Послушайся совета и позволь мне отплатить тебе добром за добро. Это самое
лучшее, что я могу сделать для тебя, и я готов честно выполнить это
обещание без всякого принуждения.
- Я не собираюсь делать исключений, - сказала она, и это тем не менее
было ее правом.
Он едва не выругался, выходя из пещеры и направляясь к лошадям. У
него было время подумать о той клятве, которую он дал, становясь на путь
отверженных, и разорвать ее казалось ему равносильным потере души. Он
прижался головой к теплой шее коня и так стоял, подрагивая на зимнем
ветру, но не в силах побороть оцепенение. Ему казалось, что было бы проще
погибнуть в этой холодной пустыне, под снежным покровом, или просто
умереть от проклятия кваджлинов.
Наконец он услышал скрип снега сзади себя. Это Моргейн вышла из
пещеры и остановилась почти рядом с ним, ожидая, что он решит: нарушит ли
клятву, разбивая этим свою душу, или рискнет прислуживать существу,
подобному ей. Для человека в его положении единственной ценностью являлась
собственная жизнь, и, казалось, жизнь была бы в большей безопасности, если
бы он немедленно бежал, а не оставался со светловолосой Моргейн.
Потом Вейни вспомнил об олене и тут же почувствовал, как его спину и
плечи охватывают судороги, будто он уже начинает терять жизненные силы. Он
не сможет убежать от этого или, возможно, какого-то другого, ему еще
неизвестного оружия.
- Мое требование вполне законно, - сказала она.
- Если я останусь с тобой, то этот год будет последним в моей жизни,
потому что после этого я буду помечен как враг во всех землях Эндар-Карша.
- Я согласна с этим. Моя собственная жизнь будет не долгой. Поэтому у
меня нет сострадания и к твоей.
Она протянула руку, и Вейни уступил, взяв ее в свою. Тогда Моргейн
вынула из-за пояса короткий меч и сделала на ней глубокий надрез: темная
кровь медленно вытекала на зимнем холоде. Она поднесла рану к губам, и
после этого он сделал то же самое.
Соленый привкус крови, как ни странно, привел его в чувство. Затем
Моргейн принесла из пещеры золу и смешала ее с кровью, чтобы засыпать раны
по древнему способу, которым когда-то пользовались Кайя.
Он прислонился лбом к обжигающему снегу, и ледяной холод вызвал
оцепенение и уменьшил пульсирующую боль в руке. С этого момента эта
женщина должна была в какой-то мере отвечать за него: следить, чтобы ни
он, ни его лошадь не умерли с голода, хотя многие удельные правители
пренебрегали этим правилом, сажая своих временных рабов на весьма скудный
паек.
Моргейн принадлежала к бедному сословию: у нее не было даже
собственного дома, который мог приютить их, а род, к которому принадлежал
ее новоиспеченный раб, так или иначе был готов уничтожить его. Что же
касается его самого, то отныне он должен был просто-напросто следовать
приказам: никакой другой закон не охранял его. По приказу же он мог даже
выступить против своих родственников или против всего рода, повинуясь
прихотям своей хозяйки, которая используя своего раба вполне могла не
считаться с понятиями чести. Он должен сражаться против ее врагов,
заботиться о ее домашнем очаге и делать все, что она потребует в течение
года с того момента, как он дал жестокую клятву, став отверженным.
Или же она могла дать ему вполне определенное задание, выполнив
которое, он мог быть свободен, не дожидаясь, когда пройдет целый год. Эта
работа могла быть чрезвычайно трудной и опасной, но так или иначе, она
была предусмотрена законом.
- Что я должен делать? - спросил он, выходя из оцепенения и отгоняя
нахлынувшие мысли. - Ты хочешь, чтобы я сопровождал тебя отсюда на юг?
- Мы отправляемся на север, - коротко ответила она.
- Госпожа, это похоже на самоубийство, - воскликнул он. - И для вас,
и для меня.
- Мы отправляемся на север, - вновь повторила она. - Подойди сюда, я
перевяжу тебе руку.
- Не нужно, - сказал он, набирая ладонью снег и стараясь остановить
кровотечение. - Я не хочу пользоваться твоей медициной. И я выполню свою
клятву, а сейчас дай мне позаботиться о себе самому.
- Я не настаиваю, делай как знаешь, - сказала она.
Неожиданно новая мысль, еще более ужасная, посетила его, и он
поклонился Моргейн еще раз, прежде чем она ушла в пещеру.
- Что еще? - спросила она.
- Если я умру, то, как я предполагаю, ты закатишь мне благочестивые
похороны. Но уверяю тебя, я этого не хочу.
- Что это значит? Ты не хочешь, чтобы тебя похоронили?
- Только не по ритуалу кваджлинов. Я предпочту, чтобы мой труп
достался любым хищникам, нежели этот обряд.
Она пожала плечами, как будто это ее вообще не касалось.
- Хищные птицы и волки смогут еще раньше позаботиться о нас, -
сказала она. - Но мне нравится твой взгляд на подобные вещи. Скорее всего,
у меня просто не будет времени на это. А теперь поторапливайся и собери
все, что нам необходимо в дорогу. Мы расстаемся с этим местом.
- Куда мы отправляемся?
- Туда, куда я должна идти.
Он поклонился в знак согласия, но с тяжестью на сердце, понимая с
возрастающей уверенностью, что в душе никогда не согласится с ней. Она и
все, связанное с ней, означали лишь одно: смерть. Вряд ли могло быть
что-нибудь более жестокое для илина, чем попасть в рабство при подобных
обстоятельствах, но он сам выбрал этот путь, принеся клятву. Если человек
в таких условиях выживал в течение года, то он очищался от преступного
прошлого и от позора. Небеса в этом случае должны будут принять искупление
всех его грехов.
Однако, выжить удавалось не многим. Предполагалось, что Небеса и в
этом случае карали, поскольку почти все выжившие кончали жизнь
самоубийством.
Вейни обработал рану с помощью старых, хорошо известных ему средств,
хотя она и не сильно беспокоила его, а затем собрал все, что могло
понадобиться им в дороге, и оседлал обеих лошадей. Тем временем небо
прояснилось, и солнце показалось из-за облаков. Его лучи холодно
поблескивали на золоченой рукоятке меча, который Вейни привязывал к серому
седлу. Золотой Дракон искоса поглядывал на него, раскрыв пасть, полную
зубов, которыми он удерживал стальной клинок. При этом его растопыренные
лапы защищали руку, а изогнутый в сторону хвост служил защитой для
пальцев.
Сначала Вейни боялся даже прикоснуться к нему. Эту работу делали явно
не люди из Кориса, если только этот меч вообще был сделан человеческими
руками. Он явно принадлежал чужестранцам, и когда Вейни, очень внимательно
рассматривая ножны, рискнул слегка выдвинуть лезвие, то обнаружил на нем
странные буквы, похожие на чешуйки стекла, дотронуться до которых у него
не хватило смелости. Такого лезвия ему никогда не приходилось видеть: оно
казалось опасным, несмотря на то, что с виду казалось очень хрупким.
Он быстро задвинул клинок в ножны, испуганный шагами за своей спиной.
- Правильно, не следует вынимать этот клинок, - резко прозвучал ее
голос. А когда он внимательно взглянул на нее, понимая, что сделал что-то
не так, она добавила более спокойно: - Это подарок одного из моих
приятелей, предмет оскорбленного самолюбия. Он имел большие способности.
Но если ты не любишь все, что относится к кваджлинам, то и не протягивай к
этому руки.
Он поклонился, избегая ее взгляда, и продолжал работу, теперь уже
около своей лошади, стараясь почаще укрываться за седлом.
Клинок назывался Подменыш. Он припомнил это опять-таки по песням и
легендам и удивился, как это мастер мог дать своему детищу такое неудачное
имя, даже если был кваджлином. Его собственный меч был куда более
скромным. Он был сделан из настоящей стали, хорошо закален и не имел
никакого имени, как предназначавшийся для обычного воина или для бастарда
правителя.
Он повесил его на свое седло и вскочил на лошадь, ожидая Моргейн,
которая почему-то мешкала.
- Ты так и не хочешь слушать меня? - Он все еще пытался урезонить ее
в самый последний момент. - На севере ты не будешь в безопасности. Давай
отправимся на юг, в сторону Лана. Там живут племена, которые ничего не
знают о тебе, и поэтому ты очень легко пройдешь через эти места. Я слышал,
что дальше к югу есть даже города. Я мог бы проводить тебя туда, и ты
смогла бы там жить. Но на севере за тобой станут охотиться и в конце
концов убьют.
Она даже не стала отвечать ему, а только тронула поводья, и серый
конь начал спускаться с холма.

3
Волки уже разделались с оставленной им тушей оленя. Скорее всего это
произошло уже после того, как снег неожиданно прекратился. Все
пространство было утоптано многочисленными следами, среди которых можно
было заметить и такие, которые явно не походили на волчьи. Скорее всего
это были следы диких зверей из лесов Кориса. Может быть, они принадлежали
собакам.
Вейни не боялся волков. Они редко нападали на людей, пожалуй, только
в особенно суровые зимы. Но звери из лесов Кориса были намного опасней.
Они всегда убивали. Они убивали и при этом не всегда поедали свои жертвы,
такова была их извращенная натура. Возможно, и здесь происходила кровавая
бойня между ними и волками.
Моргейн тоже смотрела вниз, разглядывая следы на снегу, и казалось,
была абсолютно невозмутима от этого зрелища. Возможно, подумал он, она не
видела ничего подобного во времена, когда Фай еще не изменял законы
природы в таких масштабах и формах, которые устраивали только его.
Возможно, и волшебство выросло за эти годы и стало более могущественным,
нежели в те времена, о которых она еще помнила, и что самое главное, она
даже не представляла себе всех опасностей, навстречу которым они
направлялись.
Или, возможно, и это было худшее из всех предположений, он сам до сих
пор не мог себе представить, что едет рядом с ней, колено в колено, очень
мирно в такое ясное утро. Он боялся Моргейн из-за ее репутации, и это было
естественно. И все же, думал он, его страхи из-за ее присутствия скорее
всего просто выдуманы им самим.
Обглоданная кость лежала прямо поперек дороги, и его лошадь
шарахнулась от нее.
Они вернулись в долину Камней, пересекли замерзший ручей, кое-где
проломив не слишком толстый лед, и двинулись по ветру вдоль серых скал, в
тени вершины, называемой Могилой Моргейн. Там поднимались две вырубленные
из камня колонны, между которыми мерцало чистое небо.
Моргейн взглянула вверх, на вершину горы, мимо которой они проезжали,
и на ее лице появилась улыбка любопытства. Вейни уже начал понимать, что
она явно не сгорала от желания ехать по тому же самому пути, где люди
Хелна преследовал и ее по пятам.
- Кто освободил тебя? - неожиданно спросил он.
Она повернулась к нему, и в ее взгляде было явное замешательство.
- Ты сказала, что кто-то должен был освободить тебя из этого места.
Что это за место? И как ты оказалась там? И кто тебя освободил?
- Это Врата, - сказала она, и в его памяти вновь вспыхнула картина
кошмара, когда он увидел белого всадника на фоне солнца: очень тяжело
держать в памяти подобное безумие.
- Если это были Врата, - сказал он, - тогда откуда же ты пришла?
- Я была в пространстве между и должна была находится там до тех пор,
пока что-либо не нарушит поле. Это тот самый неклассический выход из Врат.
Он напоминает омут пустого времени, очень пустого. Но в конце концов я
вновь была вынесена на этот берег.
Он взглянул вверх и все не мог понять ее слов, но самым лучшим
объяснением было то самое зрелище, которое он наблюдал здесь вчера.
- Так кто же освободил тебя? - спросил он в очередной раз.
- Я не знаю, - ответила она. - Я въехала туда, преследуемая по пятам
людьми. Какая-то тень накрыла меня, и я выехала назад. Это было похоже на
то, как будто я закрыла на мгновенье глаза. Нет, даже не так. Это было
только между. Только это было гораздо дольше, нежели во всех других
случаях, когда я оказывалась между. Я думаю, что ты и был именно тем, кто
освободил меня. Но я не знаю, как ты это сделал, и, главное, я сомневаюсь,
что ты и сам это знаешь.
- Это невозможно, - сказал Вейни. - Я не проходил мимо самих Камней.
- А я бы на твоем месте не стала надеяться на память, - сказала она.
Она вновь повернула голову вперед. Он ехал следом за ней, так как
дорога, проходившая у подножья холма, была довольно узкой. Он видел
покачивающийся светлый хвост серой лошади и покрытую белым плащом спину
Моргейн. Присутствие же того малопонятного сооружения, которое она
называла Вратами, набрасывало непроницаемую завесу на все его мысли. У
него было время, чтобы пожалеть о той клятве, которую он дал в этом месте,
- теперь он понимал, что за год, проведенный с Моргейн, увидит и услышит
много такого, что противно натуре благочестивого, набожного человека. Но
таково было испытание, посланное ему судьбой.
Вейни смотрел на фигуру, движущуюся впереди него по старой разбитой
дороге, и, глядя на окружавшие их невысокие скалы, ощущал себя человеком,
попавшим назад, в детство, где его со всех сторон обступали старые
игрушки. Разумеется, при этом он не брал в расчет Моргейн и не забывал,
что слово кваджл означало зло, а люди, принадлежащие к племени кваджл,
могли делать так, что человек просто забывал некоторые вещи или события,
происходившие с ним. Они не нуждались ни в транспорте, ни в смертельном
оружии, а лишь занимались практическим колдовством, превращая в чистую
материальную субстанцию все, что хотели, и делали это до тех пор, пока их
постоянно растущее зло не поглотило и не превратило в руины их самих.
И поскольку Моргейн, живая и здоровая, полная сил, едет по этой
дороге, придерживая у колена меч, из давно забытых времен, то, глядя на
оставшиеся руины, окружавшие их сейчас, она может вспоминать, как они
выглядели на самом деле, до катастрофы.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6