лист N 66)...
Я посмотрел лист N 66. Это оказался клочок бумаги, небрежно откуда-то
выдранный и сохранивший складки от помятостей. На нем размашистым почерком
было написано: "Руди! Чтобы ты не беспокоился. Божьим попущением на
Гиганде встретились двое наших близнецов. Уверяю тебя - совершенная
случайность и без последствий. Если не веришь, загляни в 07 и 11. Меры уже
приняты". Неразборчивая вычурная подпись. Слово "совершенная" подчеркнуто
трижды. На обороте бумажки - какой-то печатный текст арабской вязью.
Я поймал себя на том, что чешу в затылке, вернулся к листу N_1.
Ноябрь 66-го - сентябрь 67-го, планета Пандора, курсы переподготовки.
Сентябрь 67-го - декабрь 70-го, планета Саракш, внедрение в республику
Хонти - унионист-подпольщик, выход на связь с агентурой Островной Империи
(первый этап операции "Штаб"). Декабрь 70-го, планета Саракш, Островная
Империя - заключенный концентрационного лагеря (до марта 71-го без связи),
переводчик комендатуры концентрационного лагеря, солдат строительных
частей, старший солдат в Береговой Охране, переводчик штаба отряда
Береговой Охраны, переводчик-шифровальщик флагмана 2-го подводного флота
группы "Ц", шифровальщик штаба группы флотов "Ц". Наблюдающий врач: с
38-го по 53-й - Леканова Ядвига Михайловна; с 53-го по 60-й - Крэсеску
Ромуальд; с 60-го - Лоффенфельд Курт.
Все. Больше на листе N_1 ничего не было. Впрочем, на обороте, крупно,
во всю страницу было изображено размытыми коричневыми полосами (словно бы
гуашью) что-то вроде стилизованной буквы "Ж".
Ну что ж, Лев Абалкин, Левушка-ревушка, теперь я о тебе кое-что знаю.
Теперь я уже могу начинать искать тебя. Я знаю, кто твой учитель. Я знаю,
кто твой наставник. Я знаю твоих наблюдающих врачей... А вот чего я не
знаю, так это - зачем и кому нужен этот лист N_1? Ведь если бы человеку
понадобилось узнать, кто есть Лев Абалкин, он мог бы вызвать информаторий
(я вызвал БВИ), набрал бы имя или кодовый номер (я набрал кодовый номер) и
спустя... раз-и-два-и-три-и... четыре секунды получил бы возможность
узнать все, что один человек имеет право знать о другом, постороннем ему
человеке.
Пожалуйста: Абалкин Лев и так далее, кодовый номер, генетический код,
родился тогда-то, родители (кстати, почему в листе N_1 не указаны
родители?): Абалкина Стелла Владимировна и Цюрупа Вячеслав Борисович,
школа-интернат в Сыктывкаре, учитель, школа Прогрессоров, наставник... Все
совпадает. Так. Прогрессор, работает с 60-го: планета Саракш. Гм. Немного.
Только официальные данные. По-видимому, в дальнейшем решил не утруждать
себя сообщением новых сведений службе БВИ... А это что? "Адрес на Земле:
не зарегистрирован".
Я набрал новый запрос: "По каким адресам регистрировался на Земле
кодовый номер такой-то?" Через две секунды последовал ответ: "Последний
адрес Абалкина на Земле - школа Прогрессоров N_3 (Европа)". Тоже
любопытная деталь. Либо Абалкин за последние восемнадцать лет на Земле не
был ни разу, либо человек он крайне нелюдимый, не регистрируется никогда и
никаких сведений о себе подавать не желает. И то и другое представить
себе, конечно, можно, однако выглядит это в достаточной мере непривычно...
Как известно, в БВИ содержатся только те сведения, которые человек
хочет сообщить о себе сам. А что содержится в листе N_1? Я решительно не
вижу в этом листе ничего такого, что Абалкину стоило бы скрывать. Все там
изложено гораздо подробнее, но ведь за такого рода подробностями никому и
в голову не пришло бы обращаться в БВИ. Обратись в КОМКОН-1, и там тебе
все это изложат. А чего не знают в КОМКОНе легко выяснить, потолкавшись на
Пандоре среди Прогрессоров, проходящих там рекондиционирование или просто
валяющихся на Алмазном Пляже у подножия величайших в обитаемом космосе
песчаных дюн...
Ладно, господь с ним, с этим листом N_1. Хотя в скобках отметим, что
мы так и не поняли, зачем он нужен вообще, да еще такой подробный... А
если уж он такой подробный, то почему в нем нет ни слова о родителях?
Стоп. Это скорее всего меня не касается. А вот почему он, вернувшись
на Землю, не зарегистрировался в КОМКОНе? Это можно объяснить: психический
спазм. Отвращение к своему делу. Прогрессор на грани психического спазма
возвращается на родную планету, где он не был по меньшей мере восемь лет.
Куда он пойдет? По-моему, к маме идти в таком состоянии непристойно.
Абалкин не похож на сопляка, точнее - не должен быть похож. Учитель? Или
наставник? Это возможно. Это вполне вероятно. Поплакаться в жилетку. Это я
по себе знаю. Причем скорее учитель, чем наставник. Ведь наставник в
каком-то смысле все-таки коллега, а у нас - отвращение к делу... Стоп. Да
стоп же! Что это со мной? Я посмотрел на часы. На два документа у меня
ушло тридцать четыре минуты. Причем я ведь даже пока еще не изучал их, я
только ознакомился с ними. Я заставил себя сосредоточиться и вдруг понял,
что дело плохо. Я вдруг осознал, что мне совсем не интересно думать о том,
КАК найти Абалкина. Мне гораздо интереснее понять, ПОЧЕМУ его так нужно
найти. Разумеется, я немедленно разозлился на Экселенца, хотя простая
логика подсказывала мне, что если бы это помогло мне в поисках, шеф
непременно представил бы все необходимые объяснения. А раз он не объяснил
мне, ПОЧЕМУ надо искать и найти Абалкина, значит это ПОЧЕМУ не имеет
никакого отношения к вопросу КАК.
И тут же я понял еще одну вещь. Вернее, не понял, а почувствовал. А
еще точнее - заподозрил. Вся эта громоздкая папка, все это обилие бумаги,
вся эта пожелтевшая писанина ничего не дадут мне, кроме, может быть, еще
нескольких имен и огромного количества новых вопросов, опять-таки не
имеющих никакого отношения к вопросу КАК.

1 ИЮНЯ 78-ГО ГОДА. ВКРАТЦЕ О СОДЕРЖИМОМ ПАПКИ
К 14.23 я закончил опись содержимого.
Большую часть бумаг составляли документы, написанные, как я понял,
рукой самого Абалкина.
Во-первых, это был его отчет об участии в операции "Мертвый мир" на
планете Надежда - семьдесят шесть страниц, исписанных отчетливым крупным
почерком почти без помарок. Я бегло проглядел эти страницы. Абалкин
рассказывал, как он с Голованом Щекном в поисках какого-то объекта (я не
уловил, какого именно) пересек покинутый город и одним из первых вступил в
контакт с остатками несчастных аборигенов.
Полтора десятка лет назад Надежда и ее дикая судьба были на Земле
притчей во языцех, да они и оставались до сих пор притчей во языцех, как
грозное предупреждение всем обитаемым мирам во вселенной и как
свидетельство самого недавнего по времени и самого масштабного
вмешательства Странников в судьбы других цивилизаций. Теперь считается
твердо установленным, что за свое последнее столетие обитатели Надежды
потеряли контроль над развитием технологии и практически необратимо
нарушили экологическое равновесие. Природа была уничтожена. Отходы
промышленности, отходы безумных и отчаянных экспериментов в попытках
исправить положение загадили планету до такой степени, что местное
человечество, пораженное целым комплексом генетических заболеваний,
обречено было на полное одичание и неизбежное вымирание. Генные структуры
взбесились на Надежде. Собственно, насколько я знаю, до сих пор никто у
нас так и не понял механику этого бешенства. Во всяком случае, модель
этого процесса до сих пор не удалось воспроизвести ни одному нашему
биологу. Бешенство генных структур. Внешне это выглядело как
стремительное, нелинейное по времени ускорение темпов развития всякого
мало-мальски сложного организма. Если говорить о человеке, то до
двенадцати лет он развивался в общем нормально, а затем начинал
стремительно взрослеть и еще более стремительно стареть. В шестнадцать лет
он выглядел тридцатипятилетним, а в девятнадцать, как правило, умирал от
старости.
Разумеется, такая цивилизация не имела никакой исторической
перспективы, но тут пришли Странники. Впервые, насколько нам известно, они
активно вмешались в события чужого мира. Теперь можно считать
установленным, что им удалось вывести подавляющее большинство населения
надежды через межпространственные тоннели и, видимо, спасти. (Куда были
выведены эти миллиарды несчастных больных людей, где они сейчас и что с
ними сталось - мы, конечно, не знаем и, похоже, узнаем не скоро.)
Абалкин принимал участие лишь в самом начале операции "Мертвый мир",
и роль, которая ему в ней отводилась, была достаточно скромной. Хотя, если
взглянуть на это с принципиальной стороны, он был первым (и пока
единственным) Прогрессором-землянином, которому довелось работать в паре с
представителем разумной негуманоидной расы.
Проглядывая этот отчет, я обнаружил, что Абалкин упоминает там
довольно много имен, но у меня сложилось впечатление, что для дела следует
взять на заметку одного только Щекна. Мне было известно, что сейчас на
Земле пребывает целая миссия Голованов, и, пожалуй, имело смысл выяснить,
нет ли среди них этого Щекна. Абалкин писал о нем с такой теплотой, что я
не исключал возможности встречи его с давним приятелем. К этому моменту я
уже отметил для себя, что у Абалкина особое отношение к "меньшим братьям":
на голованов он потратил несколько лет жизни, на Гиганде стал псарем... И
вообще.
И был в папке еще один отчет Абалкина - о его операции на Гиганде.
Операция, впрочем, была, на мой взгляд, пустяковая: егермейстер его
высочества герцога Алайского пристраивал курьером в банк своего бедного
родственника. Егермейстером был Лев Абалкин, а бедным родственником -
некий Корней Яшмаа. Как мне показалось, материал этот был для меня
совершенно бесполезен. Кроме Корнея Яшмаа, насколько я мог заметить при
беглом просмотре, в нем не содержалось ни одного земного имени. Мелькали
какие-то Зогги, Нагон-Гиги, шталмейстеры, сиятельства, бронемастеры,
конференц-директора, гофдамы... Я взял на заметку этого Корнея, хотя и
было ясно, что он вряд ли мне понадобится. Всего во втором отчете
содержалось двадцать четыре страницы, и больше отчетов Льва Абалкина о
своей работе в папке не оказалось. Это показалось мне странным, и я
положил себе подумать как-нибудь в дальнейшем: почему из всех
многочисленных отчетов профессионального Прогрессора в папку 07 попали
только два, и именно эти два.
Оба отчета были выполнены в манере "лаборант" и, на мой взгляд,
сильно смахивали на школьные сочинения в жанре "Как я провел каникулы у
дедушки". Писать такие отчеты - одно удовольствие, читать их, как правило,
- сущее мучение. Психологи (засевшие в штабах) требуют, чтобы отчеты
содержали не столько объективные данные о событиях и фактах, сколько
сугубо субъективные ощущения, личные впечатления и поток сознания автора.
При этом манеру отчета ("лаборант", "генерал", "артист") автор не выбирает
- ему ее предписывают, руководствуясь какими-то таинственными
психологическими соображениями. Воистину, есть ложь, беспардонная ложь и
статистика, но не будем, друзья, забывать и о психологии!
Я не психолог, во всяком случае не профессионал, но я подумал, что,
может быть, и мне удастся извлечь из этих отчетов что-нибудь полезное о
личности Льва Абалкина.
Просматривая содержимое папки, я то и дело обнаруживал однообразные,
я бы сказал, просто одинаковые и совершенно мне непонятные документы:
синеватые листы плотной бумаги с зеленым обрезом и выдавленной в верхнем
левом углу монограммой, изображающей то ли китайского дракона, то ли
птеродактиля. На каждом таком листе уже знакомым мне размашистым почерком
иногда стилом, иногда фломастером, а пару раз почему-то лабораторным
электродным карандашом было написано: "Тристан 777". Ниже стояли дата и
все та же замысловатая подпись. Насколько можно было судить по датам,
такие листки закладывались в папку с 60-го года примерно раз в три месяца,
так что папка на четверть состояла из них.
И еще двадцать две страницы занимала переписка Абалкина с его
руководством. Переписка эта навела меня на некоторые размышления.
В октябре 63-го года Абалкин направляет в КОМКОН-1 рапорт, в котором
выражает пока еще кроткое недоумение по поводу того, что операция "Голован
в Космосе" свернута без консультации с ним, хотя операция эта развивалась
вполне успешно и обещала богатую перспективу.
Неизвестно, какой ответ получил Абалкин на этот свой рапорт, но в
ноябре того же года он пишет совершенно отчаянное письмо Комову с просьбой
возобновить операцию "Голован в Космосе" и одновременно очень резкое
письмо в КОМКОН, в котором протестует против направления его, Абалкина, на
курсы переподготовки. (Заметим, что все это он почему-то делает в
письменной форме, а не обычным порядком.)
Как явствует из дальнейших событий, переписка эта никакого действия
не возымела, и Абалкин отправляется работать на Гиганду. Три года спустя,
в ноябре 66-го, он снова пишет в КОМКОН с Пандоры и просит направить его
на Саракш для продолжения работы с Голованами. На этот раз его просьбу
удовлетворяют, но только отчасти: его посылают на Саракш, но не на Голубую
Змею, а в Хонти унионистом-подпольщиком.
С курсов переподготовки в феврале и августе 67-го года он еще дважды
пишет в КОМКОН (Бадеру, а потом и самому Горбовскому), указывая на
нецелесообразность использования его, хорошего специалиста по Голованам, в
качестве резидента. Тон его писем становится все резче, письмо
Горбовскому, например, я иначе, как оскорбительным, не назвал бы.
Любопытно мне было бы узнать, что ответил душка Леонид Андреевич на этот
взрыв ярости и презрительного негодования.
1 2 3 4 5