— Значит вы обо мне говорили, рассматривали портреты… Нигель, умница-мальчик, — она лениво вытащила два или три листа бумаги из папки. — Да, неплохой портретик. Нигель, у меня что и правда такие большие глаза? А это что, цветочки? Тебе за такое платят?.. А это кто?Ее голос изменился так внезапно, что Саймон повернул голову, а Нигель подпрыгнул.— Кто? А, это? Этого парня я видел сегодня на Парнасе.— Нет, не этот, вот этот.Она быстро отбросила рисунок и вытащила другой, рука дрожала. Я попросила разрешения посмотреть, она без возражений отдала лист бумаги.Голова и шея красивого и немного грустного молодого человека. Совершенно не эллинический тип, хотя что-то знакомое в нем было, и единственный портрет, в котором Нигель использовал свою «цветочную технику». Необыкновенно красиво.Даниэль уронила все рисунки на пол и потеряла к ним интерес, только спросила:— Ты все это рисовал когда, сегодня?— Сегодня.И не дав нам больше ничего смотреть, мальчик быстро собрал все работы и засунул их под кровать, при этом опять вернулся в первоначальное перевозбужденное состояние.Даниэль тоже решила поменять тему и сказала:— Ради бога, Нигель, ты вообще-то сегодня собираешься предложить мне выпить?Он засуетился, роняя стаканы и бутылки. Я хотела встать и уйти, но Саймон посмотрел на меня и слабо покачал головой, я опять села.Он обернулся к девушке:— Я думал, вы уехали, Даниэль. Разве раскопки не закончились?— Ах это? Да. Мы вчера вернулись в Афины, и я думала — вот это будет вещь, вернуться в цивилизацию, но у меня произошла жуткая сцена с шефом, и я подумала, что с таким же успехом могу вернуться в Дельфы к… — она улыбнулась, показав очень белые зубы, — вернуться в Дельфы. Вот я и тут.Нигель спросил:— Значит, тебя уволили?— Можно сказать и так. Если отвлечься от того, что я была его любовницей… Ради Бога, Нигель, не притворяйся что ты не знал! Он мне начал надоедать. Все мужики надоедают раньше или позже, как вы думаете, Камилла Хэвен?— Иногда. Женщины, впрочем, тоже.— Терпеть не могу женщин. Но с шефом это вообще был полный финиш. Если бы он не прекратил здесь рыть и не отвалил в Афины, все равно пришлось бы его бросить. — Она выпустила огромный клуб дыма и посмотрела на Саймона. — Ну вот я и вернулась. Но мне придется жить здесь, в студии. Я теперь сама по себе, поэтому у меня все равно нет денег ни на какое другое место. Придется спать в простоте.Как-то она умудрилась сказать последнее предложение, будто это значило делить постель с садистом-Саймоном.Я подумала, что надо бы пожалеть Даниэль или посмеяться над ней, но почему-то не получалось. Мне начало казаться, что она не притворяется такой заматерелой и пресыщенной, а такая и есть, и это не так уж приятно.А жалко мне было Нигеля, который неустанно бормотал:— Как прекрасно, что ты вернулась! Ты знаешь! И конечно, останавливайся в студии, мы будем счастливы. Здесь только я, Саймон и датский художник…— Датский художник?Саймон ответил спокойно:— Мальчик лет двадцати, который пришел из Янины и очень, очень устал.Нигель подал ей стакан, будто чашу святого Грааля. Она подарила ему бриллиантовую улыбку, вогнав тем в экстаз, зевнула, потянулась, откинула голову на длинной шее и нежно провела рукой с очень длинными и красными ногтями по рукаву Саймона.— Вообще-то, — сказала она бархатным голосом, — вообще-то я — девушка Саймона, правда Саймон?Кажется я подпрыгнула на фут. Саймон посмотрел на нее сверху через сигаретный дым.— Правда? Восхищен, конечно. Но, в этом случае объясни, почему ты наняла для меня в Афинах машину?Рука замерла и быстро отдернулась. Тонкое тело на кровати впервые повернулось естественно, движением совершенно не сексуальным.Она полностью обалдела.— О чем ты говоришь?— О машине, которую ты наняла от моего имени сегодня утром и должна была подобрать в ресторане Александроса.— А, это… Откуда ты знаешь?— Дорогая Даниэль, наняла-то ты ее для меня, но не получила, естественно, они со мной связались. Не важно как. Скажи, почему.Она отхлебнула глоток и пожала плечами.— Хотела вернуться в Дельфы. Наняла автомобильчик. В Греции плюют на женщин, поэтому сказала твое имя.— И что это — дело жизни и смерти?— Ничего подобного я не говорила, что за мелодраматизм?— А почему приехала не на ней?Я подумала: потому, что идиотка Камилла Хэвен ее уже взяла. И зачем Саймон обостряет? Как-то мне совсем не хотелось ругаться с этой амазонкой. И она имеет все основания быть в бешенстве, раз пришлось ловить другую машину. Или придет в него раньше или позже…— Шеф предложил джип, это удобнее.Я сказала:— Тогда я права, я вас узнала, вы обогнали меня у Фив и ехали по неправильной стороне дороги.— Возможно, так интереснее.Опять Саймон:— Значит, ты приехала раньше Камиллы, где была?Она ответила почти злобно:— Какая разница? Болталась по окрестностям.Я спросила:— В Итеа?Вот тут уже подпрыгнула она, даже пролила немного выпивки.— О чем ты говоришь?На лице Саймона промелькнуло удивление, но быстро скрылось за обычной маской безразличия. Кровь моя побежала быстрее — он заинтересован, это что-то значит.— Я видела джип сегодня вечером в Итеа в оливковом лесу и только сейчас поняла, что это — тот же, там спереди, где обычно вешают иконы, болталась куколка из фольги, я ее заметила, когда вы меня обгоняли.Она не пила. Сигаретный дым вуалью скрыл выражение ее глаз.— И чего это ты так уверена? Разве не было темно?— Было. Но мужчина с фонарем возился в моторе, а фольга сверкала. Потом в доме зажегся свет.— Понятно… Да, это тот же джип. Я была там… с кое-каким знакомым. — Она все посматривала на Саймона, а художник глядел, как побитая собака. — Я много недель подряд ездила туда купаться, вот Нигель знает.Мальчик ответил немедленно, будто она умоляла его об алиби:— Конечно, знаю. А ты что, действительно была там, прежде чем подняться сюда?Она вспыхнула ему в лицо узкой улыбкой.— Угу. Я привезла Елене подарок из Афин, это моя подруга там, поэтому зашла к ней в дом. А ты, Камилла Хэвен, приехала в Итеа прежде, чем идти сюда?Это звучало резко, как обвинение, поэтому я быстро ответила:— Нет, я остановилась в отеле и поехала искать того, кто нанял машину.Девушка так удивилась, что пришлось объяснять все сначала — как я была в кафе, и что со мной произошло, От этого она не стала менее подозрительной.— А с какой стати ты отправилась искать Саймона туда?— Да нет, он сам меня нашел достаточно быстро. Просто он ничего не знал про машину, поэтому мы искали другого Саймона, решили посмотреть на Симонидиса в Итеа.— Он живет не в лесу!— Нет, я пошла смотреть путь пилигримов.— Какой еще путь?Саймон сказал:— А ты должна бы про него знать все…— Почему?— Девочка, да потому, что ты работала секретарем археолога.— Любовницей, — поправила она автоматически.Неожиданно заговорил художник:— Пожалуйста, не надо так…Она уже открыла рот, чтобы сказать что-то резкое, но передумала и подарила ему одну из своих медленных улыбок.Я решила закончить эту тему, начала извиняться, но Даниэль, прищурившись в облаке дыма, сказала:— Привезли, ну и оставьте ее себе. Вас никто об этом не просил, мне она не нужна, надеюсь, вы сможете за нее заплатитьОна повернулась и бросила окурок в сторону умывальника, он упал на пол.— Кому платить? Вам? Странно, у вас так мало денег, а вы не отменили заказ и не получили уплаченное обратно. Не пригодилось бы разве? И вообще, чего это вы решили нанять машину, автобус дешевле. Квитанцию с адресом гаража, пожалуйста.Она ответила мрачно:— Завтра. Я ее куда-то засунула.— Очень хорошо. Нигель, — попыталась улыбнуться я, — мне действительно пора, а то я не сумею попасть в постель до рассвета. Спасибо большое за угощение и за то, что разрешили посмотреть рисунки. Они прекрасны, честное слово, а последний — вообще шедевр. Спокойной ночи.Саймон стоял. Когда я повернулась, чтобы уйти, он попытался двинуться вперед, но Даниэль вскочила с кровати быстрым извивом, который поднес ее очень близко к нему.— Саймон, — когти вонзились в его рукав, — моя комната в самом дальнем конце, а душ сломался или засорился. Из чертовой штуки капает, и я не могу заснуть. Починишь?— Не уверен, что я на это способен. В любом случае, я сейчас провожаю Камиллу домой, а потом…Я сказала придушенно:— Ни малейшей необходимости меня провожать, я прекрасно найду дорогу.— А потом я должен вернуться и подобрать машину, мы оставили ее под горой.Нигель открыл дверь, я обернулась на Саймона, на его руке висела Даниэль.— Не стоит беспокоиться, за машину отвечаю я, как совершенно справедливо заметила Даниэль, — он встретился со мной веселыми глазами, я прикусила губу.— Вы очень добры.— Вовсе нет. В конце концов, машина нанята от моего имени, вроде как я за нее тоже отвечаю, не правда ли, Даниэль?Она посмотрела на меня с ненавистью из-под ресниц и подняла к нему глаза. Не голос, мед.— Не совсем. Но если ты так думаешь… Придешь починить душ позже, правда? Он меня совсем замучил.— Не сегодня. Спокойной ночи. Спокойной ночи, Нигель, и большое спасибо. Увидимся позже.Мы шли к отелю минут двенадцать по обрывам и ухабам, сосредоточились на том, чтобы не сломать ноги и молчали. Вдруг Саймон сказал:— Камилла!— Что?— Прекрати!— Хорошо, — засмеялась я.— Не беспокойся о проклятой машине. Не хотел этого говорить перед… ну, в общем, наверху, но очень рад, что она у меня есть, и не надо больше об этом думать.— Не позволю платить за мои ошибки, — сказала я очень твердо.— Не будем спорить сейчас. Пора в кровать. Ты потратила массу сил, а завтра устанешь еще больше.— Наверное, придется уезжать. Мест же в отеле не будет.— Господи, забыл. Послушайте, а почему бы вам не перебраться в студию? вы же видели, там просто, но чисто и очень удобно. А теперь похоже, — он прищурился, — что у вас будет компаньонка.— Подумаю, — сказала я без энтузиазма.— Надеюсь, что вы согласитесь, пожалуйста, не уезжайте завтра. Я думал, вы поедете со мной. Так получилось…— На Парнас со Стефаносом? Но это — абсурд. Это ваше глубоко личное дело. Просто потому, что я вломилась в ваши дела, вы не обязаны таскать меня с собой…— Не обязан… Поехали?— Конечно.— Это будет долгое путешествие, на целый день. Если вас выселят из отеля, можно я позвоню в Афины и получу разрешение поселить вас в студии? Это — собственность университета, а вы же художник не больше, чем я.— А Даниэль?— Может, археологи считаются. Если она под моим именем нанимает машину, может, она селится в студию под именем своего шефа. Я позвоню в восемь тридцать. Спокойной ночи, Камилла. Спасибо.— Спокойной ночи.Когда он повернулся спиной, я не удержалась и сказала:— Не забудьте починить душ.— От сантехники меня тошнит, — сказал он мягко, — спокойной ночи. 10 На следующее утро я проснулась рано, так рано, что можно бы и лечь опять, но решила пойти и посмотреть на руины в одиночку, прежде чем начнутся приключения. Тут я и вспомнила, что не отправила письмо Элизабет, вытащила его и приделала постскриптум: «Кто сказал, что со мной никогда ничего не случается? Все началось вчера. Если выживу, напишу, и ты узнаешь, что потеряла. С любовью. Камилла».Не было семи, но солнце уже разгорелось во всю. Я опустила письмо и полезла в гору по широким ступенькам среди белых стен. С каждой стены и крыши свисали виноград, герань и ноготки, приходилось уступать дорогу курам, осликам и женщинам в черном, которые улыбались и говорили: «Доброе утро».Я вышла из деревни, поднялась по строящейся дороге между рабочими до места на горе чуть повыше студии и пошла по тропинке, но скоро села отдохнуть в тени скалы. Мое внимание привлекло движение. Я услышала быстрые шаги по площадке, потом появилась стройная светловолосая фигура с рюкзаком. Он не смотрел в мою сторону, а быстро шел к группе сосен над долиной. В семидесяти ярдах от меня у забора кладбища он зашел на тропинку и остановился, оглядываясь. Я только собралась окликнуть его, когда увидела, что он очень сосредоточен. Зашел в тень сосны, так что его стало очень плохо видно, наклонил голову, будто глядя под ноги, и стало ясно, что он к чему-то прислушивается. Ни звука. Было ясно, что куда бы Нигель ни шел, он не хотел, чтобы его преследовали, и, вспомнив о Даниэль, я подумала, что я его понимаю.Неожиданно он повернулся, сошел с тропинки и отправился через сосны к древнему стадиону, от которого вела дорога к вершинам Парнаса Высота Парнаса — 2467 м

. Я дала ему минуту или две, а потом тоже тронулась в путь. Скоро я была у сосен. Не знаю, что меня заставило, но я зашла на кладбище. Почему-то у меня было ощущение, что это и мое личное дело. Открыла скрипучие ворота и пошла между камней. Когда нашла могилу, долго читала надпись, чтобы увериться, что это — та. MIXAEL LESTER Чужой крест, чужая эпитафия…Голос Саймона: «Мой брат Михаэль…»Тени чужих голосов: «Женщина моего дома, Ангелос… Человек — не остров…»Я стояла под жарким утренним солнцем и думала о Саймоне. Почему я с ним иду? Я сказала, что это абсурдно, так оно и есть… Но у меня было странное ощущение, что не только я нужна Саймону, но и мне самой что-то нужно. Я тоже хочу кое-что найти. Маленькая яркая птичка пролетела в тишине, как оторванный лист. Я пошла к воротам. Теперь я думала о себе. Не о той индивидуальности, которую нашла, вернув Филу кольцо, а о той, которую так легко приняла вчера и, похоже, не хотела сбрасывать, отпихивать… Не Камилла Хэвен, а просто девушка Саймона. Скоро я оказалась под развалинами великого храма. Я медленно шла под солнцем вниз по горе. Вот маленькое гранатовое дерево прижалось к скале, его листья поникли, темно-зеленые и тихие, колдовски пламенеют плоды. Вот театр, где мы с Саймоном разговаривали прошлой ночью. Я посмотрела на монумент, на шесть великих колонн, стоящих как живой огонь над глубинами долины, посидела у одной из них, послушала пение птиц и далекий звон овечьих колокольчиков.В восемь я пошла по священному пути мимо сосен к музею. Его двери были еще закрыты, человек в одежде гида сидел под деревьями напротив. Я подошла к нему, он очень хорошо говорил по-английски. Оказалось, что музей открывается полдесятого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20