Инструкторы обычно говорили, что он самый выдающийся кадет в Академии.Прищуренные глаза Боба Стара смотрели мимо Джея Калама на темные участки бесценных гобеленов с Титана. Боль старой раны заставила его забыть благоговение перед высоким командором. Слова вылетали быстро, твердые как ледяные осколки.— Настоящих друзей, по-моему, у Стивена Орко не было. Все парни в душе боялись его. Хотя он был довольно популярен. Эта замечательная сила и злобное коварство причиняли неудобство его врагам. Более того, он даже как-то очаровывал своей злобой.Он был прирожденным лидером. Безрассудная смелость дополнялась в нем необычными способностями. И он имел честолюбие, чтобы развивать способности. Он пытался преуспеть во всем, и обычно с успехом. Мне казалось, что он относился с ревнивой нетерпимостью к любому сопернику. Он никого не любил. Он был совершенно эгоистичен в дружбе.Меня он возненавидел с первого дня.Командор был слегка удивлен.— Ты знаешь, почему?— Полагаю, ревность, — сказал Боб Стар. — Он знал, что я наследник Джона Стара. Он предположил, что я выбран для того, чтобы занять материнское место Хранителя Мира. — Он покачал головой. — Другой причины быть не может.— Он тебя третировал?— С первого дня. — Нервные пальцы Боба Стара ощупывали шрам. — Он вредил мне везде, где мог. Он стремился не дать мне выигрывать награды — наверное, хотел помешать получить нужную Хранителю квалификацию. Он до печенок достал меня своими жестокими практическими шутками. До самого выпуска он портил мне кровь.Он грустно помолчал, кусая дрожащую губу.— Я пытался забыть, что он со мной сделал, — прошептал он. — Однако была одна вещь…— Да, — подтолкнул его командор, — что именно?— Это случилось однажды ночью, как раз перед окончанием семестра, — начал он внезапно, на одном дыхании. — Я гулял по лагерю один — я вымотался после первых экзаменов по геодезической навигации и был расстроен, потому что кто-то залил чернилами мой конспект и законченную курсовую работу на столе — я полагаю, что за это ответственен Стивен Орко, хотя я так и не смог выяснить это определенно.В общем, я встретил его в темноте вместе с троицей его дружков. Или, пожалуй, мне не следует называть их дружками — они держались его из страха, а не из уважения. Они остановили меня. Стивен Орко спросил, готов ли я выполнить его традиционный приказ. Я ответил: нет. Он повернулся к остальным. Я услышал, как остальные захихикали, затем он подошел ко мне и отдал свой приказ.Боб Стар замолчал, побледнев.— Что это был за приказ?— Он приказал повторить вслед за ним одно утверждение. Грязное. Он хотел, чтобы я сказал, что я не сын Джона Стара. Он хотел, чтобы я сказал, что неизвестный родственник моего отца, Эрик Претендент, был любовником моей матери и я сын этого предателя. Он хотел, чтобы я сказал, что я слабак и трус, неспособный быть Хранителем. Он хотел, чтобы я поклялся честью будущего офицера Легиона, что эта чудовищная ложь — правда. Конечно, я не стал этого делать. — Тихий голос Боба Стара стал крепнуть и хрипнуть от вернувшейся боли. — Один из его друзей возразил, что традиция не дает ему права заходить так далеко, но одного взгляда Орко было достаточно, чтобы он замолчал.Мы были поблизости от академического музея. Он был закрыт и темен. Однако один из них проводил исследования хранившегося там старого оружия и имел ключ. Орко велел ему открыть заднюю дверь, и меня втащили в здание.Они затолкали меня в маленькую подвальную комнату, где им не могли помешать, потому что у меня все же были друзья, несмотря на Орко. Со мной делали разные вещи, но я не говорил. Страшная гордыня Стивена Орко холодно горела в его глазах. Я думаю, это мое упорство его злило, если вы можете это представить.Он перепробовал все обычные пытки и стал придумывать новые. Он был смышлен и питал пристрастие к такой работе. Даже после того, как трое его приятелей были напуганы, он не согласился отпустить меня.Наконец, он послал одного из них взломать витрину и принести ржавый инструмент пыток, имевший происхождение из времен догнивания Империи, когда демократы, Зеленые, вот-вот уже должны были свергнуть разложившихся Пурпурных. Устройство было создано для того, чтобы ломать политических заключенных. Оно называлось Железный Исповедник.— Вот как? — Командор вдруг пристально посмотрел на бледный шрам темными встревоженными глазами. — Мне кажется, что я вспомнил эту витрину. Там вроде бы есть какой-то шлем?— Широкое железное кольцо, которое одевается на голову, — придушенно сказал Боб Стар.— И нечто вроде трехгранного лезвия, которое вдавливается через отверстие в обруче, когда подтягиваются винты, в скальп или в череп жертвы.Мне кажется, Стивен Орко тем самым выказывал свою зависть. Он не мог простить, что я вышел из старой императорской семьи. Будь он сыном Джона Стара или Претендента, я думаю, он затеял бы попытку восстановить Империю. Как бы там ни было, он назвал это орудие пытки пурпурной короной, и я видел, с какой свирепой яростью он надевал ее на меня.Джей Калам по-прежнему смотрел на шрам.— Он посмел… сделать это?— Он велел своим приятелям держать меня, — сказал Боб Стар. — Он надел обруч мне на голову и затягивал винты, пока я не почувствовал, как по лицу бежит кровь. Он продолжал приказывать мне повторить эту мерзкую ложь. Я по-прежнему молчал, и молчание мое бесило его.Железный Исповедник — не просто обруч и лезвие. Там есть еще одна часть, которая была сломана перед тем, как орудие принесли в музей. Орко ремонтировал ее, пока его дружки удерживали меня с лезвием в черепе. Я не знаю точно, что это было или как это действовало — в то время я не мог уделить много внимания механическим деталям. Однако Орко сказал, что там применялась сверхзвуковая вибрация, регулируемая для стимуляции болевых центров мозга. Оно выглядело как радиоусилитель. От него к трехгранному лезвию шел кабель. Действие его сводилось к тому, что голос превращался в ощущение непереносимой боли.Стивен Орко стоял передо мной, держа устройство. В комнате было темно, но я видел его лицо в сиянии металлических трубок устройства. Волосы горели, словно огонь, голубые глаза были триумфальными, насмешливыми и ужасными. Он заговорил в маленький микрофон, и тот превращал его голос в огромные волны красной муки, бьющие в мозг.Это было невыносимо. Но я совершенно измучился, пытаясь вырваться. Остальные были люди рослыми, тренированными атлетами. Я же был двенадцати лет, ослаб от потери крови, почти терял сознание от боли. Я ничего не мог сделать.Орко все говорил, постепенно вращая тумблеры гнусного устройства, увеличивая интенсивность боли. Железный Исповедник был изобретен в моей собственной семье, говорил он, чтобы заставлять отрекаться врагов. Он гарантировал, по его словам, что кто угодно отречется от чего угодно. Он сказал, что устройство основано на тайных принципах политического обращения, поначалу открытых партией под названием Красные более тысячи лет назад. Усиленные ультразвуковые вибрации от лезвия могли уничтожить синапсы моего мозга, говорил он, сломать волю и подтвердить правдивость того, что он мне говорил.И я тогда очень боялся, что закричу. Однако внезапно даже с этим криком в черепе и его голосом, горящим, как пламя, в моем мозгу, я почувствовал себя достаточно сильным. Я почувствовал, что ему меня ни за что не одолеть. Я взглянул на него и сказал, что пусть он делает любые мерзости, и пообещал убить его, как только смогу.Кажется, это лишь разожгло его ярость. Он опять усилил боль от вибрации и сказал, что будет увеличивать ее до тех пор, пока я не стану бояться вообще кого-нибудь убивать. Затем он повторил эту мерзкую ложь и все повторял приказ, чтобы я поклялся, что это правда.— Скажи, щенок! — орал он на меня, и голос его, дрожащий от ярости, превращался в чистую боль, идущую от лезвия в мой мозг. Затем он подкручивал усилитель. — Скажи, щенок!Я не сказал ничего, во всяком случае, до тех пор, пока был в сознании. Но я не уверен в том, что произошло в конце. Это было как в кошмаре. Темная комната, и его лицо — гордое, яростное и угрожающее в слабом сиянии света, и голос, красной мукой стучавший в мозгу.— Скажи, щенок!— Я знаю, что, в конце концов, устройство ослабило мою волю. И я, должно быть, все-таки сдался. Боюсь, что так и было. — Боб Стар мгновение стоял, дрожа, стиснув небольшие кулаки. — Я не знаю, что произошло, — сказал он хрипло. — Однако сомневаюсь, что Стивен Орко отступился прежде, чем я заговорил.Следующее, что я помню, — постель в изоляторе, повязку на голове и сестру, делающую мне укол обезболивающего. Она сказала, что Стивен Орко и его друзья принесли меня сюда на заре. Они сообщили, что нашли меня бредущим по берегу, под утесом, с разбитой головой.Я всем сказал, что упал в темноте и случайно получил травму.— Почему ты это сделал? — Джей Калам удивленно и неодобрительно покачал головой. — Стивена Орко наказали бы и уволили бы из Легиона. Он мог бы не получить возможности ввязаться в Юпитерианский Мятеж.— Это была наша ссора, — хрипло прошептал Боб Стар. — Даже сейчас в моем мозгу горит вибрирующая боль, и я хочу убить его, если смогу. — Он покачал головой и снова неуверенно пробормотал: — Если смогу.— Это почему? — Командор встревоженно поглядел на него. — Предположим, что твой долг — убить Стивена Орко, и он у тебя в руках. Неужели ты этого не сделаешь?— Я не знаю точно. — Боб Стар вновь вздрогнул. — Я не могу вспомнить, что происходило в конце: сдался я или нет. Он пообещал сломать меня, сделать так, что я никогда никого не смогу убить. Боюсь… боюсь, что так он и сделал. Потому что я думаю, что мой мозг поврежден ультразвуковой вибрацией, или что там было. У меня в голове осталась пульсирующая боль. Маленький молоточек красной боли, стучащий днем и ночью. За девять лет он не исчез.Лицо Боба Стара было белым, и струйки пота исчертили его лоб.— Я не был трусом до той ночи, — хрипло прошептал он. — Я не был ничтожеством, которое он хотел из меня сделать. — Он рухнул вдруг в большое кресло, жалко глядя на Джея Калама. — Но сейчас, командор, я не знаю. ЧЕСТЬ ЛЕГИОНА Высокий командор некоторое время стоял, почесывая длинными пальцами острый выступ челюсти и изучающе глядя на Боба Стара.— Я рад, что ты мне об этом рассказал, — сказал он наконец, и голос его был тих и очень серьезен. — Я знаю, что ты чувствуешь, потому что когда-то я тоже думал, что убить человека для меня невозможно. — Темные глаза на мгновение приоткрылись, и лицо обрели резкость, словно к нему вернулось воспоминание боли. — Однако иногда это необходимо. Я научился этому очень давно и очень давно понял, что могу это сделать.Он вдруг шагнул вперед.— И ты должен, Боб. Можешь и должен. Дело обстоит так, что весьма возможно, что убить Стивена Орко будет твоим долгом.Эти тихо произнесенные слова выдернули Боба Стара из кресла.— Как так, командор? — он дрожал и пытался справиться с дыханием. — Я бы все, что угодно, отдал за эту возможность. — Что-то изменилось в его голосе, что-то заставило его прикусить губу. — Но я боюсь… боюсь, что не смогу.Тихо прозвенел гонг. Массивная дверь открылась, впустив глубокий вибрирующий звук геодинов, на которых шел боевой корабль. Вошел стюард, вкатив маленький столик на колесах. Он отдал честь.— Завтрак, командор, — объявил он. — На двоих.Джей Калам молча кивнул, отпуская его. Тяжелая дверь закрылась, и снова стало казаться, что длинный, со стенами цвета слоновой кости салон где-то вдали от корабля.— Что обусловило мой специальный долг убить Стивена Орко? — спросил шепотом Боб Стар. — И как случилось, что он все еще жив после того, как прошло столько много времени после объявления, что казнь состоялась?— Стечение обстоятельств. — Джей Калам встал, хмурясь, игнорируя накрытый столик, оставленный стюардом. — Несчастливые последствия Юпитерианского Мятежа. Вся история этого восстания никогда полностью не публиковалась, однако сейчас я расскажу тебе ее — чтобы ты мог понять особенный статус Стивена Орко и крайнюю необходимость твоих нынешних обязанностей.Боб Стар кивнул. Он слушал, затаив дыхание.— Орко с самого начала был для нас загадкой, — мрачно продолжал командор. — Многие люди считали, что в нем есть что-то нечеловеческое. Может быть, так оно и есть. Наши следователи вели работу с того момента, как он стал предателем, и все же ничего не узнали об его происхождении.— Но я помню его родителей, — вмешался Боб Стар. — Они посещали его в Академии незадолго до… той ночи. — Он вновь обнаружил, что держится за шрам, и опустил руки. — Он устраивал в их честь вечеринку. Он пригласил всех моих друзей, и они оставили меня.— Это лишь приемные родители. Приемный отец, Эдвард Орко, похоже, нашел его, когда тот был всего лишь ребенком, при особых обстоятельствах. Орко был преуспевающим промышленником. Он имел обширные владения среди астероидов. Он держал дом на Палладе.Все, что мы знаем теперь о том как Орко нашел Стивена, наши люди выяснили у его старых слуг.Это случилось около тридцати лет назад. Орко путешествовал к Марсу на космической яхте. Он и его жена посетили некоторые из их владений, разбросанных на малых астероидах, и отправились на Марс провести сезон отдыха. Путь завел их далеко от обычных космических линий.Примерно в сорока миллионах миль от Марса их навигатор обнаружил необычный объект, дрейфующий в космосе. Его засекли метеоритные детекторы, однако это был не обычный метеорит. Доклад навигатора настолько заинтересовал Орко, что он повернул назад, чтобы исследовать объект. Это оказался цилиндр из магниево-литиевого сплава восьми футов в длину. Он имел тщательно подогнанный винтовой колпак, запечатанный в нескольких местах черным сургучом. На каждой печати был занятный алый символ: витой крест — крукс анзата, древний символ жизни — над скрещенными костями.Орко вышел в космическом скафандре для изучения объекта. Он решил взять его на борт, в воздушный шлюз, и открыть. Жена возражала. Скрещенные кости, настаивала она, означают опасность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22