Индиго резко остановился и развернулся к Джой. Джой нахально улыбнулась.
– Куча перьев, а птицы-то и нет!
На мгновение ей показалось, что Индиго сделался странно усталым и почти печальным. Трое девчонок прошли мимо, не глядя на них в медленно сгущающихся сумерках. Мимо проехал фургончик с мороженым. Из кабины водителя доносилась мелодия «Забавника». Синие глаза Индиго снова наполнились насмешкой – видимо, он черпал ее из какого-то бездонного источника.
– А почему бы и нет? – сказал он. – В конце концов, почему бы и нет? Пойдем.
Джой пришлось здорово попотеть, чтобы поспеть за Индиго, но он не старался оторваться от нее. На самом деле, когда они пробирались через большую автостоянку или пробивались через толпу, Индиго даже брал девочку за руку, чтобы она не потерялась. Они направились в деловой район, где Вудмонт незаметно перетекал в другой пригород – собственно, граница проходила по автостраде. Здесь магазины работали до девяти-десяти часов вечера. Индиго заходил с ней в каждый магазинчик с неоновой витриной, в каждый пассаж, откуда гремели популярные мелодии – одна другой громче и отвратнее. Индиго взглядом обшаривал толпу, а Джой, наблюдая за его быстрыми, настороженными движениями, думала: «Он любит все это! Он готов любить все, что угодно, лишь бы это был не Шей-рах! Нет, этого мне никогда не понять!»
– Когда она бывает здесь, то сидит вот тут, – неожиданно произнес Индиго, кивком указав на вход мексиканского ресторанчика «Большая лепешка». – Но, я думаю, она уже вернулась туда, где ночует. Пошли.
Автострада шла по эстакаде – выше ее поднимались лишь самые высокие вудмонтские здания, – но съезд с автострады вел прямо в городок. Индиго больно ухватил Джой за запястье и потащил ее за собой в душную полутьму между опорами эстакады. Как ни странно, здесь было менее шумно, чем представлялось Джой, – как будто темнота заглушала грохот несущихся поверху машин.
– Сюда, – сказал Индиго.
Джой почти бежала следом за Индиго по растрескавшемуся асфальту. Она старалась обходить лужи с затхлой водой и кучи мусора, но все-таки вляпалась где-то в масляную краску. Какие-то неясные фигуры мелькали в полумраке мимо них либо бросались прочь, сшибая по дороге пустые ящики. Многие из них тащили под мышкой здоровенные пласты картона либо воевали с битком набитыми зелеными полиэтиленовыми сумками, словно какие-то жалкие Санта-Клаусы. К Индиго и Джой никто не обращался, даже затем, чтобы попросить мелкую монетку. Кое-кто из женщин поглядывал на них, но мужчины всегда отводили взгляд.
И внезапно Джой ощутила музыку Шей-раха – ощутила за несколько мгновений до того, как на самом деле ее услышала. Музыка была такой же болезненной и ущербной, как глаза людей, сновавших под эстакадой. На мгновение откуда-то сбоку послышался одинокий голос рога, взметнулся и тут же поник. Но все же это и в самом деле был голос Шей-раха. Джой застыла как вкопанная.
Индиго нетерпеливо дернул ее за руку.
– Идем! Ты же хотела видеть Старейшего, который сейчас, в твое время живет в твоем городе? Ну, так она здесь. Пошли!
И он, не оглядываясь, зашагал вперед. Мгновение спустя Джой последовала за ним.
Женщина сидела на кипе газет, привалившись спиной к колонне, и играла на алом роге длиной почти в половину ее роста. Одеждой ей служили какие-то тусклые лохмотья. У женщины были густые немытые рыжие волосы, худощавое лицо с выступающим подбородком и светлые глаза. Внешние уголки глаз были чуть опущены книзу. Но когда женщина узнала Индиго, на лице ее появилась теплая улыбка, в которой сиял свет Границы – его ни с чем не спутаешь. А когда она, словно королевский герольд, вскинула рог, музыка Шей-раха пронзила сердце Джой с вечной своей внезапностью – к этому невозможно было привыкнуть. Но музыка почти сразу же оборвалась, обтрепавшись и спутавшись, и унеслась прочь, как уносится вода, если слишком сухая земля не в состоянии ее впитать. Женщина равнодушно пожала плечами.
– О господи! – вырвалось у Джой. Она оттолкнула Индиго и встала перед женщиной. – Что вы здесь делаете?! – воскликнула девочка. – Вы же не отсюда! Вам нужно вернуться в Шей-рах!
Светлые глаза женщины-отекшие и покрасневшие, но все равно до боли ясные, как небо над Шей-рахом, – с леденящим спокойствием взглянули на Джой.
– Мне здесь нравится, – отозвалась она, потом подняла с земли грязную пластиковую посудину и встряхнула – точно так же, как Джон Папас встряхивал свою деревянную шкатулку, чтобы заставить монеты звенеть.
Джой едва удержалась, чтобы не схватить женщину за худощавые плечи и не потрясти хорошенько.
– Да что вы такое говорите?! Вам не может нравиться побираться на улице и играть эту музыку за подаяние! Ведь вы же помните Шей-рах – я знаю, знаю, что помните! Там, в вашем мире, вы – как принцесса! Так что же вы делаете здесь?!
Женщина, не обращая особого внимания на Джой, сонно кивнула Индиго, который обошел девочку и склонился в поклоне. Он явно не видел сейчас ничего, кроме глаз женщины.
– Мне тоже здесь нравится, – очень тихо произнес он. – Здравствуй, Валадья.
– Индиго… – пробормотала женщина. Она положила рог и ответила мальчику таким же пристальным взглядом. Джой попятилась. Сейчас она чувствовала себя не то невидимой, не то лишней. Одна нога попала в какую-то дрянь, и Джой принялась яростно шаркать по асфальту, казавшемуся столь же далеким, как и Шей-рах. Индиго что-то произнес. Джой не разобрала слов, но голос его звучал поразительно нежно. Женщина рассмеялась в ответ и отчетливо произнесла:
– Нет, здесь все в порядке. Все хорошо.
Что-то толкнуло Джой сзади и едва не сшибло ее с ног. Коренастый лысеющий негр с клочковатой седой бородкой протащил тележку с надписью «Самые дешевые лекарства» между Джой и Индиго – только Индиго успел быстро отступить в сторону.
– Вот, достал тебе кой-чего, – хриплым, одышливым голосом произнес негр, обращаясь к женщине. Он порылся в груде хлама, заполнявшего тележку, и вытащил промасленный бумажный пакет. – Кусок пиццы и диетическая «Фреска». Вот, бери.
Женщина улыбнулась и приняла пакет. Она предложила было кусочек остывшей пиццы негру, но тот лишь засопел и покачал головой.
– Нет, детка, это тебе. Ты давай, ешь.
Он расстелил газету, осторожно уселся рядом с женщиной, положил тяжелую руку ей на плечи и лишь после этого позволил себе обратить внимание на Индиго и Джой.
– Это моя дама, – решительно заявил он. – Мы с ней вместе.
– Да, я вижу, – очень мягко отозвался Индиго. Он поднял руку в прощальном жесте и прикоснулся ко лбу, где полагалось бы находиться рогу. Женщина небрежно вскинула рог и ответила несколькими быстрыми мягкими нотами фанфар Шей-раха. Индиго повернулся и пошел обратно.
Джой двинулась прочь раньше его. Она шла наклонив голову, как будто против сильного ветра. Индиго пришлось догонять ее. Джой молчала до тех пор, пока они не вышли из-под эстакады и не отошли от автострады. Лишь после этого она произнесла:
– Это ужасно! Жить здесь, среди этой дряни, питаться пиццей – и это Старейшая! Это было самое отвратительное зрелище за всю мою жизнь!
– Как интересно… – сухо протянул Индиго. Но насмешки в его голосе не было. – А я, Старейший, существо намного старше тебя, утверждаю, что это самое прекрасное зрелище, которое я видел за всю свою жизнь. Но тебе этого никогда не понять.
– Нет! – отрезала Джой. – Никогда! Она двинулась прочь, не оглядываясь, и потому даже не заметила, в какой момент Индиго отстал.
Глава 7
В первое же воскресенье после возвращения из Шей-раха Джой отправилась в «Серебряные сосны», в гости к Абуэлите. Добираться туда приходилось двумя автобусами. Джой ездила к Абуэлите каждое воскресенье, вне зависимости от того, присоединялись ли к ней прочие родственники или нет. Абуэлита встретила ее на первом этаже. Она сидела в холле, на маленькой скамеечке. Местным обитателям полагалось принимать посетителей именно здесь. Абуэлита была одета в поношенное цветастое платье – Джой помнила его еще с раннего детства и очень любила, – древние соломенные сандалии и черную шерстяную шаль, которую она набрасывала на плечи в любую погоду. Когда бабушка с внучкой обнялись, широкий индейский нос Абуэлиты уткнулся в подбородок Джой.
Пышная белокурая администраторша – Абуэлита звала ее la bizcocha rubia – закудахтала:
– Ах, как мило! А теперь мы пойдем гулять, как каждое воскресенье? Просто чудненько!
Она всегда кудахтала, увидев Джой и Абуэлиту вместе.
Абуэлита отозвалась на безукоризненном английском (она прекрасно говорила по-английски, когда ей того хотелось):
– Нет. Это я иду гулять с моей внучкой Джозефиной. А вы останетесь здесь и будете молиться, чтобы никто из жильцов не умер до перерыва на ленч. Пойдем, Фина, – Абуэлита развернулась и подмигнула, но движение ее было неумолимым, как звук захлопнувшейся двери.
– Я пропустила тихий час, – продолжила она уже по-испански, беря Джой под руку. – Они не любят, когда кто-нибудь из нас пропускает тихий час. Думаю, они используют это время, чтобы крутить шашни между собой.
За спиной у них la bizcocha rubia, постепенно повышая голос, раз за разом повторяла старику со слезящимися глазами, одетому в махровый халат:
– Мистер Гербер, вы не сможете ее найти, потому что она уже две недели находится в больнице! Она в больнице, мистер Гербер!
Абуэлита спокойно пояснила Джой:
– Его жена умерла. А женщина, которая обязана сообщать нам такие вещи, сейчас в отпуске. На следующей неделе она выйдет на работу и все ему скажет.
– Ненавижу это место! – не выдержала Джой. – Ненавижу здешнюю еду, здешний запах – здесь пахнет, как в больнице, только тут никто даже не пытается сделать так, чтобы людям стало лучше. Мне хочется, чтобы ты ушла отсюда и снова стала жить с нами.
Абуэлита обняла Джой за плечи.
– Ничего не выйдет, Фина. Я уже слишком старая и упрямая, чтобы жить в одном доме с кем бы то ни было, – наверное, я даже с твоим дедом не ужилась бы, даже если бы он мог вернуться. Но и жить одна я тоже не могу – из-за артрита и еще потому, что иногда я падаю в обморок. А этот пансион не хуже и не лучше любого другого. Ну а теперь пойдем гулять.
«Серебряные сосны» располагались на невысоком холме. С двух сторон от холма проходили автострады, а с третьей находилось кладбище. Абуэлита находила это весьма забавным. Впрочем, чувство юмора Абуэлиты всегда казалось странным ее родственникам – всем, кроме Джой. Весело болтая по-испански, они с Джой обошли бассейн и направились в сторону поля для гольфа, служившего в пансионе центром общественной жизни. Сразу за этим полем лежал небольшой, тщательно ухоженный парк – сюда обитателям пансиона полагалось ходить на прогулки. Кроме того, здесь же каждую неделю проходили выступления местных талантов, а иногда – занятия кружка тай-цзи-цюань. Абуэлита и Джой могли, неспешно прогуливаясь, обойти весь парк за одиннадцать минут. Обычно они делали три круга.
Лишь когда они вышли на второй круг, Джой набралась смелости и нерешительно спросила:
– Абуэлита, а ты веришь в другие миры? Нет, не другие планеты. А просто… просто другие места, которые рядом, но которые так просто не увидишь.
Почтенная пожилая дама взглянула на внучку с легким удивлением.
– Само собой разумеется, Фина. Конечно, я верю в то место, где сейчас находится Рикардо, твой дед, и откуда он за всеми нами наблюдает. Как я могу в это не верить?
– Да нет, я думала не о небесах или чем-то таком, – поправилась Джой. – Не совсем об этом.
Абуэлита рассмеялась, мягко и печально.
– Да и я не о них. Я слишком хорошо знаю твоего дедушку, – она взглянула в лицо Джой. – Фина, в моем возрасте я могу позволить себе верить во что угодно до тех пор, пока мне угодно. Так что, может, и да, может, я могу поверить в какой-то другой мир. Может быть, их и вправду много – кто знает? А почему ты меня об этом спрашиваешь?
Джой набрала побольше воздуха и шумно засопела.
– Потому что я… потому что… да нет, просто так. Пустяки, в общем.
Абуэлита остановилась.
– В чем дело, Фина?
Она схватила внучку за запястье. Короткие толстенькие пальцы бабушки оказались на удивление сильными.
– Gatita, pajarita, что такое? Рассказывай!
– Ну, потому… – Джой еще раз набрала побольше воздуха и разразилась сумбурной тирадой по-английски. – Потому что вправду существует другой мир, другое место, и я там была! Там есть сатиры, и фениксы, и двухголовые змеи, и еще там есть единороги, Абуэлита, только они называют себя Старейшими, и они создают музыку, она исходит от них, и это ни на что не похоже, так что я даже не знаю, как тебе это объяснить! И там есть люди, которые живут в воде, и можно пробыть в том мире долго, как я, а здесь никто даже не заметит, что ты уходил. Мне это не приснилось, Абуэлита, и я ничего не выдумываю – честное слово! Это место называется Шей-рах, и я была там!
Абуэлита насмешливо вскинула руки, показывая, что она сдается.
– Socorro, despacio, помедленнее, помедленнее, Фина! Я – старая женщина и не поспеваю за тобой, когда ты так тарахтишь, – Абуэлита рассмеялась, но глаза ее остались совершенно серьезны. – Расскажи мне об этом, Фина. Только медленно. И по-испански.
В тот день они обошли маленький парк не три раза, а куда больше, но даже не заметили этого. Последний круг они проделали в молчании. Внезапно тишину нарушил чей-то вопль:
– Миссис Ривера! Миссис Ривера!
Джой подняла голову и увидела, что со стороны площадки для гольфа к ним спешит одна из служащих «Серебряных сосен».
– Mierda! – выругалась Абуэлита. – Совсем забыла про эту дурацкую проверку! Вечно им надо знать, когда мне будет угодно подняться с постели!
Она помахала рьяной служащей, потом повернулась, нежно приложила ладони к щекам Джой.
– Слушай меня, Фина. Мне надо подумать над твоим рассказом. Мне просто нужно немного подумать. Понимаешь?
Джой кивнула. Абуэлита продолжила:
– Это место, этот Шей-рах, – ты там случайно не видела где-нибудь твоего Abuelo Рикардо? Нет? Ну ладно, неважно. Абуэлита еще раз помахала рукой и крикнула:
– Мы уже идем, seсorita Эшли!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19