Я с удовольствием сажаю этих молодчиков за решетку… Но это совсем другое… Ладно, не будем, говорить об этом.
— Я не из робкого десятка.
— Строго говоря, ничего особенного. В прошлую ночь был очень высокий прилив. Речная полиция нашла труп человека, очевидно, утонувшего ночью. Я должен поехать в морг на опознание. Дело в том, что судя по описанию, это и есть наш взломщик.
Маргарита сказала, что ее не так легко испугать. Но теперь она судорожно сжала руки — и только боль помогла ей не упасть в обморок.
Глава 22
Странно, что в течение нескольких часов, которые Мэдиссон провел в маленькой камере, он совсем не думал о вещах значительных и близких его сердцу. Он готовился к смерти, причем, к смерти в одной из ужаснейших ее форм, так как не обольщался относительно намерений Коннора, но мысли его были заняты мелочами.
Если он и вспоминал о Маргарите, то только потому, что удивился ее присутствию в его квартире. Значит, у нее был ключ, если полиция обратилась к ней…
Потом он вспомнил, что говорил со слугой Хильтона. Очевидно, тот сообщил в полицию…
Он думал о своей последней поездке в грузовике. Где же мог находиться этот дом? Когда он ездил в Сити по набережной, то должен был проезжать мимо него… Он очень любил набережную, особенно весной, когда начинали зеленеть почки и легкие тени деревьев дрожали на асфальте…
Говорят, что в последние часы перед смертью человек как бы проживает заново всю свою жизнь. Люк тоже попробовал последовать той традиции, но через несколько минут бросил.
Он прошелся по камере и ощупал стены, с известным чувством юмора, надеясь найти расшатанные камни, которые всегда обнаруживаются в тюрьмах романтических героев. Нет, он не чувствовал себя героем, совсем нет. Ведь он был самым обыкновенным взломщиком с маячившей впереди перспективой трех лет тюрьмы, с сознанием того, что он навсегда перестал быть порядочным человеком. Ему было ясно, что не одна только мысль о Маргарите заставила его бежать от полиции, нет, если уж честно — то прежде всего им владело желание скрыть свою собственную невероятную глупость.
Что сделает Коннор? Он почти с нетерпением дожидался разрешения этого вопроса.
Ударили где-то поблизости церковные часы. Последний звук третьего удара еще дрожал в воздухе, когда ключ повернулся в замке его камеры. Дверь открылась, и те самые двое, которые привезли его, показались на пороге. Их обращение было очень любезным, почти дружеским.
Он последовал за ними в комнату, где находился Коннор. Тот сидел на кровати, ероша волосы и отчаянно зевая. На столе стояли четыре чашки горячего кофе и тарелка с бутербродами.
— Садитесь, Смит, — сказал Коннор, вставая. Он придвинул стул к столу, тяжело сел на него и взял в руки чашку и бутерброд.
— Пожалуйста — вот молоко и сахар.
Он подвинул чашку Люку, с интересом осматривающему комнату. На одном стуле лежали четыре больших куска белой кристаллической массы — очевидно соли — а на полу — тяжелые цепи.
Коннор проследил за его взглядом.
— Не желаете ли купить немного соли? — весело спросил он.
Вопрос показался очень смешным, потому что подручные Коннора громко расхохотались.
— Я не интересуюсь соляной промышленностью, — улыбаясь ответил Люк.
Он отпил кофе. Жидкость была довольно скверной, но горячей. Ночь, проведенная в холодной камере, притупляла гурманскую переборчивость.
— Что же нам делать с вами, Смит?
Люк отпил еще глоток и откинулся на спинку стула.
— Для начала вы можете прослушать интересную историю, заработав за внимание тысячу фунтов, — сказал он.
По лицу Коннора скользнула слабая улыбка.
— Валяйте, — ответил он.
Люк рассказал всю историю, не упоминая, однако, имени Маргариты. Он назвал свое имя и адрес, объяснил, как он познакомился с Левингом, как тот обманул его, и почему он оказался в подобном обществе в ту достопамятную ночь.
— Почему вы убежали? — спросил Коннор.
Это было уже труднее объяснить, потому что Люк не хотел упоминать ни о своей свадьбе, ни о Маргарите — а без этого звена история звучала не очень правдоподобно. Он употребил все усилия, чтобы убедить Коннора, но тот только покачал головой.
— Я достаточно наслышан о вас, Смит. До сих пор не было еще ни одного афериста, который бы не умел рассказывать умопомрачающие истории. Пейте кофе! Я должен подумать, как получше все устроить.
Люк выпил кофе и поставил чашку.
— А теперь я вам скажу…
Голос Коннора уже не источал прежней любезности. Он встал и прошелся по комнате.
— А теперь я вам скажу… Вы были в полиции и пытались нас выдать… Сейчас же вы пытаетесь отделаться душещипательной историей… Так нет же мой милый… свистун… Вас выудит полиция, а вот тогда можете ей…
Люк различал только отдельные слова — его охватила внезапная слабость. Голова упала на грудь, несмотря на все усилия, он не мог поднять слипающиеся веки.
Снотворное начало действовать.
— Держите! — крикнул Коннор.
Один из его людей подхватил валившегося со стула Люка и уложил его на пол. Коннор отодвинул стол и указал пальцем на брусья соли. Их подложили под ноги Люка. Коннор тщательно прикрепил цепями этот странный груз к ногам пленника.
Бандиты совершенно спокойно переговаривались во время своей ужасной работы.
— Смотри, Гарри, чтобы цепи не соскользнули с ног. Притяни покрепче… подожди, не так сильно, а то сломаешь соль.
Наконец Коннор поднялся.
— Принесите доску — приказал он, и один из бандитов направился к двери, но, подойдя к ней, отшатнулся.
— Что такое? — резко спросил Коннор.
В комнату спокойно вошел человек. Коннор сразу узнал его.
— Ганнер? Какого черта…
Ганнер Хэйнс презрительно взглянул на него и посмотрел на лежащего.
— М-да… Ловко, но не ново… — он презрительно растягивал слова. — Вы бросаете его в реку, соль растворяется в воде, цепи падают на дно, комиссия в морге напишет: «утонул… несчастный случай». Жалко.
— Что жалко? — спросил Коннор.
— Что я как раз в это время появился здесь, — задумчиво произнес Хэйнс. — Кто эта жертва?
— Здесь нет никаких жертв, — запальчиво ответил Коннор. — Бедняга болен, и мы хотели…
Ганнер кивнул.
— Я понимаю: вы хотели привить ему оспу. — Он опять кивнул и повторил: — Очень ловко, но не ново. На теле никаких следов, полное впечатление несчастного случая. Жаль, очень жаль, но я должен испортить вам удовольствие. Вы отпустите этого человека.
— Почему? — прошипел Коннор.
— Почему? Да потому, что в этом случае меня схватят как соучастника убийства, а мне этого почему-то не хочется… Снимите-ка с него этот… аппарат.
Коннор улыбнулся. Его рука как бы случайно опустилась под стол.
— Если ты вынешь револьвер, — ни один мускул не дрогнул на лице Ганнера, — то получишь пулю в живот. Прежде чем ты умрешь, четыре-пять дней будешь испытывать боли, как мне рассказывали, напоминающие муки ада. Я уйду и расскажу полиции, почему я подстрелил тебя. Можешь быть спокоен — Скотленд-Ярд не пришлет цветов тебе на могилу!
Один из сообщников Коннора шагнул вперед.
— Послушайте, Ганнер, — примиряюще начал он.
Мгновенный удар свалил его на пол.
— Я хочу видеть обе руки, — сказал Ганнер. — Положи их на стол, Коннор!
У него в руках не было оружия, но никто лучше бледного человека по ту сторону стола не знал, как быстро и точно стреляет Ганнер Хэйнс.
— К чему все это? — сказал Коннор. — Ведь этот человек тебя совершенно не касается…
— Развязать, — улыбнулся Ганнер. — Как я уже сказал, мне жаль портить вам удовольствие, но… Кстати, кто это такой?
— Его зовут Смит. Он хотел меня просвистеть, а потом отделаться идиотской историей… будто он банкир… Люк… не помню…
Хэйнс нагнулся и заглянул в лицо спящего. Он узнал Люка.
— Снимите цепи и не заставляйте меня повторить это дважды.
Коннор кивнул головой. Люка освободили от цепей.
— Прямо горе с вами, Ганнер. Вы постоянно вмешиваетесь не в свое дело. Если желаете знать, то не далее, как вчера днем он крутил дело у Тоффани.
Коннор пересказал историю «Смита». Ганнер слушал, не перебивая. За свою богатую приключениями жизнь он видел и слышал так много невероятного, что давно перестал удивляться. Не часто можно встретить банкира, развлекающегося грабежами и взломами, но и ничего из ряда вон выходящего здесь тоже нет. Но, все-таки… Может быть, здесь замешана женщина? О, в таком случае самое невероятное становится обыденным.
— Что вы с ним будете делать? — спросил Коннор, когда Хэйнс нагнулся и, подняв лежащего, без всяких усилий посадил его на стул.
Ганнер ответил вопросом на вопрос.
— У тебя есть добыча?
На лице Коннора отразилось беспокойство.
— Откуда?
— Никаких фальшивых билетов?
— Что вы имеете в виду?
На мрачном лице Ганнера промелькнула улыбка.
— Ты интересовался, зачем я пришел сюда… Полиция делает облаву. Я решил предупредить вас. Почему? Могу я себе иногда позволить такую блажь — помогать бедным мошенникам?
Он заметил, как все трое озабоченно переглянулись.
— Мы сегодня получили пакет из Парижа, — поспешно сказал Коннор. — Принеси-ка его, Гарри.
Он посмотрел на неподвижное тело Люка.
— С этим вы допускаете большую ошибку. Он побежит в полицию и поднимет там такой крик, что мы все оглохнем.
Ганнер молча поднял спящего и вынес во двор.
Едва он собрался положить его в кузов грузовика, как услышал легкий шум… Кто-то осторожно перелезал через забор…
Он опустил Люка на землю и бесшумно пробрался к воротам. На фоне утреннего неба виднелись силуэты двух мужчин. Этого было достаточно.
Так же тихо он вернулся к Люку, взял его на руки и спустился к воде. Там должна была находиться лодка.
Прежде он собирался оставить Люка в доме, где его бы обнаружила полиция, но теперь это было невозможно. Он не мог предать позору человека, оказавшего ему добро. Если Коннор, говорил правду, то Мэдиссона, как грабителя, полиция искала с не меньшим усердием, чем самого Коннора.
Он притянул лодку ногой к развалившимся мосткам и опустил в нее Люка. В том момент, когда он сам прыгнул в лее, он услышал во дворе шум голосов и увидел огни электрических фонариков. Он быстро снял цепь, вынул из-под Люка весло и выбрался на середину реки. Где была речная полиция? В ту же минуту он заметил приближавшуюся моторную лодку, и как раз успел спрятаться между двумя баржами, когда та, описав полукруг, пристала к берегу.
— Немного поздно, — пробормотал Ганнер.
В лодке нашлось второе весло. Сильными гребками он повел лодку вниз по течению. Восток уже розовел. Около Роттерхайта Ганнер знал одно место, где можно было причалить, пользуясь начинающимся отливом.
Но он ошибся в своих расчетах. Еще перед Лондонским мостом он понял, что не успеет достичь намеченного места до рассвета. Он перегнулся через борт лодки, зачерпнул шляпой воду и облил Люка. Он повторил это дважды. Люк вздрогнул и застонал.
— Голова… — слабо донеслось со дна лодки.
— Тише! — прошептал Хэйнс. — Мы подходим к лестнице под Лондонским мостом.
Ответа не последовало, и Ганнер тронул ногой свой стонущий «груз».
— Поняли?
— А что произошло?
Ганнер, не отвечая, налег на весла, и через несколько минут Люк почувствовал, что лодка коснулась стены.
— Вы можете встать? — Ганнер подхватил Люка и помог ему сесть.
Он притянул лодку к лестнице набережной, но прошло не менее пяти минут, прежде чем Люк мог последовать за ним. Колени его подгибались, и он не смог бы выбраться из лодки без помощи своего спутника.
— Сядьте на ступени и отдохните, — приказал Ганнер и добавил через некоторое время: — А теперь попробуйте встать!
Люка вывел из забытья твердый голос Ганнера.
— На мой взгляд, по мосту проходит слишком много людей. Нужно уходить, пока совсем не рассвело.
Он помог полубесчувственному Люку подняться по лестнице. Никто из ранних прохожих не обращал на них внимания. Ганнер подозвал такси, втиснул туда Люка и сказал шоферу:
— Мой друг немного хватил через край. На Леннокс-стрит.
На Леннокс-стрит находился дом, где Ганнер уже несколько лет снимал квартиру. Он очень редко бывал там, и полиция не догадывалась об этом пристанище. Здесь он отсиживался в серьезных случаях.
Он уложил Люка на диван.
— Они дали вам приличную дозу, — сказал он. — Я сейчас приготовлю кофе.
— Кофе… бррр… — содрогнулся Люк.
— Вот как! Что ж, именно благодаря кофе вы остались в живых.
Он опустил жалюзи, зажег свет и отправился на кухню. Кофе он готовил со сноровкой человека, который привык находиться сегодня в Мюнхене, а завтра в Мадриде. Войдя в комнату, он застал Люка в том же положении.
Несколько таблеток аспирина приведут вас в порядок.
Люк покорно проглотил аспирин и только теперь всмотрелся в лицо своего благодетеля.
— Вы не Ганнер Хэйнс?
— Пожалуй, да, — улыбнулся Ганнер.
— А где Коннор?
Опять загадочная улыбка.
— В тюрьме, надеюсь. Ну, мистер Мэдиссон, вы немного пришли в себя и мы сможем поговорить…
Люк быстро взглянул на него.
— Вы меня… помните?
Тот кивнул…
— Прежде всего я должен знать, правда ли то, что рассказывал Коннор. Вы были при ограблении Тоффани?
— Я управлял автомобилем. Сначала я не имел никакого понятия о том, чего от меня хотят, но потом уже было поздно.
— Значит, вы были тем бородатым мужчиной… — задумчиво произнес Ганнер. — Это поразительно, чтобы не сказать больше. Я не требую от вас объяснений, но…
— Я вам все объясню, как только пройдет эта проклятая головная боль, — простонал Люк.
Было уже два часа пополудни, когда Люк очнулся от своего беспокойного сна. Голова все еще болела, во рту чувствовалась горечь, будто от хинина, но вымывшись холодной водой, он пришел в себя. За чашкой чая он рассказал всю свою историю, ничего не скрывая.
Ганнер слушал, не перебивая.
— И это же вы рассказали Коннору?
— Да. Только я не упоминал ничего о жене. Почему вы спросили об этом?
— Сам не знаю… Коннор порядочный мерзавец. Единственное спасение для вас, если его упрячут в тюрьму. Если же полиция во время облавы у него ничего не нашла — а я, дурак, заблаговременно предупредил его — Коннор может причинить вам большие неприятности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18