее. За радость творчества.
Трейси улыбнулась. У нее была обворожительная улыбка, естественная, почти детская, вокруг глаз собирались прелестные крохотные морщинки, но улыбалась она редко, словно ей было безразлично, нравится она окружающим или нет.
– Итак, – сказал он, – вступительная часть завершена.
– Вступительная к чему? – Внезапно ее голос стал жестким.
– Я имею в виду биографию. Идем дальше.
– И куда? – решительным тоном спросила Трейси. Теперь настала его очередь пожать плечами:
– Все зависит от нас.
– Вы чересчур опытны, – сказала она.
– Почему вы так считаете?
– Умеете говорить с женщинами. Все по плану. Немного тихой музыки, хорошо отрепетированная ария, и вот мы уже в постели.
– Возможно, вы правы, – задумчиво произнес он. – Извините. Но поверьте, ни с кем на свете я не говорил так, как сегодня с вами. Убей меня Бог, я и сам не понимаю, почему это сделал. Надеюсь, вы мне верите.
– Это тоже звучит заученно, – упрямо сказала она.
– Я начинаю думать, что вы для меня слишком крепкий орешек.
– Может быть. – Она поставила бокал. – А теперь мне пора домой. Завтра рано вставать.
– В субботу?
– Я приглашена за город.
– Как и следовало ожидать, – сказал он. – Я тоже приглашен завтра за город.
– Как и следовало ожидать, – улыбнулась она.
Майкл рассмеялся.
– Но я не поеду, – сказал он.
– В таком случае и я остаюсь.
Он удивленно покачал головой:
– Ваши движения слишком стремительны для меня. Любая команда НХЛ примет вас с распростертыми объятиями. Я просто сбит с толку.
– Завтра я свободна.
– По счастливому совпадению… – начал он.
– Приходите ко мне в час дня. Выпьем по бокалу. Потом пойдем в уютный маленький ресторанчик неподалеку. Ну что, встаем?
Он оплатил счет, они поднялись, направились к выходу. Мужчины смотрели на нее, а женщины – на Майкла.
Они поймали такси, и Трейси назвала Майклу номер своего дома на Шестьдесят седьмой улице. Он дал адрес шоферу.
– А я живу на Шестьдесят шестой улице, – сказал Майкл. – Это знак свыше.
– Знак чего?
– Не знаю.
1 2 3 4 5 6