) Недалеко от
города, в Крапивкином Яру, есть карстовая пещера, мало кому здесь
известная. В самой глубине ее, в гроте, совсем уже никому не известном,
свисает со свода одинокий сталактит весьма необычного красного цвета. С
него в каменное углубление капает эликсир жизни. Пять ложек в три года.
Этот эликсир не спасает ни от яда, ни от пули, ни от меча. Но он спасает
от старения. Говоря современным языком, это некий гормональный регулятор
необычайной мощности. Одной ложечки в три года достаточно для того, чтобы
воспрепятствовать любым процессам старения в человеческом организме.
Любым! Организм не стареет! Совсем не стареет. Вот вам сейчас пятьдесят
лет. Начнете пить эликсир, и вам всегда будет пятьдесят. Всегда вечно.
Понимаете? По чайной ложке в три года, и вам всегда пятьдесят лет.
Феликс пожимает плечами. Не то чтобы он поверил всему этому, но речь
Ивана Давыдовича, а в особенности научные термины производят на него
успокаивающее действие.
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Беда, однако, в том, что ложечек всего пять. А значит
и бессмертных может быть только пять. Со всеми вытекающими отсюда
последствиями. Понятно? Или нет?
ФЕЛИКС: Шестой лишний?
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Истинно так.
ФЕЛИКС: Но ведь я, кажется, не претендую...
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: То есть вам угодно выбрать смерть?
ФЕЛИКС: Почему - смерть? Меня это вообще не касается! Вы идите своей
дорогой, а я - своей... Обходились же мы друг без друга до сих пор!
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Я вижу, что вы пока не поняли ситуацию. Эликсира
хватает только на пятерых. Надо объяснять, что желающих нашлось бы гораздо
больше! Если бы сведения распространились, у нас бы просто отняли бы
источник, и мы бы перестали быть бессмертными. Понимаете? Мы все были бы
давным-давно мертвы, если бы не сумели до сих пор - на протяжении веков! -
Сохранить тайну. Вы эту тайну узнали, и теперь одно из двух: или вы
присоединяетесь к нам, или, извините, мы будем вынуждены вас уничтожить.
ФЕЛИКС: Глупости какие... Что же, по-вашему, я побегу сейчас везде
рассказывать вашу тайну? Что я, идиот? Меня же немедленно посадят в
психушку!
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Может быть. И даже наверное. Но согласитесь - уже
через неделю сотни и сотни дураков выйдут на склоны Крапивкина Яра с
мотыгами и лопатами. Люди так легковерны, так жаждут чуда! Нет, рисковать
мы не станем. Видите ли, у нас есть опыт. Мы можем быть спокойны лишь
тогда, когда тайну знают только пятеро.
ФЕЛИКС: Но я же никому не скажу! Ну зачем это мне, сами подумайте!
Дочерью своей клянусь!
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Не надо. Это бессмысленно.
В кабинете появляется Павел Павлович с подносом, на котором дымятся
шесть чашечек кофе.
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: а вот и кофеек! Прошу! (Наташе). Прошу, деточка...
Ротмистр! Магистр, прошу вас... Вам приглянулась эта чашечка! Пожалуйста!
Феликс Александрович! Я вижу, они вас совсем разволновали - хлебните
черной бодрости, успокойтесь... Басаврюк, дружище, старый боевой конь, что
ты забился в угол? Чашечку кофе - и все пройдет!
Обнеся всех, он возвращается к журнальному столику с оставшейся
чашечкой и, очень довольный, усаживается в кресло.
Феликс жадно, обжигаясь, выхлебывает свой кофе, ставит пустую чашечку
на стол и озирается.
Один только Павел Павлович с видимым наслаждением вкушает "Черную
бодрость". Иван же Давыдович хотя и поднес свою чашечку к губам, но не
пьет а пристально смотрит на Феликса. И Наташа не пьет: держа чашечку на
весу, она внимательно следит за Иваном Давыдовичем. Ротмистр ищет, где бы
ему присесть. А Курдюков у себя в углу уже совсем было нацелился
отхлебнуть и вдруг перехватывает взгляд Наташи и замирает.
Иван Давыдович осторожно ставит свою чашечку на стол и отодвигает ее
от себя указательным пальцем. И тогда Курдюков с проклятием швыряет свою
чашечку прямо в книжную стенку.
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ (хладнокровно): Что, муха попала? У вас, Феликс
Александрович, полно мух на кухне...
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Князь! Ведь я же вас просил! Ну куда мы денем труп?
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ (ерничает): Труп? Какой труп? Где труп? Не вижу
никакого трупа!
Наташа высоко поднимает свою чашечку и демонстративно медленно
выливает кофе на пол. Ротмистр, звучно крякнув, ставит свою чашечку на пол
и осторожно задвигает ногой под диван.
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: Ну, господа, на вас не угодишь... Такой прекрасный
кофе... Не правда ли, Феликс Александрович?
КУРДЮКОВ: Гад ядовитый! Евнух византийский! Отравитель! За что? Что я
тебе сделал? Убью!
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Басаврюк! Если вы еще раз позволите себе повысить
голос, я прикажу заклеить вам рот!
КУРДЮКОВ (страстным шепотом): Но он же отравить меня хотел! За что?
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Да почему вы решили, что именно вас?
КУРДЮКОВ: Да потому, что я сманил у него этого треклятого повара!
Помните, у него был повар, Жерар Декотиль? Я его переманил, и с тех пор он
меня ненавидит!
Иван Давыдович смотрит на Павла Павловича.
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ (благодушно): Да я и думать об этом забыл! Хотя повар
и на самом деле замечательный...
Феликс, наконец, осознает происходящее. Он медленно поднимается на
ноги. Смотрит на свою чашку. Лицо его искажается.
ФЕЛИКС: Так это что - вы меня отравили? Павел Павлович?
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: Ну-ну, Феликс Александрович! Что за мысли?
КЛЕТЧАТЫЙ (благодушно разглагольствует): Напрасно беспокоитесь,
Феликс Александрович. Это он, конечно, целился не в вас. Если бы он
целился в вас, вы бы уже у нас тут похолодели... А вот в кого он целился -
это вопрос! Конечно, у нас здесь теперь один лишний, но вот кого он
считает лишним?..
ФЕЛИКС: Зверье... Ну и зверье... Прямо вурдалаки какие-то...
Клетчатый:
А как же? А что прикажете делать? У меня, правда, опыта
соответствующего пока нет. Не знаю, как это у них раньше проделывалось. Я
ведь при источнике всего полтораста лет состою.
Феликс смотрит на него с ужасом, как на редкостное и страшное
животное.
КЛЕТЧАТЫЙ: Сам-то я восемьсот второго года рождения. Самый здесь
молодой, хе-хе... Но здесь, знаете ли, дело не в годах. Здесь главное -
характер. Я не люблю, знаете ли, чтобы со мной шутили... Быстрота и натиск
прежде всего, я так полагаю. Извольте, к примеру, сравнить ваше нынешнее
положение с тем, как я себя вел при аналогичном, так сказать, выборе. Я
тогда в этих краях по жандармской части служил и занимался преимущественно
контрабандистами. И удалось мне выследить одну загадочную пятерку. Пещерка
у них, вижу, в Крапивкином Яру, осторожное поведение... Ну думаю, тут
можно попользоваться. Выбрал одного из них, который показался мне пожиже,
и взял. Лично. А взявши - обработал. Ну-с, вот он мне все и выложил...
Заметьте, Феликс Александрович: то, что вам нынче на блюдечке преподнесли
по ходу обстоятельств, мне досталось в поте лица... Всю ночь, помню, как
каторжный... Однако в отличие от вас я быстро разобрался, что к чему. Там,
где место пятерым, - шестому не место.
ФЕЛИКС: Так вот почему этот идиот на меня кинулся... Со стамеской
своей...
КЛЕТЧАТЫЙ: Не знаю, не знаю, Феликс Александрович... У него опыт! С
одна тысяча двести восемьдесят второго годика! Такое время при источнике
удержаться - это надобно уметь!
ФЕЛИКС: Костя? С тысяча двести?...
ИВАН ДАВЫДОВИЧ (бодро): Так! Давайте заканчивать. Феликс
Александрович, вы - сюда. Итак... с вашего позволения, я буду сразу
переводить на русский... м-м-м... "В соответствии с основным... э-э-э...
установлением... а именно, с параграфом его четырнадцатым... э-э...
Трактующим о важностях..." Проклятие! Как бы это... Князь, подскажите, как
это будет лучше, - "Ахе-ллан"?
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: Да пропустите вы всю эту белиберду, магистр! Кому это
нужно? Давайте суть и своими словами!
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Хорошо, я самую суть. Случай чрезвычайный,
присутствуют все пятеро, каждый имеет один голос. Очередность высказываний
произвольная либо по жребию, если кто-нибудь потребует. Прошу.
КУРДЮКОВ (свистящим шепотом): Я протестую!
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: В чем дело?
КУРДЮКОВ: Он же не выбрал! Он должен сначала выбрать!
НАТАША (глядясь в зеркальце): Ты полагаешь, котик, что он выберет
смерть?
Все, кроме Курдюкова и Феликса, улыбаются.
КУРДЮКОВ: Я ничего не полагаю! Я полагаю, что должен быть порядок! Мы
его должны спросить, а он должен ответить!
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Ну хорошо. Принято. Феликс Александрович, официально
осведомляемся у вас, что вам угодно выбрать: смерть или бессмертие?
Белый, как простыня, Феликс откидывается на спинку стула и хрустит
пальцами.
ФЕЛИКС: Объясните, хоть что все это значит!
ИВАН ДАВЫДОВИЧ (с досадой): Вы прекрасно понимаете! Если вы выбираете
смерть, то вы умрете, и тогда голосовать нам, естественно не будет
надобности. Если же вы выберете бессмертие, тогда вы становитесь
соискателем, и дальнейшая ситуация подлежит обсуждению.
Пауза.
ИВАН ДАВЫДОВИЧ (с некоторым раздражением): Неужели нельзя обойтись
без этих драматических пауз?
НАТАША (тоже с раздражением): Действительно, Феликс! Тянешь кота за
хвост...
ФЕЛИКС: Я вообще не хочу выбирать.
КУРДЮКОВ (хлопнув себя по коленям): Ну вот и прекрасно! И голосовать
нечего!
НАТАША: Феликс, ты доиграешься! Здесь тебе не редколлегия!
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: Феликс Александрович, что это? Шутка? Извольте
объяснить...
КУРДЮКОВ: А чего объяснять? Чего тут объяснять? Он же этот...
Гуманист! Тут и объяснять нечего! Бессмертия он не хочет, не нужно ему
бессмертие, а отпустить его нельзя... Так чего тут объяснять?
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Вы, Феликс Александрович, неудачное время выбрали для
того, чтобы оригинальничать...
ФЕЛИКС: Я в эту игру играть не намерен.
НАТАША (нежно): Это же не игра, дурачок! Убьют тебя - и все. Потому
что это не игра. Это кусочек твоей жизни. Может быть последний.
КУРДЮКОВ: А что она вмешивается? Что она лезет? Где это видано, чтобы
уговаривали?
НАТАША (указывает пальцем на Феликса): Я - за него.
КУРДЮКОВ: Не по правилам!
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: Магистр, а может быть, Феликс Александрович плохо
себе представляет конкретную процедуру? Может, нам следует ввести его в
подробности?
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Может быть. Попробуем. Итак, Феликс Александрович,
когда вы выбрали бессмертие, вы тотчас становитесь соискателем. В этом
случае мы утверждаем вашу кандидатуру простым большинством голосов, и
тогда вам с господином Курдюковым, как самым старшим, останется решить
вопрос между собой. Это может быть поединок, это может быть жребий - как
вы договоритесь. Мы же со своей стороны сосредотачиваем усилия на том, что
ваше... э... соревнование... не вызвало нежелательных осложнений.
Обеспечение алиби... Избавление от мертвого тела... Необходимые
лжесвидетельства... И так далее. Процедура вам ясна?
ФЕЛИКС (решительно): Делайте, что хотите. В шестой лишний я с вами
играть не буду.
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ (потрясенный): Вы отказываетесь от шанса на
бессмертие?
Феликс молчит.
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ (с восхищением): Господа! Да он же любопытная фигура!
Вот уж никогда бы не подумал! Писателишка, бумагомарака!.. Вы знаете,
господа, я тоже за него. Я - консерватор, господа, я не поклонник
новшеств, но такой поворот событий! Или я ничего не понимаю, или теперь
уже новые времена наступили, наконец... Хомо новус?
КУРДЮКОВ (скулит): Да какой он там хомо новус! Что вам, глаза
позалепило? Продаст же он вас! Продаст! Для виду согласится, а завтра
продаст! Да посмотрите вы на него! Ну зачем ему бессмертие? Он же
гуманист, у него принципы! Феликс, ну скажи ты им, ну зачем тебе
бессмертие, если у тебя руки будут в крови? Ведь тебе зарезать меня
придется, Феликс! Как ты своей Лизке в глаза посмотришь?
НАТАША: А что это он вмешивается? Что он лезет? Где это видано, чтоб
отговаривали?
КУРДЮКОВ (не слушая): Феликс! Ты меня слушай, ведь тебя знаю, тебе же
это не понравиться. Ведь бессмертие - это не жизнь, это совсем иное
существование! Ведь я же знаю, что ты больше всего ценишь. Тебе дружбу
подавай, любовь... А ведь ничего этого не будет! Откуда? Всю жизнь
скрываться - от дочери, от внуков... Они же постареют, а ты - нет! От
властей скрываться. Феликс! Лет десять на одном месте - больше нельзя. И
так веками, век за веком! (Зловеще). А потом ты станешь такой, как мы. Ты
станешь такой, как я!
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: Неплохо изложено. Я бы еще добавил из Шмальгаузена:
"Природа отняла у нас бессмертие, давши взамен любовь". Но ведь и
наоборот, господа! И наоборот!
КУРДЮКОВ (не слушая): Это же нужен особый талант, Феликс, - получать
удовольствие от бессмертия!
ФЕЛИКС: Что ты меня уговариваешь? Ты своих динозавров уговаривай,
чтобы они от меня отстали! Мне твое бессмертие и даром не нужно!
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: Не увлекаетесь ли вы, Феликс Александрович?
Как-никак, бессмертие есть заветнейшая мечта рода человеческого!
Величайшие из величайших по пояс в крови не постеснялись бы пойти за
бессмертием!.. Не гордыня ли вас обуревает, Феликс Александрович?
ФЕЛИКС: Вы мне предлагаете не бессмертие. Вы мне предлагаете
совершить убийство.
КУРДЮКОВ (страстно): Убийство, Феликс! Убийство!
ФЕЛИКС: Величайшие из величайших - ладно. Знаю я, кого вы имеете в
виду. Чингиз-хан, Тамерлан... Вы мне их в пример не ставьте, я этих
маньяков с детства ненавижу.
КУРДЮКОВ (подхалимски): Живодеры, садисты...
ФЕЛИКС: Молчи! Ты мне никогда особенно не нравился, чего там... А
сейчас вообще омерзителен... Такой ты подонок оказался, Костя, просто
подлец... Но убить! Нет.
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: А вы что же, друг мой, хотите получить бессмертие
даром? Забавно!
1 2 3 4 5 6