- Благодарю, - с сухой вежливостью произнес он. - Я не голоден.
Его отказ не был для нее неожиданностью. Прошло немало времени с того дня, когда они в последний раз ели вместе, и еще больше с тех пор, когда к их совместной трапезе не примешивалось чувство обоюдного раздражения и горечи. Без всякого удовольствия она заставила себя взять кусок торта. Он был еще теплый от жара духовки и буквально таял во рту.
- Итак. - В голосе Тэйна, первым нарушившего затянувшееся молчание, во всем его облике чувствовалась враждебность. - Ты решила отказаться от детей. Странно. Единственное, в чем я никогда не сомневался, это в твоей любви к Виктории и Стефаносу. Кто внушил тебе эту мысль? Твоя эмансипированная подруга или ее потворствующий тебе во всем братец? - В его низком голосе звучали горечь и гнев.
- Я решила сама. - Она старалась не показать, как больно задел ее его презрительный тон и оскорбительное отношение к ее друзьям. - К тому же это наши дети, Тэйн, а не только мои! - со спокойным достоинством заметила она.
- Ах да! - Тэйн буквально впился в нее глазами, словно пытаясь проникнуть в тайный ход ее мыслей. - Наши дети. Один для меня, другая для тебя, с позволения закона. Это поистине Соломоново решение. Сапфира! А ты пренебрегаешь им. Почему? Потому что решила жить в грехе со своим дружком? Решила отказаться от обоих, чтобы иметь возможность потворствовать своим желаниям, не так ли?
- Господи, Тэйн! Как можно быть таким жестоким! - Волна гнева вытеснила чувство боли. Она думала, что он образумится, получив право опеки над детьми, и не позволит себе опуститься до оскорблений. - Ты что, действительно ничего не понимаешь? - Она задержала взгляд на его самолюбивом, выражающем неприязненное осуждение лице, пытаясь найти хоть какие-нибудь признаки понимания, и не увидела таковых. - Все это не имеет никакого отношения к Лорне или Майклу. Лорна желает мне только счастья, а Майкл всего лишь друг, и то, что он мужчина, абсолютно неважно.
Выражение его лица ни на йоту не изменилось, и она поняла, что все ее попытки переубедить его тщетны. Она вздохнула, сознавая свое бессилие.
- Дело не в том, что я не хочу быть с Викторией... - От волнения она почувствовала комок в горле, но она тут же сумела взять себя в руки. Разумеется, я хочу, чтобы Виктория была со мной, чтобы они оба были со мной! Но ведь они близнецы... близнецы! Ты в самом деле не понимаешь, что это значит? Если бы ты хоть раз видел их вместе - по-настоящему видел их вместе, - ты бы знал, что они нуждаются друг в друге намного больше, чем во мне! Соломоново решение! - Она горько рассмеялась. - В Англии мне бы по закону оставили обоих детей. Какой судья решился бы разъединить близнецов, поделив их между родителями? Я не могу позволить, чтобы эта дьявольская затея осуществилась!
- В Греции нельзя отнять у отца сына! - От внутреннего напряжения углубились морщины по углам его рта, но на суровом лице не было сожаления. Если глаза действительно зеркало души, то Сапфира видела перед собой тайник с глубоко запрятанным в нем страданием, и на минуту она почувствовала, как горячая волна жалости затопила ее. Лишь в минуту крайней безысходности могла она позволить себе сомневаться в любви Тэйна к детям.
- Все это время ты был уверен, что суд назначит тебя опекуном обоих детей, - сказала она, впервые со всей ясностью представив себе положение вещей.
- Да, - сухо признался он. - Да, я был уверен в этом. В нашей стране по крайней мере мужчина считается главой дома, ответственным за своих детей.
- Ну что ж, твое желание исполнилось. - Не в состоянии больше спокойно сидеть на месте, Сапфира поднялась, нервными движениями тонких пальцев разглаживая складки на платье. Какой наивной дурой она была, не понимая, насколько отличны законы Англии от законов стран Восточного Средиземноморья. Она считала, что одержала убедительную победу, когда Тэйн, после многих месяцев упорного отказа, вдруг согласился юридически оформить раздельное проживание.
Если бы не ее тогдашнее состояние, она бы сообразила, что он, как и она, надеется на право опекунства над детьми. Вместо этого суд вынес идиотское, непристойное постановление о раздельной опеке над близнецами, которые, несмотря на разность пола, были с рождения настолько привязаны друг к другу, что любой, видевший их вместе, не мог не заметить этого...
- Ты так считаешь? - Тэйн встал и подошел к Сапфире, в задумчивости стоящей у окна. - Как ты думаешь, почему я отказывал тебе в разводе, которого ты так добивалась? Разумеется, не потому, что ты могла отказаться от своих детей! Ты их мать, и от этого факта. Сапфира, не уйти. Это уже не изменишь, как бы мы сейчас ни относились друг к другу - И ты не права, говоря, что они не нуждаются в тебе. Если ты в самом деле так думаешь, значит, твое увлечение Майклом Уэстом мешает тебе видеть вещи в реальном свете!
- Я вовсе!.. - она чуть было не сказала "никем не увлечена", но Тэйн внезапно прервал ее возгласом, в котором слышалась неподдельная брезгливость:
- Избавь меня от описаний своих любовных переживаний. У меня нет настроения их выслушивать. То, что мы не можем жить вместе как мужи жена, еще не означает, что наши дети должны быть лишены матери. Так что, если у тебя есть другие мысли на этот счет, можешь забыть их, иначе придется расстаться с довольно щедрым денежным содержанием, положенным тебе по решению суда! - При этих словах его голос задрожал от отвращения. - Я как-то не могу представить тебя кухаркой, еле сводящей концы с концами!
Она почувствовала, как все ее тело буквально онемело от страха при мысли о том, что у нее мало шансов противостоять такому безжалостному противнику, как Тэйн, который не остановится ни перед чем, чтобы добиться своего.
- Итак? - с нетерпеливым раздражением спросил он, наблюдая за выражением ее лица. - Я хочу знать правду. Сапфира. Ты собираешься бросить наших детей? Именно эта причина привела тебя сюда сегодня?
Она гордо вскинула голову и обожгла его холодно-презрительным взглядом своих прекрасных глаз.
- Нет, я совсем не собиралась вычеркнуть себя из их жизни. Я все еще хочу воспользоваться своим правом видеть их как можно чаще.
- А-а, - в этом невольном возгласе слышалось не облегчение, а скорее торжество, как если бы она испугалась его угроз оставить ее без копейки денег. Ну что же, придется ему кое-что объяснить.
- Что касается денежной стороны вопроса, - с упрямым вызовом продолжила она, - я сама себя обеспечу, как только мне удастся найти работу.
- В этом не будет необходимости! - жестко отрезал он. - Мое предложение в суде было сделано без всякого давления с противной стороны. Номинально ты все еще моя жена, и как таковой я буду выплачивать тебе содержание, пока ты будешь заботиться о наших детях.
Сапфира в отчаянии всплеснула руками.
- Благодарю за щедрость, Тэйн, но мне не нужны твои деньги. С моей стороны было бы нечестно пользоваться ими теперь, когда...
- Когда я не имею права на твое тело? - грубо прервал ее он.
- Да... нет... - Смутившись, она все же заставила себя выдержать его обладающий магнетической властью взгляд и увидеть искривленные в холодной, а прежде столь добродушной улыбке губы. Прошло немало времени с тех пор, когда он наслаждался ее телом. Все эти месяцы тянулись унылой чередой серых будней, лишенных радости и душевного подъема, который раньше вызывало в ней одно лишь его присутствие рядом. И все же однажды, не так давно, он опять стал боготворящим ее рабом и щедрым властелином. - О Боже! Это теперешнее положение просто нестерпимо! - внезапно вырвалось у нее с болью. - Развод был бы самым правильным решением для нас обоих!
- Только не для меня, - спокойно возразил он. - Я человек слова, поклявшийся быть твоим мужем в горе и в радости, до самой смерти, не так ли?
- Все меняется... - Она отвернулась, не в силах вынести боль незаслуженной обиды. Тэйн поклялся также любить ее и заботиться о ней, но это вовсе не значило, что он может спать с ее сестрой и сделать Ангелию Андроникос своей любовницей!..
- Нет, не все. - Он смотрел на нее холодным и твердым взглядом. - Ты не раздумала поселиться где-нибудь поблизости, когда найдут что-нибудь подходящее, чтобы ты могла регулярно встречаться с детьми? - Она кивнула, и Тэйн не замедлил продолжить: - У тебя нет намерения вернуться в Англию и полностью отказаться от своих прав видеться с детьми?
- Нет... - Она представила себе оживленные детские мордашки, их нежные ручки и радостно-возбужденные голоса, их бескорыстную любовь и чуть не задохнулась, почувствовав внезапный спазм в горле. - Мне незачем ехать в Англию. - Особенно теперь, когда ты посеял ненависть между мною и моей единственной сестрой, могла бы добавить она, но промолчала.
- Ты можешь навещать детей так часто, как только пожелаешь, - небрежно заверил ее Тэйн. - Я вовсе не собирался запрещать тебе видеться с детьми - но я принял бы любые меры, чтобы помешать тебе отнять их у меня!
- Как странно, - губы Сапфиры тронула легкая улыбка, - мы оба были уверены в нерушимости своих прав, а вышло так, что судебные чиновники обвели нас вокруг пальца.
- Ха, эти жалкие комедианты! Они выбрали для меня неподходящую роль! - В его низком голосе звучали гневные нотки, не сулившие ничего доброго тем, кто стремился лишить его права опеки над собственной дочерью. Будь он божественным обитателем Олимпа, он, без сомнения, обрушил бы небесный гром на головы этих безумцев, чтобы заставить их изменить решение, говорил он всем своим видом в эту минуту яростного гнева.
- Ладно, теперь-то ты, надеюсь, расстанешься с красным носом и рыжим париком? - с горечью пошутила Сапфира. - В конце концов, ты получил все, что хотел.
- Не все, но пока вполне достаточно, - нахмурившись, отрезал он. Кажется, ты ждешь от меня благодарности?
- За что? - Сапфира устало отвернулась от окна. - Мое решение отказаться от своих прав не имеет к тебе никакого отношения. Оно касается лишь благополучия детей.
- В таком случае тебе следует подняться и сказать им об этом, - показал он жестом наверх. - Они в детской. Я пытался объяснить им, что сегодня ты заберешь Викторию назад в Кефину, хотя, должен признать, без особого успеха. - Насмешливо-добродушная ирония смягчила леденящую ясность его светлых глаз. - Они умудряются не видеть и не признавать того, чего им не хочется видеть и признавать, наши не по возрасту развитые didimee.
Услышав, что он употребил греческое слово didimee, означающее "близнецы". Сапфира невольно улыбнулась, обрадовавшись тому, что Тэйн тоже признал существующую между детьми тесную психологическую зависимость и не отмел с ходу ее наблюдения, приписав их игре воображения.
- Тогда пойду и успокою их, - сказала Сапфира с беззаботным видом, стараясь подавить в себе чувство обиды оттого, что ее дочь не хочет остаться с ней. Если у нее и были какие-то сомнения в правильности своего решения принести себя в жертву ради детей, то реакция дочери развеяла их.
- Разочарую, ты хотела сказать. - Тэйн забежал вперед, чтобы открыть перед нею дверь. - Последний раз я слышал, что они оба собирались уехать вместе с тобой. - (Она в изумлении уставилась на него, пытаясь понять по его невозмутимому лицу, смеется он или говорит серьезно. Но нет. На его классически правильном лице не было и тени насмешки. К тому же Тэйн всегда проявлял великодушие к побежденным.)
Не решаясь сразу войти в детскую. Сапфира задержалась у двери и услышала детский смех и низкий гортанный голос Спиридоулы, что-то говорившей детям по-гречески. Возможно, устало подумала она, если бы мой греческий был немного лучше, когда Тэйн впервые привел в дом эту юную деревенскую девушку, или Спиридоула хоть немного говорила по-английски, между нами возникло бы большее взаимопонимание. А вышло так, что немногословность Спиридоулы воспринималась ею как проявление враждебности, а молчание как тупое высокомерие. Только по настоянию Тэйна, утверждавшего, что она, несмотря на молодость, знающая и преданная своим подопечным няня, ей была обеспечена постоянная работа. Теперь, спустя три с лишним года. Сапфире оставалось признать, что время подтвердило его правоту. И, конечно же, Сапфира не решилась бы уйти из семьи девять месяцев назад и поселиться у Лорны, если бы не была уверена, что в случае необходимости ее детям будет обеспечен надлежащий присмотр и ее еженощное отсутствие никак не отразится на их благополучии. Хотя вообще-то она навещала их регулярно, разумеется за исключением тех дней, когда знала, что Тэйн дома...
- Госпожа Ставролакес... - Спиридоула отметила ее приход коротким кивком черной как смоль головы.
- Здравствуй, Спиридоула, - приветливо улыбнулась Сапфира, радуясь тому, что за последние месяцы ее упорство в овладении греческим языком начинает приносить плоды.
- Мамочка, Стефанос тоже едет с нами! - Виктория, более живая и болтливая из двойняшек, бросилась к Сапфире, радостно щебеча на смеси греческого с английским, явно поощряемым Тэйном, несмотря на уход жены.
- Можно мы возьмем с собой какие-нибудь игрушки? Папочка сказал, что я должна забрать все свои платья. Можно, Стефанос тоже возьмет свою одежду? Папочка купил мне новое платье специально для сегодняшнего дня, я сама выбрала его. Посмотри, какое оно белое! - Она с радостным восторгом расправила на себе хлопчатобумажную, украшенную английской вышивкой юбку. - Как у настоящей невесты. Я выйду замуж за Костаса. Только папочка говорит, что сначала я должна научиться готовить муссаку, потому что женщина должна хорошо кормить своего мужа.
- Да, уж папочка знает, что говорит, - пробормотала Сапфира, совершенно не удивленная этим столь характерным для Тэйна проявлением мужского шовинизма, и обняла свою маленькую девочку. Затем, повернувшись к сыну, она протянула ему навстречу свои руки.
Более спокойный и скрытный, чем сестра, Стефанос внешне очень походил на отца. Явленный на свет с помощью кесарева сечения, он родился первым. Сапфира не раз спрашивала себя, не было ли это появление мальчика на свет первым сознательным решением принимающих роды врачей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23