«Кровавая обитель»: Вече; Москва; 1993
Эдгар Уоллес
Замок ужаса

Говоря по правде, было бы неприлично и даже аморально указывать тем, кто имеет печальную привилегию работать в психиатрической больнице для уголовных преступников в Бродмуре, на любого из их пациентов, сколь бы тот ни прославился своими похождениями до того, как медицинские эксперты и жалостливые присяжные определили его в это безнадежное учреждение.
Но на Джона Флака, гуляющего шаркающей походкой по территории, заложив руки за спину и опустив голову, обращали внимание довольно часто. Это был высокий, худой старик в скверно сшитой больничной одежде; он ни с кем не разговаривал и к нему мало кто обращался.
Нередко можно было услышать шепот: «Это Флак, тот самый Флак, самый изобретательный жулик в мире, сумасшедший Флак, на его счету девять убийств...»
Обитатели Бродмура, помещенные сюда за одиночные убийства, в моменты просветления гордились стариной Джоном. У служителей, которые запирали его на ночь и следили за ним во время сна, не было поводов жаловаться, так как Флак никого не беспокоил и за шесть лет пребывания в Бродмуре у него ни разу не было припадка бешенства, во время которого несчастного пациента помещают в камеру, обитую изнутри мягкой резиной.
Большую часть своего времени старик посвящал чтению и письму, поскольку он был своего рода гением пера, которым пользовался с величайшей быстротой. Флак исписывал сотни маленьких тетрадей, он творил капитальней труд о преступлениях. Директор больницы, делая Джону поблажку, позволял ему держать при себе эти тетради, надеясь со временем приобщить их к своему собранию музейных ценностей.
Как-то старина Джон оказал директору большую честь, дав почитать одну из своих тетрадей. Директор прочитал и ахнул. Труд назывался «Способ ограбления хранилища банка, имеющего только двоих охранников». Служивший в свое время в армии директор хватался во время чтения за голову, поскольку труд, исполненный четким и аккуратным почерком Джона Флака, весьма напоминал приказ о наступлении дивизии. Ни одна мелочь не была забыта, на любое изменение обстановки предлагался способ конкретных действий. Так, были названы компоненты состава для «выведения из строя охранника, несущего службу снаружи», к этому прилагалось примечание, достойное того, чтобы быть процитированным:
«Если необходимый наркотик отсутствует, советую исполнителю обратиться к врачу в пригороде и описать следующие симптомы... В рецепте врача будет указано минимальное количество наркотика, поэтому придется получить шесть рецептов и затем извлечь из микстуры наркотик следующим образом...»
– И много у вас подобных трудов? – спросил пораженный директор.
– Таких? – Джон Флак пожал худыми плечами. – Я пишу для развлечения, для тренировки памяти. Я исписал уже шестьдесят три тетради, мой опыт не нуждается в улучшении. За шесть лет пребывания здесь я не смог придумать ни одного усовершенствования для моей старой рабочей системы.
Было ли это шуткой, полетом больного воображения? Привыкший к порядку при исполнении своих обязанностей директор не мог найти точного ответа.
– Не хотите ли вы сказать, что вами написана энциклопедия преступлений? – с недоверием спросил директор. – И где ее можно найти?
В ответ старина Джон Флак только презрительно усмехнулся.
Шестьдесят три рукописных тома были плодом деятельности Джона Флака в течение всей его жизни, и он гордился своими достижениями.
В другой раз в разговоре с директором о своем литературном творчестве Флак сказал:
– Мое сочинение может принести состояние любому умному человеку при условии, что он обладает решительностью, а книги попали бы к нему своевременно, поскольку с течением времени любое сегодняшнее новшество завтра становится общеизвестным фактом.
У директора больницы были сомнения по поводу существования собрания сочинений, но вскоре его сомнения рассеялись. Скотланд-Ярд, который очень редко занимается химерами, прислал старшего инспектора Симпсона, человека, начисто лишенного воображения и получившего за это повышение по службе. Его интервью с сумасшедшим Джоном Флаком было кратким.
– О ваших книгах, Джон, – сказал Симпсон. – Случится ужасное, если они попадут не по адресу. Равини утверждает, что вы припрятали где-то сотню томов...
– Равини? – оскалился Джон Флак. – Послушайте, Симпсон! Уж не думаете ли вы продержать меня до конца жизни в этом ужасном заведении? Если вы так думаете, то ошибаетесь. В одну из странных ночей я сбегу, можете передать это директору, и тогда у меня будет с Равини короткий разговор.
Голос его стал пронзительным, в глазах появился знакомый Симпсону блеск.
– У вас бывают мечты среди бела дня, Симпсон? У меня три желания. Во-первых, я изобрел новый метод похищения миллиона, но это не самое важное. Во-вторых, Ридер. Можете передать ему об этом. Я мечтаю встретиться с ним один на один в темную туманную ночь, когда полиция не может определить, откуда доносятся крики... И в-третьих, Джордж Равини. У него есть только один шанс – умереть прежде, чем я выберусь отсюда.
– Вы сумасшедший, – сказал Симпсон.
– Поэтому я здесь, – справедливо заметил Джон Флак.
За шесть лет пребывания в Бродмуре эти разговоры с директором и Симпсоном были самыми продолжительными. В основном Джон Флак писал или прогуливался, заложив руки за спину и опустив голову. Иногда он останавливался в одном месте у высокой стены, через которую, как предполагали, он перебрасывал свои письма. Это предположение казалось сомнительным. Более вероятным было то, что он нашел курьера, который доставлял во внешний мир его многочисленные загадочные послания и приносил в Бродмур односложные ответы.
Флак был в очень хороших отношениях со смотрителем своей палаты, поэтому однажды утром того нашли с перерезанным горлом. Дверь палаты была открыта, и Джон Флак вышел в мир, чтобы претворить в жизнь свои три желания.
1
Две мысли волновали Маргарет Белман, мчавшуюся в Южном экспрессе до узловой станции Селфорд, чтобы там пересесть на неторопливый местный поезд до станции Силтбери. Во-первых, естественно, о предполагаемых резких переменах в ее жизни, и, во-вторых, о реакции мистера Д.Г. Ридера, скромного мужчины средних лет, на сообщение о них.
Услышав о ее планах подыскать себе работу за городом, он мог хотя бы притвориться, что огорчен услышанным, достаточно было бы просто изобразить задумчивость. Ридер же, наоборот, явно обрадовался.
– Боюсь, что не смогу приезжать в Лондон слишком часто, – сказала Маргарет.
– Это хорошо, – отреагировал мистер Ридер и добавил несколько банальных фраз о пользе перемены мест и о красоте природы. И вообще он выглядел более оживленным, чем всю предыдущую неделю.
Симпатичное лицо Маргарет Белман сморщилось, когда она вспомнила о своем разочаровании и раздражении. И все ее сомнения по поводу того, следует ли поехать на собеседование по поводу работы, окончательно рассеялись. Мисс Белман понимала, что работа в должности секретаря за шестьсот фунтов в год потребует от нее определенных усилий, что она ничего не знает о гостиничном деле и что ее шансы на получение должности были весьма сомнительными.
Что же касалось настойчиво пытавшегося познакомиться с ней итальянца, то его следовало воспринимать как одно из обстоятельств, неизбежных в жизни работающей девушки и поэтому не заслуживающего слишком большого внимания.
Но в то утро итальянец шел за ней до самого вокзала и наверняка слышал, как Маргарет сказала подруге, что вернется поездом в 6.15. Полицейский быстренько справился бы с ним, но тогда ее имя попадет в газету. Обычно нормальная девушка старается избегать гласности, поэтому придется справиться с итальянцем собственными силами.
Все эти мысли были не слишком веселыми и портили настроение. Что же касается мистера Ридера...
Маргарет Белман нахмурилась. Ей было уже двадцать три года, в этом возрасте молодые люди кажутся утомительными, а мужчины, которым под пятьдесят, не слишком привлекают. Ей очень не нравились бакенбарды мистера Ридера, из-за них он был похож на дворецкого-шотландца. Конечно, он был милым человеком...
Поезд прибыл в Силтбери – удивительно маленькую станцию – до того, как мисс Белман успела решить, влюблена ли она в мистера Ридера или просто сердита на него.
Местный извозчик остановил свою печальную лошадь перед небольшой калиткой и кнутом показал дорогу.
– Вам лучше идти по этой дороге, мисс, резиденция мистера Давера там, в глубине.
Извозчик был мудрым стариком, он подвозил со станции многих претенденток на пост секретаря мистера Давера в замке Лармес. Он догадался, что эта наиболее симпатичная девушка приехала не для отдыха. Прежде всего, у нее не было багажа, а дежурный по перрону вынужден был догнать ее и отдать обратный билет, о котором она забыла.
– Вас подождать, мисс?
– Да, пожалуйста, – сказала Маргарет Белман, торопливо выбираясь из старой колымаги.
– У вас назначена встреча?
Кучер был местным, а местные имеют некоторые привилегии.
– Я спрашиваю, – пояснил он, – потому что многие приезжают в замок, не договорившись заранее и мистер Давер их не принимает. Они читают объявление и мчатся сюда, а в объявлении сказано «напишите»... Я подвозил, наверное, дюжину девушек, которые приехали, не получив приглашения. Все это я рассказываю для вашей же пользы.
Девушка добродушно улыбнулась.
– Надо предупреждать, не отъехав от станции, тогда они сэкономят на извозчике. Меня пригласили.
От калитки замок был хорошо виден. Внешне он совсем не походил на гостиницу и тем более на шикарный пансионат, каковым в действительности являлся. Часть здания, некогда бывшая замком, была отчетливо видна, несмотря на покрывавший стены замка плющ и более поздние пристройки.
На ровном зеленом газоне стояло несколько столов и плетеных стульев, чуть дальше располагалась клумба с кустами роз, которые несмотря на позднюю осень были покрыты цветами. Еще дальше находилась сосновая роща, доходившая, по-видимому, до самого берега. Были видны серо-голубое море и дымок парохода где-то за горизонтом. Свежий ветерок доносил приятный запах сосен. Мисс Белман сделала глубокий вдох.
– Разве это не прекрасно? – выдохнула она.
– Неплохо, – согласился извозчик и еще раз показал кнутом. – Вам туда, в маленький квадратный домик, он построен недавно. Мистер Давер больше склонен писать, чем заниматься пансионатом.
Маргарет открыла калитку и пошла по каменной дорожке к святилищу склонного к литературе джентльмена. Дорожка с обеих сторон была обрамлена цветущими кустами.
В пристройке было высокое окно и маленькая зеленая дверь. Вероятно, девушку увидели в окно, поэтому дверь распахнулась прежде, чем она нажала бронзовую кнопку звонка.
Похоже, что ее встречал сам мистер Давер. Высокий, тощий человек лет пятидесяти с желтым лицом карлика и улыбкой, которая разом оживила ее чувство юмора. Мисс Белман очень захотелось рассмеяться. Верхняя губа мистера Давера нависала над нижней, худое и морщинистое лицо делало его похожим на какой-то дурацкий шарж. Выпуклые, круглые карие глаза, наморщенный лоб, вертикально торчащий клок волос придавали хозяину замка сходство с домовым.
– Мисс Белман? – озабоченно спросил он, шепелявя и страстно сжимая руки, как бы стараясь угодить собеседнику. – Входите в мою конуру. – Мистер Давер так старательно выделил последнее слово, что Маргарет опять с трудом удержалась от смеха.
Конура оказалась удобно меблированным кабинетом, одна стена которого была занята книгами. Закрыв за девушкой дверь, Давер с нервным смехом подвинул стул.
– Я очень рад вашему приезду. Вы хорошо доехали? Уверен, что так. В Лондоне жарко и душно? Боюсь, что так. Хотите чаю? Конечно же хотите.
Он так быстро задавал вопросы и сам на них отвечал, что у Маргарет не было возможности вставить слово. Давер заказал чай по телефону прежде, чем девушка успела высказаться по этому поводу.
– Вы так молоды, очень молоды, – он печально покачал головой. – Двадцать четыре, да? Вы печатаете на машинке? Конечно же, это смешной вопрос!
– Вы очень добры, согласившись принять меня, мистер Давер, – сказала Маргарет, – я очень сомневаюсь, что соответствую должности. У меня нет опыта гостиничной работы, а размер зарплаты, вероятно, предполагает...
– Спокойно, – торжественно покачал головой мистер Давер. – Мне нужно именно это. Работы мало, но даже она мне мешает. Моя работа, – и он показал на письменный стол, заваленный бумагами, – колоссальна. Мне нужна помощница, чтобы заниматься счетами, следить за моими интересами, которой я мог бы доверять. Я читаю по лицам, а вы? Вижу, что вы тоже. А вы можете представить себе человека по почерку? Я даю объявление уже три месяца, сюда приходили тридцать пять кандидатов. Невозможно! Их голоса ужасны. Я сужу о человеке по голосу, вы тоже? В понедельник, когда вы позвонили, я сказал себе: «Это тот голос!»
Давер так крепко сжимал руки, что суставы его пальцев побелели, и удержаться от смеха было невозможно.
– Но, мистер Давер, я ничего не знаю о гостиницах. Я буду учиться, мне нужна работа. Зарплата ужасно хорошая.
– «Ужасно хорошая!» Как странно звучит соединение этих слов вместе, – пробормотал он. – Моя экономка. Как хорошо, миссис Бертон, что вы принесли чай!
В открывшуюся дверь вошла женщина с серебряным подносом. Она была в аккуратном черном платье. Выцветшие глаза скользнули по Маргарет, терпеливо слушавшей мистера Давера.
– Миссис Бертон, это наша новая секретарша. У нее должен быть лучший номер в замке – Голубой номер. Но, может быть, вы не любите голубой цвет? – И он с беспокойством ущипнул себя за губу.
Маргарет рассмеялась:
– Годится любой цвет. Но я ведь еще не решила...
– Пройдите с миссис Бертон, осмотрите дом, ваш кабинет, ваш номер! – И Давер указал на дверь. Девушка не успела опомниться, как уже шла за экономкой по узкому переходу, соединяющему личный кабинет мистера Давера с замком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18