Далия ТРУСКИНОВСКАЯ
ОХОТА НА ОБЕЗЬЯНУ


- Ну, как? Хочешь быть обезьяной? - с надеждой спросил Артем.
Наступило молчание. Четверо солидных и прилично одетых мужчин
уставились на долговязого сопляка. Задумчивость этого драного джинсового
балбеса их раздражала. Они, трое взрослых, зависели сейчас от решения
сопляка. Самый старший, шпрех Антон Петрович, вздохнул и пробасил:
- Куда уж дальше-то...
Действительно - дальше было некуда. Тощий восемнадцатилетний балбес,
ростом под два метра, носил длинный светлый хвост, что при подбритых
висках выглядело диковинно. И еще у него в правом ухе было два серебряных
колечка, а в левом - семь.
- Ага, - сказал балбес.
- Я говорил, что на панка можно положиться! - обрадовался Артем. -
Так что в половине пятого прошу на репетицию!
- Ага, - согласился балбес, повернулся и ушел.
- Твое приобретение, - буркнул Антон Петрович. Тарасов, старший
униформист, покосился на Артема, но промолчал.
- Мое... - Артем покачал головой, как бы удивляясь собственной
отваге.
Хотя на самом деле все было не так. Панка принял на работу Гаврилов,
жокей-сальтоморталист. У Гаврилова не было другого выхода. Оба его конюха
покинули цирк. Первый конюх, Наташка, в возрасте тридцати девяти лет
оказалась беременна и собралась домой рожать. Второй конюх, Ирма, допилась
до таких приключений, что видавшие всякое цирковые артисты посоветовали
Гаврилову немедленно ее уволить. Возможно, против мужчины-алкоголика при
лошадях они бы не так возражали, но основательно пьющая женщина внушала им
какой-то ужас.
Гаврилов пошел к Артему и попросил красиво написать объявление. Мол,
требуется служащий по уходу за животными, зарплата маленькая и работа
выездная. Как Ирма внушала цирковым ужас своим пьянством, так Артем -
нечто похожее вечными стопками книг на полу у гримировочного столика.
Поэтому к нему приходили за помощью при заполнении анкет и прочих
письменных проблемах.
Объявление провисело на цирковых дверях и окрестных столбах две
недели. Беременная Наташка ежедневно грозилась все бросить и уехать,
Гаврилов умолял, Наташка откладывала отъезд еще на пару деньков...
А тем временем программа практически завершила работу в этом городе.
И Гаврилов решительно не понимал, как без конюха перевозить лошадей в
другой положенный по плану циркового конвейера город.
Тут-то и появился балбес с хвостиком.
Он честно признался, что лошадей видел только по телевизору, что
горячей любви к ним пока не питает, но вообще животных уважает и хочет
работать в цирке и путешествовать. Вернее, признавались за него Артем и
Гаврилов, а балбес в основном таращил голубые глаза, говорил "ага", а если
что-то отрицал - то мотал головой и гнусавил "мн-не-а!"
Артему и Гаврилову стало очень любопытно, почему нужно вдевать в ухо
сразу семь колечек.
- Я же панк, - объяснил балбес.
Гаврилов сперва чуть не выставил подозрительного претендента, но
Артему парень чем-то понравился. Возможно, тем, что на случайную шутку
неожиданно громко расхохотался, обнаружив полную обойму замечательных
белоснежных зубов.
Артем как раз решал стоматологические проблемы и изумлялся ценам на
пломбы с коронками. А тут такое богатство - и совершенно бесплатно.
Вторым аргументом оказался хвост панка. Артем как начал смолоду
обесцвечивать волосы, так и под старость занимался этой неблагодарной
возней. Только двадцать лет назад он делал ярко-желтой русую шевелюру, а
теперь сражался с сединой. Седой клоун - это, знаете ли, неприлично. А
панк без всякой химии имел желтый хвост.
Третьим аргументом была безвыходность ситуации.
Гаврилов сказал Артему, что в случае недоразумений отправит чистить
лошадей самого Артема, и повел балбеса в отдел кадров - оформлять на
работу. Тут выяснилось, что зовут его Андреем, что школу он бросил, что
восемнадцатый день рождения отметил два месяца назад и что судимостей не
имел.
Таким образом Артема стали считать как бы крестным папашей
конюшенного панка.
Тот показал себя с лучшей стороны. Прямо-таки поселился в цирке. Все
указания Гаврилова записал в блокнот. Прекрасно перенес путешествие с
лошадьми в товарном вагоне. На новом месте не капризничал из-за гостиницы,
согласился жить в общаге прямо при цирке, да и вообще высовывался мало.
Единственно - стал на новом месте куда-то пропадать. В середине дня уходил
часа на два-три. Гаврилов не возражал - парень молодой, пусть порадуется
жизни. А Артем как-то случайно увидел его в компании таких же безалаберных
панков с сережками.
Неподалеку от цирка был довольно большой парк. Сперва Артем,
обнаружив его, усомнился - а можно ли тут выгуливать собак? Оказалось -
всюду понатыканы таблички с зачеркнутым силуэтом пса, и тем не менее по
газонам носятся стаи ухоженных аристократов. Хозяева же прохаживаются по
дорожкам с поводками и дают дружный отпор всякому, кто со скандалом
требует, чтобы на огромного, к примеру, дога или мощного ротвейлера
нацепили намордник.
Естественно, Артем стал водить сюда Арго. Обаятельный курцхаар сразу
вписался в собачью компанию, причем именно с догом у них завязалась
поразительная дружба.
И все же Артему не хотелось, чтобы какой-нибудь собачий патруль,
облеченный полномочиями, застукал его на газоне с собакой. Дойдет, чего
доброго, до циркового начальства, а оно и так не в восторге от личной
живности артистов. Собак обычно оставляют ночевать в гримерках, выгуливают
впопыхах на цирковом дворе, и порядка все это как-то не прибавляет.
Артем стал искать укромное местечко. И набрел на странный закоулок,
как бы отгороженный от прочего парка густыми шпалерами каких-то кустов с
красными ягодами. Там стояли полукругом скамейки вокруг сухого бассейна с
бетонными дельфинами посередке. На бортике бассейна сидела молодежь с
пивом, более или менее расхристанного вида. Кто-то спал на скамейках,
причем спал вполне почтенно - разувшись, выставив параллельно сношенные
кроссовки, укрывшись чуть ли не целым одеялом. Многие были в наушниках, а
плейеры висели на поясах. Кругленькая девица сидела прямо в бассейне,
прислонившись к дельфинам, и мирно читала.
Молодежь ничем этаким Артема не поразила. Похожие картинки он
наблюдал в разных городах. Но среди юных обормотов сидел странный горбатый
старик, лысый, но с остатками поседевших курчавых волос, тоже стянутых в
хвостик. Старик не то чтоб был центром компании, возможно, он просто
случайно оказался в середине скамейки, но впечатление складывалось, будто
вся эта неторопливая жизнь заверчена вокруг него. Может, потому, что сидел
он совершенно неподвижно, инициативы не проявлял, а вот к нему время от
времени обращались, и он вполне спокойно отвечал. Очевидно, старик был
местной достопримечательностью.
Одет он был в молодежном вкусе - старые джинсы и все прочее, разве
что без сережек.
Конюшенный панк сидел через две персоны от странного деда, держал в
руке обойму магнитофонных кассет и что-то объяснял соседу, тыча пальцем в
надписи на торцах. Артем разобрал одно слово - "дэтники". Кто это и что
это - догадаться было невозможно, только, судя по восторгу панка,
наверняка неудобоваримое. На пальце у Андрея был килограммовый перстень
под серебро, с черепом, в который врубился топорик, и еще какими-то
колючками.
На основании перстня Гаврилов отказался выдавать панку крюк для
расчистки копыт, потому что перстнем это можно было сделать куда как
удобнее. О том, что крюк, как и многие другие лошадиные мелочи, потерян
Бог весть когда Ирмой, Гаврилов, естественно, умолчал.
Артем незаметно прошел вплотную к компании, потянул носом и
поморщился. Ребята курили травку. У Андрея сигареты не было, да и в цирке
никто его курящим не видел, но Артема одолело беспокойство. Он решил
поговорить с балбесом, но как-то обстоятельства не складывались.
И вот возникла обезьянья проблема.
Антону Петровичу втемяшилось поставить древнюю репризу "Обезьяна".
Идея возникла как бы назло Артему, чьи изящные репризы вызывали смех, но
не хохот. А старый шпрех хотел, чтобы в цирке гремело. Тем более, что
между номером жонглеров и канатоходцев получалась огромная пауза. Нужно
было установить стояки, натянуть канат, пристегнуть растяжки, ну и так
далее. Вот шпрех и раскопал в костюмерной побитый молью обезьяний костюм.
Для репризы требовались сам Антон Петрович, Артем, еще двое и
обезьяна. Шпрех завербовал старшего униформиста, который участвовал в этой
репризе чуть ли не сорок лет назад. Третий участник, Сережа Львов, вечный
многообещающий мальчик и энтузиаст, был уже взрослый дядя с лысиной, но
только собирался удивить мир. Он, можно сказать, сам предложил шпреху свои
услуги. Кой черт занес его в цирк, Артем понять не мог и не пытался.
Сережу все принимали как факт, как аксиому, а режиссеры - и как тяжкий
крест. А работал он иллюзию, причем относился к своему номеру крайне
азартно.
Кандидата на роль обезьяны не было. Опросили всех ассистентов, всю
обслугу. Так оказалось, что именно в эти пять минут каждый имел неотложное
дело. И только панк вроде как простаивал - гавриловский номер завершал
первое отделение, и во втором панк мог высвободить необходимое время.
И вот четверо мужчин пришли в назначенное время на манеж, сели в
первый ряд и настроились ждать. Шпрех держал на коленях пакет с обезьяньей
шкурой. Артем чесал затылок Арго. Сережа разглядывал заграничный журнал с
большими картинками. Черные глаза весело блестели - на картинках супермены
в камуфляжных комбинезонах скакали через заборы и лупили из
короткоствольных десантных автоматов. Тарасов поглядывал, что там делается
в форганге - а там молодые униформисты разбирались с тачкой для ковра и
нуждались в хорошем нагоняе. И так солидные мужчины возрастом от тридцати
четырех до шестидесяти пяти протосковали десять минут.
Панк объявился молча. Просто вышел из бокового прохода, подошел и сел
на барьер, спиной к манежу.
- Встать! - чуть ли не взвизгнул Антон Петрович. Панк вскочил.
- Я чего? Не так? - спросил он с большим удивлением.
- Примета плохая, - встрял Сережа. - Нельзя сидеть спиной к манежу.
Не к добру!
Он очень гордился тем, что в цирке без году неделя, а уже все
заморочки и вытребеньки наизусть выучил.
- Твое приобретение! - в очередной раз напомнил шпрех Артему.
- Начинаем, - Артем встал и перешагнул через барьер. Разборка по
поводу панка была сейчас совершенно ни к чему.
- Начинаем, - согласился и Сережа.
Шпрех полез через барьер молча. Был он очень недоволен, что конфликт
в зародыше сдох. Ему хотелось поговорить о дурной примете, о забвении
циркового этикета и о прочих отвлеченных категориях.
- Ты, Андрей, "Обезьяну" когда-нибудь видел? - на всякий случай
спросил Артем. Панк мотнул головой и отрицательно мыкнул. Тогда Артем
начал рассказывать.
- Сюжет такой - Антон Петрович стоит в форганге. Он что-то хочет
сказать зрителям. Вдруг налетаем мы с Сережей и орем: "Караул! Обезьяна!"
Мы тащим с собой Антона Петровича, он упирается и спрашивает, в чем дело.
Мы объясняем - только что из зверинца удрала огромная обезьяна. И удираем.
Потом мы еще раз по очереди пробегаем с криками. Цепляем дядю Тарасыча. И
наконец Антон Петрович нас ловит и говорит, что обезьяну давно поймали. Мы
приходим в восторг, берем Тарасыча под руки, ведем на середину манежа и
садимся на ковер.
Артем вывел панка на середину и показал, где будет сидеть с Сережей и
Тарасовым.
- Мы сидим и вспоминаем, как испугались обезьяны. Мы обнимаемся,
хлопаем друг друга по плечам, хохочем-заливаемся! И тут из бокового
прохода появляется обезьяна, то есть ты. Эта обезьяна на полусогнутых
крадется к нам со спины...
Артем показал, как именно крадется, почесываясь, жуткая обезьяна.
- Вау-у! - одобрил панк. Шпрех, еще не слышавший этого вопля, молча
ужаснулся. Но Артем сразу догадался, что у панков так принято. А чтобы
смутить Сережу, боевого индейского клича было мало. Тарасов же вздохнул...
- Обезьяна садится за нашими спинами и начинает копаться в Сережиной
прическе, - Артем указал на зарождающуюся лысину иллюзиониста. - Он
оборачивается, от ужаса теряет дар речи, вскакивает и удирает. Тогда
обезьяна пододвигается к дяде Тарасычу. А мы с ним помираем со смеху и не
замечаем, что Сережа исчез. Обезьяна пристает к Тарасычу...
- Тоже копается в прическе?
- Ну, может его за ухом почесать... - Артем покосился на старшего
униформиста и сразу же дипломатично добавил: - С его разрешения, конечно.
- И он тоже убегает? - оживился панк. Очевидно, вообразил удирающего
Тарасова, который нагонял-таки холода на цирковую молодежь.
- Ну, естественно, и он удаляется, - достаточно осторожно выразился
Артем. - Остаюсь я. Мы с тобой обнимаемся... То есть, обезьяна
передразнивает то, что мы тут втроем выделывали, понимаешь? Я повторяю "А
как мы удирали! Ой, как мы испугались! А обезьяну-то давно поймали!"
Зритель уже стонет. И наконец я к тебе поворачиваюсь.
- И тогда?
- Тогда - пауза. Держать, сколько сможем. И - разбегаемся. Я -
галопом, а ты - вразвалочку.
Артем замолчал.
- Это - все? - осведомился панк.
- Все. Но ты не волнуйся, реприза проверена столетиями, народ ее
хорошо принимает.
- Не волнуйся, не то что смеяться - ржать будут, - добавил Сережа. -
Ну, начинаем, что ли?
Трое взрослых мужчин уселись посреди манежа.
- Мне подкрадываться?
1 2 3