Решаем, что о наших опасениях бразильцам говорить не надо, чтобы не пугать их. ТРАГЕДИЯ КОРОАДОВ Ночь уже давно наступила, в лагере тишина. Мы все лежим вповалку на земле перед хижиной Моноиса. Мои спутники уснули. В хижине спят индейцы — жена капитона с детьми, Леокадио и Тибурцио со своей семьей. Отовсюду доносятся сонные вздохи и тяжелое дыхание людей, измученных дневной работой, кошмарным зноем. Должно быть, я выпил слишком много шимарона, потому что не могу уснуть. При свете луны вижу, что и Пазио, лежащий рядом со мной, тоже не спит. Шепотом спрашиваю его:— Тибурцио… Что это за личность?Пазио потягивается, отгоняя сои. Достает из подголовья «паи»и табак. Молча свертываем цигарки, курим. Немного погодя приглушенным голосом Пазио начинает рассказывать о мрачных кровавых событиях, разыгравшихся некогда в окружающих нас лесных дебрях.…Еще не так давно короады были безраздельными хозяевами обширных участков леса по обоим берегам Иваи. Они населяли территорию между ее многочисленными притоками. От реки Жакар до Убасиньо, от Марекуиньи до Корумбатаи пролегали пути их кочевий. Но в 1920 году белые колонисты открыли на индейской территории между многочисленными разветвлениями рек Иваи и Убасиньо исключительно плодородные земли и без всякого права, огромной вооруженной толпой, хлынули в эти места. Так было положено начало большой колонии белых поселенцев Кандидо де Абреу, возникшей на отнятых у индейцев землях.Воинственный Паулино, капитон всех короадов, сначала намеревался оружием оборонять свои земли, но потом временно отказался от этой мысли и пошел жаловаться в столицу штата, Куритибу. Разумеется, он ничего не добился, а когда вернулся на Иваи, то застал там уже столько белых, что о победе над ними трудно было даже мечтать. Между тем правительство штата, на совести которого было уже не одно беззаконие, легализовало и это нашествие колонистов.У короадов остались еще территории на другом, левом, берегу реки Иваи, но уже и с той стороны начали наступать колонисты, жаждущие захватить индейские земли. В лесах, вдоль тракта на Кампо де Моурао, на индейской территории, образовалась длинная цепь поселений белых людей. В противоположность относительно спокойным колонистам Кандидо де Абреу это были авантюристы, готовые на все (чаще всего сброд с темным прошлым), сильно досаждавшие индейцам. Они постоянно искали придирки к короадам и отнюдь не скрывали своего гнусного намерения начисто вырезать индейцев.В 1924 году они наконец нашли предлог к этому. Доведенные ими до отчаяния короады напали на поселок Питангу и убили нескольких жителей. Застигнутые врасплох колонисты начали спасаться бегством в сторону Гуарапуавы и Кампо де Моурао, хотя их никто и не преследовал. Там они организовались и вскоре вернулись с отрядом, насчитывающим триста карабинов. Тем временем индейцы несколько поостыли, удовлетворившись захватом некоторого имущества поселенцев Питанги, и возвращались в свои леса. На реке Барболетта их настигли белые. Произошла страшная резня; спаслась бегством едва лишь половина индейцев. Белые не щадили ни женщин, ни детей, стремясь во что бы то ни стало вырезать племя и таким образом раз и навсегда решить дело о земле.По лесам и реке Иваи до колонии Кандидо де Абреу дошли раздутые авантюристами слухи о восстании и якобы победе короадов, а также о том, что индейцы приближаются сюда с намерением напасть на колонию. В это время Пазио, высланный на разведку, как известный друг индейцев, встретил на Иваи остатки уцелевших короадов, доведенных до предела отчаяния и не способных ни к какому действию.Теперь после такого погрома осталось значительно меньше индейцев, поэтому правительство могло отвести белым поселенцам больше территорий и изрядно урезать владения короадов.— А Тибурцио, который сегодня прибыл в тольдо, — какую роль сыграл он во всех этих событиях? — спрашиваю Пазио.— Вот именно, роль… Тибурцио был ближайшим другом воинственного Паулино. Последний выдал за него свою дочь, которую вы сегодня видели. Паулино и внушил Тибурцио мысль о борьбе за независимость индейцев. У ложа смерти Паулино Тибурцио поклялся, что будет верен его заветам. Тибурцио был одним из первых, кто пошел на Питангу. Тогда восстание не удалось. Но не исключено, что он снова начнет действовать. Это может произойти через год, через два, а возможно и через месяц…Пазио надолго смолкает. Он потягивается, громко зевает и переворачивается на другой бок. Хотелось бы узнать еще некоторые подробности об этом интересном индейце — ведь теперь он как-никак мой сосед по лагерю, — поэтому я опять спрашиваю Пазио:— А вдруг ему захочется действовать сегодня или завтра и первыми взять нас на мушку?..На этот вопрос Пазио не отвечает. Вернее, отвечает и даже слишком красноречиво: заснув, он начинает храпеть, как литовский медведь. Я наклоняюсь над ним и вижу его открытое, широкое лицо, совершенно безмятежное во сне.Делать нечего: натягиваю на себя полотно палатки и тоже поудобнее устраиваюсь на ночь. Убеждаюсь, что Пазио был прав — завтра будет непогода: вокруг луны появляется туманный круг, который у нас в Польше всегда предвещает дождь. ТИБУРЦИО ПРИСТРАИВАЕТ СЫНОВЕЙ Утром на нас нападают тучи маленьких, как маковые зерна, москитов: они очень болезненно жалят и самым неприятным образом пробуждают нас от сна. Небо заволокли тяжелые серые тучи. Дождевые капли еще не падают, но уже буквально висят в воздухе. Мы не знаем: пойти на охоту или нет? Сидим вокруг костра, едим приготовленный Болеком завтрак и бьем надоедливых москитов.Из хижины выходит Тибурцио. Он говорит всем «бао диа»и садится у нашего костра. В доказательство расположения к нам он приносит свою куйи с шимароном. Все по очереди потягиваем, как обычно с наслаждением, этот бодрящий напиток. В качестве хозяина костра я свертываю цигарку и угощаю ею Тибурцио, отдавая дань освященной веками форме гостеприимства.Мы больше молчим и без стеснения рассматриваем друг друга. У Тибурцио суровое, застывшее лицо, только глаза живо блестят под ресницами, сужающимися в треугольник, как и у капитона Моноиса. Нос небольшой, ноздри типично индейские, расставлены широко, но в то же время, что редко встречается, нижние челюсти сильно развиты по бокам. Любопытно, будет ли он нам другом?В течение добрых пятнадцати минут продолжается ленивый разговор о том, о сем, после чего Тибурцио переходит к существу дела. При посредничестве Пазио, его старого друга, он предлагает мне принять в состав экспедиции своего старшего сына, который расторопен и силен, имеет жену старше себя, что Тибурцио особенно подчеркивает, как свидетельство энергичности и деловитости сына.— Сколько ему лет? — спрашиваю я.Тибурцио смущенно молчит.— Тринадцать… — наконец отвечает он.— Это плохое число! — усмехаюсь я. — А где он?— Да, вон, вылезает из хижины!Тринадцатилетний якобы сынок на самом деле рослый парень, по крайней мере двадцати пяти лет. Округлившиеся плечи отлично свидетельствуют о том, что жена кормит его хорошо.— А что он будет делать у меня?— Носить воду, поддерживать огонь в костре, собирать топливо…Я еле удерживаюсь, чтобы не расхохотаться. Да ведь это работа для ребенка или женщины!.. По-польски спрашиваю у Пазио:— Этот джентльмен насмехается надо мной?— Ничего подобного! У него самые лучшие намерения и он всерьез обращается к вам. Просто Тибурцио считает вас богатым дурнем, от которого можно кое-чем поживиться…Наш разговор на польском языке возбуждает подозрения Тибурцио. С оттенком бахвальства в голосе он продолжает перечислять достоинства своего сына:— Сын знает, как привести коня из леса, если конь уйдет слишком далеко, умеет накормить и напоить его, даже оседлает…— Ладно! — прерываю я Тибурцио. — Но у меня нет коня.— Так купи его! — дает он мне самый простой совет.Аргумент убедительный. Молчим. Молчание затягивается, Тибурцио чувствует, что я не воспользуюсь его предложением. Тогда он атакует меня с другой стороны:— У меня есть второй сын. Он хорошо стреляет. Он станет твоим капанго.Капанго — популярный в местных лесах тип темного человека. Под капанго подразумевается платный телохранитель, а вернее — наемный убийца. Богатые бразильские фациендеры окружают себя многочисленной свитой капанго, что считается признаком хорошего тона. Целыми днями капанго абсолютно ничего не делает, обжирается, вертится возле своего «патрона»с подобострастной миной и всячески расхваливает его. В случае надобности капанго по поручению патрона быстро сводит счеты с неугодными ему людьми.— Мне не нужен капанго — он уже есть у меня. И это не только капанго, но к тому же мой друг… — отделываюсь я шуткой.— Кто же он такой?Я показываю на нашего отважного зоолога Вишневского. Тень едва скрываемого пренебрежения отражается на лице индейца.— Умеет ли он стрелять? — презрительно спрашивает Тибурцио.— Отменно! — выручает меня Пазио. — Он попадает пулей в глаз ящерицы. Даже из того оружия, которое сейчас имеет при себе…Индеец испытующе оглядывает Вишневского и заявляет:— Это неправда! У него нет при себе никакого оружия.— Ошибся, компадре! Как раз есть!По знаку Пазио Вишневский лезет в задний карман брюк и вытаскивает маленький браунинг калибра 6,35 мм, который постоянно носит с собой. Привыкший к огромным барабанным револьверам системы «Смит и Вессон»и к еще большим револьверам кабокле, Тибурцио и не предполагает, что существуют такие крошечные револьверы, и потому искренне удивляется. Он так изумлен, что приносит свежую порцию герва мати. Мы опять пьем шимарон и ведем веселую беседу.Но домогательства Тибурцио не прекращаются. Спустя некоторое время он вновь обращается ко мне и говорит, что у него есть для продажи некоторое количество герва мати.— Хорошо! — говорю ему. — Куплю у тебя герву. Сколько хочешь за нее?— Один мильрейс за литр.— Дорого! Венда в колонии Кандидо де Абреу покупает герву от индейцев на Фачинали по четверть мильрейса за литр.— Это верно. Но индейцы на Фачинали просто глупцы и потому продают так дешево. Тибурцио не дурак и дешево не продаст.Он окидывает меня выразительным алчным взглядом и добавляет с обезоруживающей откровенностью:— Владелец венды в Кандидо де Абреу стреляный воробей, он хитрый и мудрый человек, поэтому платит мало. Но ты должен платить больше…Черт возьми! Хорошее же у него представление о моих умственных способностях! Товарищи исподтишка смеются надо мной. Чтобы разговор не принял еще более оскорбительного для меня оборота, я вношу в дело полную ясность:— Гервы дороже не куплю и не рассчитывай. Зато, если хочешь, могу принять тебя как проводника на охоту. А не желаешь — оставайся с женщинами.Тибурцио соглашается. Нам нужен опытный проводник, знающий окрестности, так как мы собираемся теперь охотиться в лесу, а не на реке.— Вы выиграли поединок! — подшучивает надо мной Пазио. — Но вместе с тем и струсили, купив себе расположение противника.Спутники мои обсуждают с Тибурцио техническую сторону будущей охоты. В заключение мы протягиваем друг другу руки. Пристально всматриваемся в глаза Тибурцио. Нет, он оружия на нас не поднимет, не выпустит предательских стрел из-за угла: мы читаем в его глазах расположение и добрые пожелания. «Я ОЧЕНЬ БОЯЛСЯ ДОЖДЯ…» Поскольку дождя нет, мы отправляемся на охоту. Идем вдоль реки по тропинке, через обширные леса, протянувшиеся до самой Питанги. Тропинка узкая, идем гуськом. Впереди шагают бразильцы, затем мы, поляки. Тибурцио замыкает шествие. Молчим. Хотя до места охоты еще далеко, надо сохранять осторожность.Минуем грохочущий водопад на Марекуинье и два шупадора. Откуда-то издалека до нас доносятся отголоски грозы. Цель нашего сегодняшнего похода — шупадор, вблизи которого Тибурцио надеется встретить дичь.Шупадор — такое место в здешних лесах, куда на водопой сходятся тапиры, или анты, как их называют в Бразилия. Обычно шупадор находится у ручья или речушки. Нередко тут имеются выходы каменной соли, привлекающие зверя даже из отдаленных мест. Звери находятся у шупадора обычно несколько часов, вытаптывая вокруг кусты и траву. По размерам шупадора и следам на земле охотники определяют число посещающих его зверей.К сожалению, начинает накрапывать дождь. Кто-то случайно оборачивается назад и тревожно спрашивает:— А где Тибурцио?!.Тибурцио исчез. Ждем несколько минут, четверть часа… Тибурцио как не бывало! Он скрытно покинул нас и, видимо, вернулся в тольдо, чего мы не заметили, так как он шел последним.Тем временем дождь усиливается. Стоим под раскидистым кедром и обсуждаем, как быть дальше. К сожалению, бразильцы не знают шупадора, к которому нас вел Тибурцио. Они припоминают другие шупадоры поблизости, но тут начинается ливень и отбивает у нас охоту продолжать поход. В конце концов мы, поляки, возвращаемся в тольдо, а бразильцы, не утратившие охотничьего пыла, решают переждать непогоду и вновь попытать счастья.Возвращаемся. В хижине видим Тибурцио: он спокойно, как ни в чем не бывало, сидит возле очага и сушит одежду. Мы тоже начинаем обсушиваться у очага в соседней хижине, которую индейцы предоставили в наше распоряжение. Когда спустя час дождь прекращается, Тибурцио вылезает из хижины и собирается молча пройти мимо нас. Пазио останавливает его и говорит с упреком:— Компадре Тибурцио, мы вынуждены были прервать охоту, потому что ты покинул нас!— Ха, покинул вас… — меланхолически отвечает индеец.— Почему ты сделал это?И тогда Тибурцио дает ответ, обезоруживающий нас своей откровенностью. Этот старый опытный индеец, который выдержал не одну битву с судьбой, с человеком, со зверем и еще пойдет — как уверяет Пазио — на решительный бой в защиту прав индейцев, этот человек, на которого я готов был смотреть, как на героя одной из повестей Фенимора Купера, отвечает просто и без малейшего стыда:— Я очень боялся дождя.Затем с удочкой под мышкой он отправляется на реку ловить рыбу. Ответ Тибурцио звучит гротескно, однако он обоснован.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18