Или же взамен истинной, выдают ложную информацию, как в случае с
Барнсом. Так что, господин Президент, вы должны немедленно отдать приказ о
жесточайших карантинных мерах в этом регионе. Другого пути нет!
- Да, Барнс... - тихо повторил Президент. - Эндрю, я надеялся, что
мне не придется прибегать к этому... - Он щелкнул тумблером на селекторе.
- Дайте мне станцию стереовещания в Де-Мойне, кабинет управляющего.
Экран на столе засветился почти сразу. Президент нажал еще одну
кнопку, и включился большой настенный экран. Перед нами возник кабинет
управляющего станцией, где мы побывали всего несколько часов назад.
Почти весь экран заслоняла фигура человека - и это был Барнс.
Или его двойник. Если мне случается убивать кого-то, эти люди никогда
не восстают из мертвых. Увиденное меня потрясло, но я все же верю в себя.
И в свой лучемет.
- Вы меня вызывали, господин Президент? - Судя по голосу человек был
несколько ошарашен оказанной ему честью.
- Да, благодарю вас. Мистер Барнс, вы узнаете этих людей?
На лице Барнса появилось удивленное выражение.
- Боюсь, нет. А должен?
Тут вмешался Старик.
- Скажите ему, чтобы пригласил своих секретарей и помощников.
Президент удивился, но просьбу выполнил. В кабинете появились еще
несколько человек - в основном, девушки, - и я сразу узнал секретаршу, что
сидела в приемной Барнса. "Ой, да это же Президент", - пискнула вдруг одна
из девушек.
Нас никто не узнал. В отношении меня и Старика это не удивительно, но
Мэри выглядела так же, как и тогда, и я не сомневаюсь, что у любой
женщины, которая ее видела, образ Мэри врезался в память навсегда.
И еще я заметил: все они сутулились.
После этого Президент нас просто выпроводил. Прощаясь, он положил
руку Старику на плечо и сказал:
- В самом-то деле, Эндрю, республика выстоит. Худо-бедно мы ее
вытянем.
Спустя десять минут мы уже стояли на холодном ветру на платформе
Рок-Крик. Старик словно стал меньше ростом и действительно постарел.
- Что теперь, босс?
- А? Для вас - ничего. Отдыхайте до дальнейших распоряжений.
- Я бы хотел еще раз заглянуть к Барнсу.
- В Айову не суйся. Это приказ.
- М-м-м... А что ты собираешься делать, если не секрет?
- Собираюсь махнуть во Флориду. Лягу на горячий песок и буду ждать,
пока весь мир не полетит к чертям. Если у тебя хватит ума, ты поступишь
так же. Времени осталось совсем немного.
Он расправил плечи и двинулся прочь. Я расправил плечи и двинулся
прочь. Я обернулся, но Мэри уже ушла. На платформе ее не было. Я догнал
Старика и спросил:
- Прошу прощения, босс, а где Мэри?
- А? Отдыхает, надо полагать. Все. Меня не беспокоить.
Я хотел было разыскать Мэри по отдельской системе связи, но вспомнил,
что не знаю ни ее настоящего имени, ни кода, ни идентификационного номера.
А скандалить и требовать, чтобы мне нашли ее по описанию, просто глупо.
Только в "Косметике" знают, как на самом деле выглядит агент, но они
ничего не скажут. Сам я знал только, что она дважды была на задании
рыжеволосой и выглядела - на мой вкус - как объяснение "почему мужчины
дерутся". Попробуйте закодировать такую информацию в телефонный аппарат!
Короче, я просто снял себе комнату.

4
Проснулся я уже в сумерках и от нечего делать просто смотрел в окно,
наблюдая, как оживает с приходом ночи столица. Огибая мемориальный
комплекс, уходила вдаль река. Выше по течению, за границей округа, в воду
добавляли флуоресцин, и от этого река светилась в ночи переливами
розового, янтарного и алого цветов. По ярким полосам сновали туда-сюда
прогулочные катера, до отказа набитые парочками, у которых, без сомнения,
"одно на уме".
На суше, то здесь, то там посреди старых зданий зажигались прозрачные
купола, отчего город становился похож на какую-то сказочную страну огней.
К востоку, где в свое время упала бомба, старых домов не было вообще, и
весь район казался огромной корзиной разукрашенных пасхальных яиц -
вернее, гигантских скорлупок, освещенных изнутри.
Наверно, мне приходилось видеть столицу ночью чаще чем большинству
людей, и я никогда об этом не задумывался. Но сегодня у меня возникло
такое чувство, будто это "в последний раз". Только не от красоты
сдавливало горло - от понимания, что там, внизу, под покровом мягкого
света - люди, живые люди, личности, и все заняты обычными своими делами,
любят, ссорятся, как кому нравится - короче, каждый делает, черт побери,
что ему хочется, как говорится, под виноградником своим и под своей
смоковницей, и никто не испытывает страха.
Я думал обо всех этих людях, и мне виделась совсем другая картина:
милые добрые люди, но у каждого - присосавшийся за плечами паразит,
который двигает их ногами и руками, заставляет говорить, что ему нужно, и
идти, куда ему хочется. Подумав об этом, я дал клятву: если победят
паразиты, я лучше погибну, но не позволю такой твари ездить у меня на
спине. Агенту Отдела это не сложно, достаточно откусить ноготь, если руки
связаны или еще что, есть множество других способов. Старик планирует на
все случаи жизни.
Но он планировал подобные штуки совсем для иных целей, и я это знал.
Наше с ним дело - охранять безопасность людей, а вовсе не сбегать, когда
приходится слишком туго.
Но сделать сейчас я все равно ни черта не мог. Я отвернулся от окна и
подумал, что мне, пожалуй, не хватает компании. В комнате оказался
стандартный каталог "эскорт-бюро" и "агентств моделей", какой можно найти
почти в каждом большом отеле; я полистал его и захлопнул. Веселые подруги
меня совсем не интересовали, я хотел видеть только одну-единственную
девушку, ту самую, неприступную. Вот только где ее искать?
Я всегда ношу с собой пузырек с пилюлями "Темпус фугит" [время летит
(лат.)] - встряска для рефлексов, не раз бывало, помогала мне справиться с
трудными ситуациями. И что бы там ни писали всякие паникеры, эти пилюли
вовсе не вырабатывали патологического пристрастия, как, например, гашиш.
Хотя, конечно, какой-нибудь пурист мог бы сказать, что я
пристрастился, потому что я иногда принимал их, чтобы свободные сутки
казались неделей отпуска. И мне нравилось легкое эйфорическое ощущение,
которое они вызывали. Но главное - это свойство растягивать субъективное
время в десять и более раз, дробить его на мельчайшие отрезки, за счет
чего в те же календарные сроки можно прожить гораздо дольше. Да,
разумеется, я знаю эту жуткую историю о человеке, который состарился и
умер за один месяц, потому что принимал пилюли одну за другой, но я
пользуюсь ими лишь изредка.
А может быть, тот человек знал, что делал. Он прожил долгую
счастливую жизнь - не сомневайтесь, счастливую - и в конце концов умер
тоже счастливым. Какая разница, что солнце вставало для него только
тридцать раз? Кто ведет счет счастью и устанавливает правила?
Я сидел, глядя на пузырек с пилюлями, и думал, что там достаточно -
по моему личному времени - года на два. Забраться бы в нору и закрыть
вход...
Я вытряхнул на ладонь две штуки, налил стакан воды. Затем сунул их
обратно в пузырек, нацепил пистолет и аппарат связи, вышел из отеля и
направился в Библиотеку Конгресса.
По дороге остановился в баре и просмотрел последние новости. Из Айовы
ничего не было, но с другой стороны, когда в Айове вообще что-нибудь
случается?
В библиотеке я сразу прошел в справочный отдел и занялся каталогом,
выискивая с помощью "мигалок" нужные темы: от "летающих тарелок" к
"летающим дискам", потом к "проекту "Блюдце", через "огни в небе",
"кометы", "диффузионную теорию возникновения жизни", две дюжины тупиковых
маршрутов и всякую околонаучную муру для чокнутых. Где руда, а где пустая
порода? Только со счетчиком Гейгера и определишь. Тем более, что самая
нужная информация прячется, возможно, под семантическим кодом где-нибудь
между баснями Эзопа и мифами о затерянном континенте.
Однако через час я все-таки подобрал целую стопку селекционных
карточек, вручил их весталке за стойкой, и та принялась скармливать их
машине. Наконец она закончила и произнесла:
- Большинство пленок, что вы заказали, уже выданы. Остальные
документы доставят в зал 9-А. На эскалатор, пожалуйста.
В зале 9-А работал только один человек. Этот человек поднял голову и
сказал:
- Ну и ну! Волк собственной персоной. Как ты меня вычислил? Я была
уверена, что ушла чисто.
- Привет Мэри, - сказал я.
- Привет, - ответила она, - и всего хорошего. Я все еще не ласкова, и
мне нужно работать.
Я разозлился.
- Знаешь что, грубиянка, тебе это может показаться странным, но я
пришел сюда отнюдь не ради твоих, без сомнения, прекрасных глаз. Время от
времени я тоже, случается, работаю. Но можешь успокоиться: как только мои
пленки прибудут, я смоюсь отсюда к чертовой матери и найду себе другой
зал. Пустой.
Вместо ответной вспышки она вдруг смягчилась.
- Извини, Сэм. Женщине порой приходится выслушивать одни и те же
слова сотни раз. Садись.
- Нет уж, спасибо. Я все-таки пойду. Мне нужно работать.
- Останься, - попросила она. - Видишь, тут написано: если ты унесешь
пленки из того зала, куда они доставлены, сортировочная машина просто
перегорит от натуги, а главный библиотекарь совсем рехнется.
- Я, когда закончу, верну их сюда.
Она взяла меня за руку, и я почувствовал, как у меня по коже побежали
приятные теплые мурашки.
- Ну, пожалуйста, Сэм. Извини меня.
Я сел и ухмыльнулся.
- Теперь меня никто не заставит уйти. Я не выпущу тебя из вида, пока
не узнаю твой номер телефона, адрес и настоящий цвет волос.
- Волк, - мягко сказала Мэри. - Ты никогда не узнаешь ни одного, ни
другого, ни третьего.
Она демонстративно уткнулась в визор проекционной машины, словно меня
рядом и не было.
Труба пневмодоставки звякнула, и в приемную корзину посыпались
заказанные кассеты. Я сложил их стопкой рядом с соседней машиной, но одна
покатилась, ударилась в стопку кассет, что просматривала Мэри; и они
рассыпались по столу. Я взял, как мне показалось, свою пленку, взглянул
сначала на одну сторону, где стоял серийный номер и точечный код для
селекторной машины, перевернул, прочел название и положил в свою стопку.
- Эй! Это моя!
- Черта с два, - ответил я вежливо.
- Моя! Я собиралась смотреть ее следующей.
Вообще-то, до меня рано или поздно всегда доходит. Мэри, понятное
дело, пришла сюда не ради истории обувного дизайна. Я взял еще несколько
ее кассет и прочел названия.
- Вот значит, почему нужные мне кассеты оказались на руках. Однако ты
много чего пропустила. - И я придвинул ей свою стопку.
Мэри просмотрела названия и свалила свои в общую кучу.
- Мы их поделим, или каждый будет смотреть все?
- Пополам, чтобы отсеять мусор, а все важное будем смотреть вместе, -
решил я. Поехали.
Даже после того, как я своими глазами увидел паразита на спине
бедняги Барнса, после заверений Старика о том, что "тарелка" действительно
приземлилась, я оказался неготовым к тем горам фактов, что можно
обнаружить в информационных завалах обычной публичной библиотеки. Черт бы
побрал Дигби с его оценочной формулой! Факты неопровержимо
свидетельствовали, что Землю посещали инопланетные корабли, причем
неоднократно.
Множество сообщений было зарегистрировано еще до выхода человечества
в космос - начиная с семнадцатого века и даже раньше, хотя вряд ли можно
считать достоверными сообщения тех времен, когда "наука" означала ссылки
на Аристотеля. Первые систематизированные данные появились в 40-е и 50-е
годы двадцатого века. Следующий всплеск пришелся на 80-е. Я заметил
некоторую закономерность и начал выписывать даты. Выходило, что странные
объекты в небе появлялись в большом количестве примерно с тридцатилетней
периодичностью, хотя возможно, специалист по статистической обработке
данных дал бы более точный ответ.
Тема летающих тарелок была напрямую связана с "таинственными
исчезновениями", и не только потому, что обе они входили в один и тот же
раздел с морскими змеями, кровавыми дождями и прочими необъяснимыми
явлениями. Существовало множество подтвержденных документами примеров,
когда пилоты, преследовавшие "тарелки", бесследно исчезали - официальные
инстанции давали в таких случаях наиболее "простые" объяснения: разбился и
не найден.
Мне в голову пришла новая мысль, и я решил проверить, есть ли у
таинственных исчезновений тридцатилетний цикл, и если так, не совпадает ли
он с циклическим движением какого-нибудь из объектов звездного неба.
Уверенности в успехе у меня не было: слишком много данных и мало
отклонений, поскольку очень большое число людей исчезает в год по другим
причинам. Однако статистический учет велся годы, и не все записи погибли
во время бомбежек. Я взял на заметку, что надо будет отправить эти данные
для профессиональной оценки.
За ночь работы мы с Мэри не обменялись и тремя словами. Затем,
потягиваясь, встали. Я одолжил ей мелочь, чтобы опустить в машину и
сделать микрокопии тех записей, которые она отметила (и почему женщины
никогда не носят с собой мелочь?), и выкупил свои кассеты.
- Ну, и каков приговор? - спросил я.
- Я чувствую себя, как воробей, который построил симпатичное
гнездышко в водосточном желобе.
Я процитировал окончание стишка и сказал:
- Видимо, с нами будет то же самое: ничему не научившись, мы опять
построим гнездо в желобе.
- Ни за что! Сэм, надо что-то делать! Тут прослеживается четкая
закономерность, и на этот раз они хотят остаться.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5