Ну-ка, пивной котел, посторонись! Ненароком проколю шомполом - весь сироп вытечет...
Р е к е л ь. Вы будете иметь дело с Департаментом Защиты. Я почитаю вас врагами народа.
Г р у н е р т. Помилосердствуйте, какой же я враг народа? Сами изволили у меня всякий раз жареные...
Р е к е л ь. Неисполнение долга карается по всей строгости...
Г е н а р т. Долг мирного человека спокойно ожидать решения битвы.
Р е к е л ь. О вас, господин режиссер, речь особо! Сеять в народе клевету на его друзей преступно!
Г р у н е р т. Помилуйте, ваше высоко... (Кланяется.)
Р е к е л ь. Не откланивайтесь: мы скоро увидимся.
(Круто повернувшись, направляется к выходу.
Следом - первый повстанец.)
11.
Генарт, Грунерт, Клоц, фрау Грунерт.
Г е н а р т (вслед ушедшим). О вас, господин поджигатель, в свое время речь пойдет тоже особо!
Ф р. Г р у н е р т. Что смотрит король? Стоило бы ему выйти из крепости, приказать...
Г р у н е р т (кричит). Молчать! Чтобы я от тебя ни одного слова про короля не слышал! (Хватаясь за голову.) О-ох, Господи, засадят, запрут, разорят, погубят, о-о-ох!..
К л о ц. Никогда не надо приходить в отчаяние, хотя бы ради своего достоинства.
(В дверь неожиданно врывается запыхавшийся Данини.)
12.
Генарт, Грунерт, Клоц, фрау Грунерт, Данини.
Д а н и н и. Господа, господа! Наконец-то все кончилось!
В с е. Что кончилось?.. Что такое?
Д а н и н и. Повстанцы решили сдаться.
Г е н а р т. Невозможно!
Д а н и н и. Сдать город, отступить.
К л о ц. Немыслимо! Кто вам сказал?
Д а н и н и. Я вам говорю! Слышал своими ушами.
Г р у н е р т. Что же будет с городом?
Д а н и н и. Город займут пруссаки.
К л о ц. О-о! Но это немыслимо, прямо немыслимо...
Г р у н е р т. А русский жив?
Д а н и н и. Что сделается этому дьяволу!
Г р у н е р т. Ну, пока он жив, никогда не поверю, чтобы разбойники сдались!
Д а н и н и. Да он сам, сам отдал приказ, чтобы отступали!
Г е н а р т. Ты, милейший, бредишь!
Д а н и н и. Ах, ты Господи! Слушайте, слушайте, как это было. Дайте пива - задыхаюсь.
(Фрау Грунерт уползает за стойку.)
Д а н и н и. Итак. Вчера я встретил нашего почтенного маэстро. Оказывается, решил отвезти свою жену подальше от греха, а перед тем не утерпел - наведать закадычного приятеля.
Г р у н е р т. Это кого же?
Г е н а р т. Русского.
Г р у н е р т. Ах, что вы говорите!
Д а н и н и. Да-с. Я с ним. Приходим...
К л о ц. Куда?
Д а н и н и. В ратушу.
В с е. Да что вы!.. Неужели?.. В самую ратушу?
Д а н и н и. Да-с, в самую ратушу. Композитор там свой человек. Он по лестнице - я за ним, он в коридорчик - я следом, он в дверь - и я тут как тут. Он за ширмочку... здесь уж я струсил, не пошел...
Г р у н е р т. А там что, за ширмочкой-то?
Д а н и н и. А там... само провизорное правительство.
Г р у н е р т. За ширмочкой?
Д а н и н и. Да.
Г р у н е р т. Правительство?
Д а н и н и. Да, да.
Г р у н е р т. Хе-хе!..
Г е н а р т. Что же дальше?
Д а н и н и. Дальше? Дальше я узнал, в какие руки попала судьба нашего королевства.
Г р у н е р т. Т-ш-ш!
(Данини делает несколько глотков пива из поднесенной хозяйкой кружки и продолжает говорить, наслаждаясь впечатлением, какое рассказ производит на слушателей.
Крадучись, входит Марихен.)
13.
Генарт, Грунерт, Клоц, фрау Грунерт, Данини, Марихен.
Д а н и н и. Маэстро, значит, направился прямо, а я - по стенке, по стенке, тихонько к самой ширмочке, за которой, собственно, все и происходило. Никто меня не заметил - толкотня там, точно в королевской приемной: все торопятся, всякий старается попасть в покои...
Г р у н е р т. В чьи покои?
Д а н и н и. К русскому.
Г р у н е р т. А он и живет там?
Д а н и н и. Не выходит оттуда. Слышу - рычит. Если, говорит, вы не хотите, чтобы на ваши головы обрушилось проклятье всего народа...
Г е н а р т. Лицемер!
Д а н и н и. ...вы должны, говорит, выиграть решающее сражение. Если, говорит, мы его примем здесь, то все погибло... Тут ему кто-то возражать: народ, говорит, ни одной баррикады до сих пор не сдал, а вы хотите, чтобы он покинул позиции.
К л о ц. А русский?
Д а н и н и. А русский в ответ: надо, говорит, собрать свои силы и повести наступление, а обороной ничего не достигнешь... Вот как раз в это время пруссаки и начали канонаду. Шум поднялся у них - ужас! Только через минуту вылетает из-за ширмочки наш композитор и говорит: наступает немецкая народная война...
Г е н а р т. Как же наступает?
Д а н и н и. А вот так...
К л о ц. Уйдут в горы, в леса и будет новая тридцатилетняя война... Боже мой, Боже мой!
Г р у н е р т. Судьбы народов решают за ширмочкой? А?!
(Слышится отдельный шум.)
Г р у н е р т. А русский что?
Д а н и н и. Ни ест, ни пьет, да что там - вот уже неделя, как он не спал, и хоть бы что! Отдает приказы, куда послать подкрепление, где что поджечь. Лежит на кожаном диване...
М а р и х е н. Вовсе не на кожаном, а на шелковом, в цветах и с коронами! И никого к нему не пускают, стража кругом королевская... Я сама...
(Шум голосов, внезапно вспыхнув за дверью, врывается в пивную и словно оглушает собою хозяина и гостей. Они, как сидели - кучкой заговорщиков, плечом к плечу - так и остались, только шеи вытянули по направлению к двери.
Группа бойцов Венского Академического легиона останавливается у входа. Они вооружены карабинами, оборваны и грязны.)
14.
Генарт, Грунерт, Клоц, фрау Грунерт, Данини, Марихен, венские легионеры.
П е р в ы й л е г и о н е р. Ну, что я вам говорил? Славное заведение!
В т о р о й. Проклятая страна!
Т р е т и й. Легче в честном монастыре напиться пьяным, чем в этом городе найти сегодня кружку пива!
Ч е т в е р т ы й. Зато как нам обрадовались! Ха-ха-ха!
П е р в ы й (к фрау Грунерт). Какое приятное лицо у этой дамы.
(Легионеры хохочут.)
П я т ы й. К чорту шутки! Пива!
Г р у н е р т. Господа... м... м... многоуважаемые революционеры...
П е р в ы й л е г и о н е р. У вас головная боль?
Ч е т в е р т ы й. Опасайтесь, как бы к ней не прибавилась зубная...
(Хохот.)
Г р у н е р т. Не осталось никаких напитков, почтенные...
Т р е т и й л е г и о н е р. Скорее поверю лютеранскому пастору, чем саксонцу!
В т о р о й л е г и о н е р (наступая на Грунерта). Вот что, ты, кофейная гуща! В Вене и Праге не мало винных погребов выкачали мы на улицу без участия наших желудков. Если ты предпочитаешь полить содержимым своего подвала мостовую, то... (наводит карабин) поторопись намотать на свою голову еще одно полотенце!
(Данини, Генарт и Клоц бросаются в стороны, Грунерт - за стойку.)
Ф р. Г р у н е р т. Ах!
(Легионеры смеются. Расставляют столы и стулья, усаживаются.
Грунерт спешит налить пива.
Входит группа солдат саксонской армии. Они держатся тихо, сторонкой. На их лицах - усталость и недовольство.
Позже появляется ночной сторож.)
15.
Генарт, Грунерт, Клоц, фрау Грунерт, Данини, Марихен, венские легионеры, саксонские солдаты, ночной сторож.
С о л д а т ы. Добрый вечер!
Л е г и о н е р ы. Servous! Servous!
П е р в ы й с о л д а т. Пожалуйста, по кружке пива...
В т о р о й л е г и о н е р. Они все еще не отучились просить...
В т о р о й с о л д а т. Мы у себя дома.
П я т ы й л е г и о н е р. Когда влепят в череп пулю, будет все равно где - у себя дома или в гостях у соседей.
Т р е т и й с о л д а т. В наших обычаях предпочитать просьбу требованиям.
Т р е т и й л е г и о н е р. Ха! Вот почему саксонских солдат не видно на баррикадах: их еще туда не попросили!
(Входит ночной сторож. Пьет у стойки водку, потом набивает и раскуривает трубку, присаживается на ступеньках. Оттуда безмолвно и бесстрастно следит за происходящим.)
П е р в ы й с о л д а т. Неправда!
Т р е т и й с о л д а т. Мы исполняем свой долг.
В т о р о й л е г и о н е р. Исполнять долг - значит подчиняться приказам. Вы пользуетесь отсутствием команды и ничего не делаете.
Д а н и н и. А разве русский не командует?
В т о р о й л е г и о н е р. Не будь его - на моем месте сидел бы пруссак.
Г е н а р т. Говорят, что он решил оставить город?
П е р в ы й с о л д а т. Уже трубили сбор к отступленью.
В т о р о й л е г и о н е р. Вы готовы удрать и без сбора!
Ч е т в е р т ы й л е г и о н е р. Вот мы, - мы еще подеремся!
(Легионеры шумно одобряют товарища, смеются, пренебрежительно кивают в сторону саксонских солдат.
Входят возбужденные группы инсургентов-граждан и солдат коммунальной гвардии. Последние - те же обыватели, но лучше вооружены и носят бело-зеленые перевязи на рукавах.
В дальнейшем появляются отдельные повстанцы из ремесленников и рудокопов, подростки, солдаты и гвардейцы.
Кабачок утопает в немолчном гуле. Реплики, которые доходят до слуха зрителя - резкие выкрики особенно возбужденных или озлобленных людей.
Подвал превращается в казарму.)
16.
Генарт, Грунерт, Клоц, фрау Грунерт, Данини, Марихен, венские легионеры, саксонские солдаты, ночной сторож, инсургенты-обыватели, гвардейцы, ремесленники, рудокопы, подростки.
П е р в ы й и н с у р г е н т. Мы присягали конституции, а нас заставляют позорно бежать!
П е р в ы й г в а р д е е ц. Среди нас есть такие, которым дела нет до конституции!
В т о р о й и н с у р г е н т. Кто мог отдать такой бессмысленный приказ?
Т р е т и й л е г и о н е р. Тут измена!
Д а н и н и. Это русский, русский приказал!
(Крики: Ложь, ложь! Позор!)
Ч е т в е р т ы й л е г и о н е р. Кто морочит вам головы? Послушайте!
П е р в ы й л е г и о н е р. Тише, дайте сказать!
(Голоса: Пусть говорит! Дайте сказать венцу! Тише!)
Ч е т в е р т ы й л е г и о н е р. Кому пришла дурацкая мысль бросить позиции, на которых пруссаки сломали себе шею? Какая баба поверит, что это приказал русский? Скорей пруссак увидит свои уши без зеркала, чем затылок этого славного парня!
(Одобрительные возгласы и смех.)
Т р е т и й л е г и о н е р. Все дело в том, что в правительстве сидят трусы!
П е р в ы й с о л д а т. Несчастье в поляках, которые командуют!
Ч е т в е р т ы й л е г и о н е р. Поляки - молодцы!
П е р в ы й г в а р д е е ц. Зачем русский захватил власть? Мы не знаем его! Он нам чужой!
Ч е т в е р т ы й л е г и о н е р. Власть достается храбрым!
(Буйной волной вздымается шум. Его пронизывают отрывистые, несвязные слова: Власть! Русский! Трусы! Власть! Позор, позор!
В разгар шума в дверях появляется Бакунин. Его не замечают. Он - без шляпы, в помятом фраке и галстухе; его шевелюра всклокочена, брови рассечены чертой; он стоит, заложив руки в карманы брюк.)
17.
Генарт, Грунерт, Клоц, фрау Грунерт, Данини, Марихен, легионеры, солдаты, ночной сторож, инсургенты, гвардейцы, ремесленники, рудокопы, подростки, Бакунин.
П е р в ы й и н с у р г е н т. Мы не признаем власти, которая сдается!
Ч е т в е р т ы й л е г и о н е р. Только силой заставят нас покинуть город!
П е р в ы й с о л д а т. У пруссаков больше пушек, чем у нас карабинов. Они погребут нас под развалинами!
М а р и х е н (пронзительно кричит). Русский, русский!
(Почти мгновенно воцаряется тишина.
Толпа расступается, образуя широкое дефиле от ступенек до авансцены.
Ни звука.
Бакунин сходит по ступеням, медленно идет меж шпалер, глядя прямо перед собой, останавливается, как бы в нерешительности.
Толпа смотрит на него и ждет.
В открытой двери показывается Галичек. Узнав Бакунина, он бросается к нему. Следом за Галичком входят студенты-чехи и поляки, декорированные пистолетами, ружьями, саблями.)
18.
Генарт, Грунерт, Клоц, фрау Грунерт, Данини, Марихен, легионеры, солдаты, ночной сторож, инсургенты, гвардейцы, ремесленники, рудокопы, подростки, Бакунин, Галичек, студенты-чехи и поляки.
Б а к у н и н (хватая Галичка за руку и сжимая ее, тихо). Смотри... Смотри... Так гибнут революции...
Г а л и ч е к. К нам идет помощь.
Б а к у н и н. Чем больше народу соберет это восстание, тем страшнее будет его крушение.
Г а л и ч е к. Я только что получил сведения: сюда спешат мадьяры.
Б а к у н и н (насторожившись). Мадьяры?
Г а л и ч е к. Они стояли на границе. Они узнали, что здесь революция.
Б а к у н и н. Кто послал их?
Г а л и ч е к. Они взбунтовались, зарубили своих офицеров и прискакали в Саксонию.
Б а к у н и н. Их много?
Г а л и ч е к. Эскадрон.
Б а к у н и н. Ах, лучше б они ударили по Праге! (Вдруг поворачивается к толпе.) Друзья! я получил важное донесение. Отойдите, дайте нам говорить.
(Толпа все так же безмолвно отступает и стоит сплошной, недвижной стеной. Ожидание написано на всех лицах.)
Б а к у н и н. Что слышно из Богемии?
Г а л и ч е к. Ничего.
Б а к у н и н. Проклятье! Послушай, нет ли у тебя денег?
Г а л и ч е к. Я, может быть... соберу среди друзей...
Б а к у н и н. Непременно, непременно собери! У Рекеля не осталось ни гроша. Без денег нам не поднять Богемии. Слушай. (Обнимает Галичка и страстно шепчет ему.) В Богемии народ вооружен до зубов. Он только ждет сигнала. Но в Праге нет сильных рук. Мы должны захватить все нервы движенья, должны дать ему голову. Отправляйся тотчас к восставшим мадьярам. Передай им восторг саксонского народа и приказ его правительства немедля возвращаться в Богемию, бунтовать мадьярские войска и вместе с ними итти на Прагу. Скажи, что мы разбили пруссаков, что наши силы громадны, что нам не надо помощи. Скажи, что в Праге готовится кровавый поход на Дрезден, что нужно разбить и взять Прагу. О, это будет победное шествие! Спеши, мой друг!
Г а л и ч е к. Как же здесь? Вы решили отступить?
Б а к у н и н. Мы должны продержаться, чего бы это ни стоило! Дай обнять тебя. Слушай, мы должны, мы не можем не победить! (Шепчет.) С одним членом провизорного правительства и тайно от других я заключил договор: Саксония поможет чехам, если они возьмутся за оружие. Ступай и скажи об этом своим братьям.
Г а л и ч е к. Вы - первый гражданин моей прекрасной родины!
Б а к у н и н. Спеши. Постой. (Едва слышно.) Ни слова о договоре полякам. Руками чехов они намереваются достать каштаны своего благополучия из жаркой печки революции. Остерегайся их. (Громко.) До свидания в свободной, счастливой Праге!
(В толпе движение.
В дверях показывается Гейбнер. Он растерян и взволнован.)
Б а к у н и н (бросаясь навстречу Гейбнеру). Вот - сердце и совесть восставших!
1 2 3 4 5 6 7 8