Резкий сигнал тревоги, отдающий повсюду голос, твердящий
ПОКИНУТЬ КОРАБЛЬ, приступ страха, когда он направился к закрепленной за
ним спасательной шлюпке (корпус корабля начал выгибаться, а между ним и
другими шлюпками опустился защитный барьер и это было хорошо, потому что
целая секция корабля отвалилась и взорвалась, шлюпки и все остальное), и
лампы погасли, гравитация исчезла, дикий скрежет наполнил все
знакомо-незнакомые проходы и коридоры до самой его шлюпки, в которую он
забрался и дергался, наступил на того другого, когда вытянув шею, пытался
рассмотреть: никто ли не идет по коридору, но в тот момент уже нельзя было
видеть. Был там кто-то еще или нет, его совесть была чиста (чего нельзя
было сказать о сожалении) ибо автоматический пилот взял на себя все
управление, и он упал назад в шлюпку, люк захлопнулся, и та вылетела из
корабля. Инерционное поле шлюпки спасло их от ужасной агонии ускорения, но
эффект вибрации был сам по себе агонией. На его напарника это
подействовало так же как и на него, и единственное, что он может четко
вспомнить, так это мгновенный вид кружащегося корабля с зазубренной дырой
в средней части - первой взорвавшейся секции, секции, в которой находилась
его спасательная шлюпка - окруженная мерцающими дугами, это искрили
поврежденные кабеля.
Вероятно, некоторое время они были без сознания. Кейз смутно помнит,
как потерял приборы, что не дало ему никакой полезной информации, кроме
того, что шлюпка цела и что ее преобразователь собирает разумное
количество атомного водорода, так что топливо и жизнеобеспечение не будут
представлять собой проблему. Почти отстраненно он наблюдал как его руки
прикоснулись к пульту управления, вызвали контрольный список, установили
компьютер в режим поиска корабля и/или планеты, тяга максимальная -
компьютер не будет использовать максимальную, но установить ее было
можно), и сложное жизнеобеспечение. Прикосновение к пульту - и произошла
проверка всех запасов, они оказались полными. Еще одно прикосновение - и
шлюпка стала медленно вращаться. По форме шлюпка была похожа на акулу с
увеличенным дорсальным плавником. В туловище располагались склады,
преобразователи, топливо; в плавнике находилось оборудование и жилые
помещения для шестерых. Вращение происходило по длинной оси; субъективный
"низ", следовательно, находился в кончике плавника.
Все очень уютно, все в порядке.
И никакой надежды.
Много места, много пищи и воздух на шестерых. Учитывая, что их всего
двое, это роскошно.
Наконец он посмотрел на второго - не то, чтобы ему не было дела до
этого раньше, но потому что приоритеты для него располагались следующим
образом: сначала условия, потом персонал.
Его первой реакцией было отбросить всех людей, которыми этот второй
не был.
Он не был старым Граулом, капитаном, или этим смешным маленьким Хенни
из чернорабочих, или Баукером, который всегда его озадачивал и которого он
хотел бы знать получше, или Мэри Ди, которая так никогда и не узнала, что
ему больше нравилось, когда она уходила, такими были ее волосы, таким было
ее лицо. Лицо этого второго было из лиц фона, одним из многих, ну, знаете,
людей, которые составляют массу в вашей памяти. Гандер, Дансер, что-то
вроде этого. Янсен. КБХ, ксенобиохимик, которого обычно можно было увидеть
где-нибудь в углу в компании двух или трех других человек из Секции Науки,
они всегда говорили на профессиональную тему. Небольшое исправление. Или
слушали, как другие говорят на профессиональные темы.
- Дженифер?
- Дженосек, - она сидела обхватив согнутой в локте рукой мягкую
стойку за которую зацепилась до того, как началось вращение. Она,
очевидно, наблюдала за проверкой очень внимательно, следя за каждым шагом.
Кейз был выше ее по рангу.
- Кейз Хардин, лейтенант С.Г., - сказал он.
- Да, сэр, я знаю, - последовала глупая пауза. Ему следовало бы
знать, что она знает. На корабле было больше рядовых, чем офицеров. И его
"С.Г." повисло в воздухе между ними. Ее глаза были похожи на длинные
миндалины, они были такими яркими, что казались непрозрачными, но было
ясно, что не изнутри, а ее волосы были зачесаны назад почти болезненно
туго. Она была стройной, высокой. Ее голос имел странный контролируемый
тембр, словно его удерживали в среднем регистре сознательным усилием. Она
спросила:
- Что случилось?
Он пожал плечами и кивнул в сторону сигнального устройства. Ни
корабля, ни шлюпок, ни планеты, ни Солнца нигде. Какие-то обломки,
постепенно уменьшавшиеся, ничего достаточно большого, чтобы спасти или
укрыть кого-нибудь, иначе компьютер доложил бы об этом. Они вращались, и
на экранах появились размытые бледные следы: конец рукава далекой
галактики. Кейз прикоснулся к пульту и зафиксировал этот вид.
- Никто ничего не говорит рядовым, - заметила она.
- Лейтенанту тоже не слишком-то много говорят. Мы испытывали новую
тягу. Теоретически она не должна была работать в гравитационных полях
определенной плотности, поэтому мы направлялись в глубокий космос при
помощи обычной тяги. По показателям, у нас все было в порядке,
математическая секция выдала нам фактор безопасности "3" или лучше: я хочу
сказать, что мы удалились в межгалактическое пространство в три раза
дальше, чем это было необходимо для нашей безопасности. Ну, они ошибались,
или проект был неправильным, или на мостике кто-то ошибся. Они включили
новую тягу и не смогли ее выключить. Ничто не смогло ее выключить. Она
работала за пределами наших энергетических запасов, бесконтрольно. Мы
просто разгонялись до тех пор пока не развалились.
- И нет никого...
- Никого.
Они смотрели друг на друга. Что происходило за сиянием этих длинных
глаз? ПОЧЕМУ ТЫ? Или она оплакивала кого-то? На секунду он испытал
сожаление: он не сплетничал, не вмешивался, он никогда не следил за
привязанностями и личными грешками. У Кейза был ищущий, голодный ум, но он
был нацелен на работу, ответственность, выполнение задания,
целенаправленное подавление своих собственных желаний и искреннее
подчинение начальству. Он был хорошим офицером. Вопрос: считают ли его
хорошим человеком никогда не волновал его. И... вероятно, не должен
волновать его сейчас. Он был половиной населения, притом вышестоящей. Ей
не с кем было его сравнивать, и, судя по всему, не будет. Он вздохнул
(почему?) и отвернулся от нее. Ему нечего было вспоминать о ней. Ему
придется начинать узнавать ее постепенно, начиная с этого момента, в то
время как она... ну, она знала, кто он такой. В его мире, человек привык
жить в тесном контакте с другими людьми - их было так много, повсюду. Но
потому что их было так много, всегда существовал выбор. Но сейчас...
Он повернулся к пульту, откинул стул и сел. Он угрюмо уставился на
слабое пятно звездной пыли, являвшейся галактикой - кто знал какой - и на
черноту, со всех сторон его окружавшую - и безнадежно дал задание
компьютеру определить расстояние до нее. Восемьсот световых лет или
девятьсот? Наверняка, что-то вроде этого. Шлюпка может разогнаться до
скорости в долю световой, большую долю, но все равно всего лишь долю, а
система жизнеобеспечения сможет продержать их живыми в течение минимум
двухсот, максимум - пятисот лет.
Конечно, шлюпка была оборудована на шестерых, но может ли система
жизнеобеспечения срабатывать повторно, так что они могли бы ожить и
использовать новую систему до того, как старая будет исчерпана? Будут ли
неиспользованные системы эффективны после столь длительного времени?
Он посмотрел через плечо. Его биохимик может иметь какой-то ответ. Но
сначала немного цифр.
Он уверенно отдал компьютеру команды, требуя дать расстояние до
ближайшей планетной системы. Сканируя галактическое облако с расстояния
восемьсот световых лет, компьютер может работать только в области
вероятности - проложить курс к точке в облаке, где могут вероятнее всего
находиться пригодные для жизни планеты, а пригодные для жизни планеты не
могут находиться нигде. Он установил компьютер на поиск, и отвернулся от
него. Наконец он сделал все, что мог, и ненавидел это, боялся. Теперь
ничего другого не оставалось, как взглянуть в лицо целому спектру проблем,
которые никогда его не волновали; относительно которых он никогда не
получал никаких указаний. Его готовили к тому, чтобы иметь дело с
проблемами, а не с людьми, не с отдельным человеком, и поэтому не с самим
собой. Он повернулся, чтобы столкнуться с этим, с нею, с собой. Она
плакала и спросила:
- Мы умрем, не так ли?
Все в ней, ее теле, волосах, глазах, молило об одном простом ответе,
отрицании и он не мог его ей дать. Он и не подумал о том, чтобы солгать
(это для тех, кто знает о людях больше, чем он), и ему не пришло в голову
прикоснуться к ней, что было бы очень кстати, потому что она могла бы
интерпретировать это по-своему. Он сказал:
- Полагаю, да, Дженифер, - и даже имя ее произнес неправильно.

- Доктор.
Непонятно откуда исходящий свет усилился и появился голубой человек.
- Я голоден, - сказал Кейз.
- В кресле, - ответил Доктор, - вы чувствуете себя лучше?
Кейз знал, что Доктор знает это благодаря большому количеству
приборов, и что предметом его вопроса является не его физическое
состояние. Но "лучше"?
Он ответил:
- После того, как корабль развалился, я спасся в спасательной шлюпке
с рядовой Джанет Дженосек, ксенобиохимиком.
Широкий мягкий подлокотник кресла раздвинулся и обнаружил теплую
соску. Но, подобно колесу и игле форма соски неподвластна векам. Он сильно
потянул за нее и глотнул. Содержимое было довольно безвкусным (но Кейз мог
понять это, вкусы действительно меняются, и вся поза его хозяина? - того,
кто захватил его в плен говорила о предложении, а не навязывании), но
удовлетворительным. Он посмотрел на соску и снова потянул. Затем сказал:
- Я не могу вспомнить, что произошло, после того, как мы поняли, что
нам нечего ждать помощи, что мы вне пределов досягаемости, что у нас нет
причин надеяться.
- Вы находились в "жилете" - вы называете его гробом. Что случилось
со шлюпкой?
- А она разбилась при посадке.
Доктор не комментировал, он ждал.
Кейз сказал:
- Я хочу сказать, я не могу вспомнить, что мы делали все эти дни, сто
и четыре их было... Он имел в виду, что хочет вспомнить их по порядку
каждый час и минуту, потому что теперь они были драгоценными, бесценными и
потому что теперь он не мог понять, почему они, за исключением некоторых
живых сцен, были в то время цепочкой серых-пресерых будней, которые надо
было прожить. Потому что он был с Джен, Джен. Она не стала ничем другим,
она была той, которую он видел в тот первый день, когда она плакала в
первый и последний раз, на которую смотрел, опустив бесполезные руки между
коленями, смотрел, как она плачет, пока она не перестала. Затем дни...
корабельное время говорило, что это были дни и ты можешь поспать какое-то
время, проверить пульт управления, занести данные в журнал, и затем тебе
больше ничего не остается делать, как общаться с другим человеком, а ты
просто не знаешь как.
И все это время, он подумал об этом с каким-то благоговейным страхом,
это была Джен. Так бывает, когда страдание и горе замыкаются на все:
маленькая цена за те сто и четыре дня, теперь, когда он знал, кто она. Кем
была.
- Я помню, - произнес Кейз почти улыбаясь, - как Джен начала спор со
мной о жизни, о том чтобы остаться живым, о ПОЧЕМУ. Почему мы ведем журнал
и проверяем пульт, делаем активные и пассивные упражнения и все такое
прочее - почему, если мы знаем, что умрем? И единственное, что я мог
сказать, что изменилось? Какая разница? Действительно, между тем, что мы
делаем и тем, что всегда делали? Мы знали, где умрем - прямо в шлюпке,
когда придет время, но во всем остальном мы были совершенно как все
остальные, пытаясь оставаться живыми, как можно дольше. И я знал, что она
не хотела умирать сто дней назад, и я знал, что она не хотела умирать в ту
самую минуту, и я тоже. Но почему сейчас? Она требовала ответа на этот
вопрос: это было просто что-то, чего она не знала. И я сказал, что тоже не
знаю, но что каждый, когда-либо родившийся на свет, живет под смертным
приговором только за то, что родился, и тот факт, что у нас не было
никакой надежды, ничего не меняет. Надежда делает жизнь более легкой, но
она не делает жизнь невозможной. Миллионы и миллионы прожили без нее
долгие годы. Этот спор произошел на сто второй день, и зазвучала сирена.
Наконец Кейз улыбнулся.
- Сирена.
- Сигнал, предупреждающий о близком столкновении. Каким-то образом в
тех краях мы приближались к чему-то, или что-то приближалось к нам. Оно
было огромным, и оно не могло появиться так, как появилось, сразу так
близко и без предварительного предупреждения, но так случилось, и не
просите меня объяснить это.
- Это была планета, больше Луны и почти такая же по размерам, как
Земля. Мне не следовало говорить "планета", потому что не было системы, но
вы поймете, почему я ее так назвал.
Я думал, Джен снова заплачет. Может, так оно и было. Я был занят у
пульта.
Я проверил ее на предмет атмосферы - объект был достаточно большим.
Отрицательно. Я получил не изображение на экране, узнал расстояние, и не
мог поверить. Чтобы появиться так быстро, она должна была двигаться
навстречу, сумма скоростей... и даже в таком случае, ее следовало бы
обнаружить за несколько дней до этого. Но она двигалась не навстречу, она
двигалась под углом слева.
1 2 3 4 5 6 7 8