- Метров на пятьдесят. Гранату не добросишь.
- Все предусмотрели, сволочи, - выругался Фомичев. - Где они обедают?
- Стол у них общий между блиндажами. И кухня тут же, полевая.
- Во сколько обед?
- В четырнадцать.
- Посты есть?
- Два. Один возле орудий. Другой возле блиндажей.
- Понятно.
Еремеев включил рацию. Десантники умолкли и тихо сидели вокруг Фомичева, радиста и его рации. Еремеев терпеливо слушал эфир. Потом снял наушники, сказал:
- "Семерку" гнали. Сплошную "семерку".
Фомичев и на это ответил свое неизменное "понятно" и опять стал расспрашивать Борисова:
- Офицеров видели?
- Видели двух. Звании не разобрали.
- Ну а как ликвидировать эту точку, соображения есть?
- Пока не ясно, - ответил Борисов.
- Ладно. Теперь докладывай ты, Тарас, - обратился Фомичев к Дзюбе.
Младший сержант Дзюба был по возрасту самым старшим в группе. Сухощавый, подвижный, решительный. Он прыгал в тыл врага уже летом сорок первого. Был ранен. Вернулся в строй. Снова был ранен. Окончил трехмесячные курсы специальной подготовки десантников. Там познакомился с Фомичевым.
- Мы наблюдали весь день, - начал Дзюба. - У меня такое впечатление, что тут немцы не фронтовые.
- Почему? - заинтересовался Фомичев.
- Во-первых, у них кой из кого уже, как говорится, песок сыплется. Во-вторых, их тут, наверное, ни разу даже не бомбили: воронок не видно, ходят - не маскируются, оружие носят, как палки. Ладно. Черт с ними. В течение светлого времени к мосту три раза подъезжала дрезина. Привозила охрану. Меняются они через шесть часов. В шесть утра, двенадцать дня и в шесть вечера. Меняются по четыре человека. Вот эти стоят как штыки. Похоже, что эсэсовцы. "Тотальники" их явно побаиваются, приветствуют, уступают дорогу и прочее. Долго наблюдали за самим мостом. Пытались увидеть, не подготовили ли они его сами к взрыву. Не заметили ничего.
- Проволока на вашем участке есть?
- Есть.
- Понятно, - подвел некоторый итог Фомичев. - Что же получается? Танк. Дзот. Взвод зениток. Вышка. А нас всего двенадцать...
Десантники задумались.
- А откуда они привозят часовых? - спросил вдруг молчавший все время Пормалис. - Надо думать, не из Берлина. Значит, где-то поблизости есть гарнизон или что-то еще, где у них тоже солдаты. Да еще эсэсовцы.
- Правильно мыслишь, Валдис, - похвалил Фомичев. - И наверняка у тех, кто на мосту, с этим гарнизоном налажена связь. И чуть чего, оттуда незамедлительно подбросят помощь. Прямо заколдованный круг. Так как же будем действовать, хлопцы?
- Не торопи, лейтенант, - попросил Борисов. - Тут с наскока не возьмешь. Голову подставить - это легче всего. А задание не выполним.
- Хорошо, думайте. Время пока есть, - сказал Фомичев.
Командир партизанского отряда народного Войска Польского капитан Стефан Тодорский, слушая доклад капрала Берека, делал на карте необходимые пометки. Тодорскому было уже за сорок. Он воевал с фашистами с 1 сентября 1939 года в составе армии "Познань". Участвовал в контрударе по левому флангу 8-й немецкой армии, в составе своих войск попал в окружение между Вислой и Бзурой, был взят в плен и находился в концлагере до мая 1943 года. В мае вместе с несколькими другими пленными совершил побег, тайно перебрался в лесистый район Мазурских озер и организовал там партизанский отряд. С того времени он снова активно воевал за свободу своей многострадальной родины. Тодорский был немногословен, очень сдержан и требователен.
- Я уверен, что русские уже что-нибудь предприняли для того, чтобы взорвать этот мост, - сказал Тодорский.
- Но фронт ещё далеко, - заметил начальник штаба отряда.
- Да. Но и сейчас не сорок первый год, - ответил Тодорский. - Русские научились заранее готовить свои операции. Они во всем нам показывают пример. Они не разговаривают, а действуют.
- Мы выполняем все ваши приказания, пан капитан, - с обидой сказал капрал Берек.
- У меня к вам претензий нет. Но мне будет стыдно смотреть русским в глаза, если их солдаты, а не мы уничтожим этот мост. Русские гибнут за нашу свободу, а мы сидим тут и смотрим, как фашисты гонят навстречу им свои эшелоны. Везут для своих войск подкрепление, технику, боеприпасы. И каждый эшелон - это новые потери для Красной Армии, которая движется нам на помощь. А мы сидим тут и слушаем, как эти эшелоны целыми и невредимыми один за другим идут через мост.
В штабе отряда в эту ночь никто не спал. К двум часам ночи на основании данных разведки было выработано окончательное решение. В половине третьего Тодорский собрал командиров боевых групп и объявил им приказ.
- Мы обязаны помочь русским. Мост к восьми утра должен быть взорван, сказал он.
В три часа отряд был поднят по тревоге и в полном составе выступил на выполнение боевой задачи.
3
...На островке уже отчетливо слышался гул разрывов снарядов и бомб. И был он теперь уже не такой далекий и неясный, как накануне. А это значило, что начавшееся наступления советских войск развивается вполне успешно. Оборона врага прорвана, и наши продвигаются на запад, расчищая перед собой дорогу огнем. Словно в подтверждение тому в небе появилась эскадрилья наших пикирующих бомбардировщиков, Они летели на запад в сопровождении истребителей. В девятнадцать часов Еремеев принял долгожданный сигнал - три ноля.
- Три ноля! - выпалил он Фомичеву.
Фомичев сразу поднялся.
- Ну вот и наш черед пришел, - сказал он и посмотрел на небо. - С темнотой выступать, а погода, как назло, только рубашки сушить. Эх, тумана бы сейчас или хоть дождя бы подсыпало...
- Проскочим, товарищ лейтенант, - успокоил его Борисов.
- Известно, тут не останемся, - согласился Фомичев и добавил: - Итак, действовать каждому строго по плану.
...Вечер выдался теплым, даже душноватым. Но луна уже на ущербе, всходила теперь поздно. И в этом десантникам повезло. Вечерние сумерки легли незаметно. Но сгустились быстро. В десять вечера на островке стало темно - хоть глаз коли.
- Пора, товарищи, - сказал Фомичев. - Выходим все сразу. Пошли.
В первой, большой группе, которую возглавлял Фомичев, были Дзюба, Еремеев со своей рацией, Базилевич, Пормалис, Саркисян и Джафаров. Под командованием Борисова пошли Шариков, Пахомов, Синицын и Галиев. Вторая группа должна была выйти к реке, переправиться на тот берег, занять позиции перед взводом зенитчиков с таким расчетом, чтобы огнем пулеметов и автоматов блокировать их в блиндажах.
Группа Фомичева перешла железную дорогу в двух километрах от моста.
По болоту шли цепочкой, один за другим. Когда кто-нибудь проваливался в трясину, цепочка останавливалась, бойца вытаскивали и шли дальше.
К реке вышли под грохот несущегося на восток эшелона.
- Теперь все зависит от вас, - не удержался от напутствия Фомичев, посылая Саркисяна, Пормалиса и Базилевича на выполнение задания.
Десантники молча пожали командиру руку. А Фомичев с Еремеевым, Дзюбой и Джафаровым переправились вплавь через реку и двинулись лесом по противоположному берегу к дзоту. Возле проволочного заграждения залегли, пользуясь темнотой, прорезали в заграждении проход, изготовили к бою гранаты, мощный заряд тола, автоматы и затаились, ожидая условленного сигнала.
От дзота до зарытого в землю танка было не больше двухсот метров. Саркисян, Базилевич и Пормалис преодолели их с величайшей осторожностью и остановились у колючей проволоки, огораживающей танк.
Было темно. И, может быть, именно поэтому десантники сразу же увидели красную светящуюся точку зажженной сигареты. Какой-то охранник курил. Но где? Сначала всем троим показалось, что курит кто-то из патрульных на полотне железной дороги. Потом догадались: человек с сигаретой сидит на башне. Пришлось ждать. Наконец куривший выбросил окурок и опустился в башню. Тогда Саркисян пустил в ход ножницы и перекусил проволоку.
До танка оставалось не более десяти метров, когда над его башней снова показался силуэт человека. Десантники замерли, прижимаясь к земле. Ожидали: вот-вот снова появится красная точка сигареты. Но вместо этого послышался неожиданно стук кованых сапог по броне. Фашист вылез из башни, спрыгнул на землю и, не торопясь, пошел к полотну железной дороги. О таком десантники даже мечтать не могли. Упустить момент было преступно. Базилевич приготовился и, как только фашист повернулся к нему спиной, метнул нож. Враг даже не вскрикнул. Ноги у него подогнулись, он медленно начал опускаться на траву. Валдис оттащил поверженного врага к проволочному забору. А Базилевич тем временем уже забрался на броню танка и заглянул в люк. В танке было темно, как в колодце. Бесшумно подошел Валдис. Оба стояли и напряженно слушали. На востоке гремела стрельба. За проволокой, в болоте, сонно переквакивались лягушки. И вдруг в этот уже привычный десантникам шум ворвался тонкий, требовательный зуммер телефона. Он доносился из открытого люка и в общем-то еле был слышен. Но на десантников он произвел впечатление выстрела. Из люка донесся глухой голос:
- Второй пост, обер-ефрейтор Раузер слушает... Я вас отлично слышу, герр обер-лейтенант... "Сирена", герр обер-лейтенант... Есть смотреть в оба, герр обер-лейтенант.
Зуммер прозвучал еще раз, и в черной дыре люка все смолкло. Потом по бронированному днищу танка стукнули кованые сапоги, и перед самым носом у Базилевича на край люка легла рука. В следующий момент над башней появилась голова в пилотке. Охранник вылезал, не торопясь и покашливая.
- Куда ты запропастился, Ви... - проворчал он и не договорил. Железные руки Базилевича как клещи сдавили ему шею. А Пормалис как вихрь влетел на броню и схватил врага за руки. Еще несколько секунд - и его буквально выдернули из люка. Охранник оказался совсем не большим и не тяжелым. И совершенно не сопротивлялся. Ему заткнули пилоткой рот, обезоружили и его же брючным ремнем связали за спиной руки, а ремнем, на котором висел парабеллум, крепко-накрепко перетянули ноги. После этого Базилевич, не теряя времени, нырнул в люк. Прикрывая луч, включил фонарик. Внутри танк был похож на склад боеприпасов. Повсюду, где только было можно их втиснуть, лежали металлические ящики со снарядами и коробки с пулеметными лентами. В носовой части танка, там, где должен находиться механик-водитель, тоже стояли ящики со снарядами. А поверх них был брошен матрац. Тут же на одном из ящиков стояли полевой телефон, два котелка, лежали две ложки и переносная электрическая лампа. На матраце - две шинели. Базилевич первым делом отыскал рукоятку механизма поворота башни и опробовал его. Башня послушно развернулась сначала в одну, а потом в другую сторону.,
- Понятно, - успокаивающе произнес Базилевич и высунулся из башни. Валдис стоял рядом.
- Не заорет? - кивнув в сторону пленного, шепотом спросил Базилевич.
- Я предупредил: хочет жить - пусть молчит, - также шепотом ответил Валдис. - И вообще я его Ашоту оттащил. Он уже за проволокой...
- Правильно. Теперь нас тут не сразу возьмешь...
Они оба опустились внутрь танка.
Пормалис поднялся к орудию и припал глазом к прицелу. Но было еще темно, и он лишь едва различил черные контуры леса на фоне неба. Тем не менее они развернули башню и грубо навели орудие на вышку с пулеметом. Орудие зарядили. Но стрелять было еще нельзя.
- Слушай, - неожиданно заговорил Базилевич, - а этот, которого пришлось убрать, он зачем к дороге шел?
- Не знаю, - сразу насторожился Валдис,
- А может, он к своим направлялся?
- К каким своим? - не понял Пормалис,
- Ну, на вышку! Или к зенитчикам! Может, они его ждут? Может, они по телефону о чем договорились? У них ведь связь?
- Может. Все может, - поняв, что так встревожило Базилевича, согласился Валдис.
- Глянь-ка по сторонам! - скомандовал Базилевич.
Валдис высунулся из люка. Сделал он это вовремя. От полотна железной дороги, шагая саженными шагами, прямо к танку двигалась высокая фигура. Не доходя до танка метров десять, фигура громко выругалась:
- Какого черта, Вилли, ты тут копаешься? Валдис мгновенно опустился в башню.
- Идет, - зашептал он Базилевичу. - Сюда идет!
- Вилли! - снова позвал немец. - Хватит дрыхнуть!
- Оставь люк открытым. Пусть думает, что этот Вилли спит, и лезет сюда, - решил Базилевич.
Да и что можно было придумать другое? Десантники затаились.
- А если он осветит? - шепнул Валдис.
- Закройся шинелью, - ответил Базилевич и накрыл Пормалиса немецкой шинелью. Сам накинул на себя другую и втиснулся между ящиками со снарядами. А "гость" уже гремел по броне сапогами. И, что-то насвистывая, полез в башню.
...Теперь в кабинете генерала Костромина постоянно работали офицеры оперативного отдела штаба. К нему то и дело заходили представители служб, непрерывно звонили телефоны. Когда в кабинете появился Сорокин, Костромин, прижимая к уху трубку полевого телефона, кому-то выговаривал сердито и напористо:
- Вы уже полдня месите грязь у этого болота! Полдня! Пехота ушла вперед, а вы не можете сдвинуться с места! Что? Не можете найти пути обхода? Наверно, я их должен вам указать! Вы этого ждете? Если через час я не услышу, что вы догнали пехоту, пеняйте на себя! Да, да!!
Он бросил на аппарат трубку и сразу увидел Сорокина.
- Вот так мы все застрянем, слышал? Если не сохраним мост. Слышал? Где танковый десант?
- Противник отходит. Но прорваться к нему в тыл на участке двести десятой до сих пор нигде не удалось, - доложил Сорокин.
- Значит, плохо подготовились к выполнению задачи. Покажите мне, где они там топчутся? Сорокин показал рубеж на карте.
- Я так и думал: застряли на холмах. Соедините меня с командующим артиллерией! - приказал он офицеру связи. Взял трубку и громко спросил:
- "Четвертый"? Я "Второй". Взгляни на карту. Квадрат ВЕ. Нашел? Помоги "Семнадцатому". Понял? Время согласуйте сами. Но помни: оно дорого, как никогда. Что ему надо? Обеспечь ему коридор.
Он положил трубку и обратился к Сорокину:
- Почему вы так поздно об этом мне докладываете?
- Командир двести десятой надеялся прорваться своими силами,- попытался оправдаться Сорокин.
- Мало на что он надеялся. А вы должны сами все взвешивать. Видите, застопорилось - немедленно ко мне, - ничего не желал слушать Костромин.
1 2 3 4 5