Солоух Сергей
Физика (Рассказы)
Сергей Солоух
Физика
Рассказы
Оле, Лёле и Люсе
СВЕТ
"Папа и дочка", - подумал Лев.
- Смотри, - он показал на небо, - видишь, как красиво? Узенькая луна, серпик, а над ней звездочка.
Лизка остановилась. Подняла головку. Снег перестал скрипеть и в небе все замерло.
- Это не звездочка, - очень серьезно сказал ребенок, - это планета, папа.
Снег опять заскрипел и в глубине двора черной тенью мелькнула машина.
- Откуда ты знаешь? - удивился Лева и легонько щелкнул юного астронома по носу.
- Нам в детском саду говорили, - с достоинством ответила Лизка.
У входа в парк предлагали шашлыки и пиво.
- А где кока-кола? - спросила Лизка. По серому лицу шашлычника черными точками разбегалась пыль.
- Выпили. Севен-ап не желаете?
- Если севен-ап попадет на руку, то она станет зеленой, - тихо-тихо объявил ребенок.
- Это тоже в детском саду говорили? - решил пошутить Лева.
- Нет, - еще тише добавила Лизка, - я сама видела.
Над белыми аллеями мигали лампочки. Пять олимпийских цветов. Сто метров до пункта проката. Сто метров обратно. Эстафета.
Очереди не было. Как всегда Лева выбрал себе пару черных хоккейных. Мечта детства. Огромные. А Лизке маленькие, игрушечные фигурки.
До льда буквально два шага. Но идти в коньках по снегу, пусть и утрамбованному, даже две минуты совсем неудобно. Лизка взяла Леву за руку. Сквозь два слоя шерсти он ощущал смешное напряжение детской пятерни. Бросил взгляд на ребенка. Из-за края капюшона торчал только розовый носик.
- Папа, - вдруг вместо кнопки обнаружились глаза и щеки, пуговки и розы. - А потом мы пойдем смотреть барбей?
- Кукол Барби, - поправил Лев.
- Пойдем или нет?
- Пойдем, пойдем. Только покупать не будем. Посмотрим - и все.
- Да, только посмотрим, - легко согласилась хитрая Лизка. - Посмотрим и все.
С этими словами и вышли на круг. Пара. Из репродуктора неслись звуки новейшего хита. Сегодня Лева Васильев его уже слышал. Два раза в один обеденный перерыв. Сначала угощала пиццерия, а потом киоск с "аэроволнами". Катанье рэп не портил. Во всяком случае, меньше, чем аппетит - в обед.
И вдруг Лева увидел Деревню. Надо же. Здесь! Из каких тайников. Ни раньше и ни позже. Посланец мезозойской эры. Сто лет и две недели. Лева даже не сразу вспомнил ее имя. Прозвище - моментально. А имя только через пять кругов. Рита. Ну, конечно, Ритка Коваленко.
И у нее проблема была та же. Наверное. Что странно. Соображала она всегда очень быстро. Много лучше Левы. Но тут что-то заело. Неожиданно. Бывает. И Лев еще довольно долго нарезал. Уворачиваясь от ее взглядов. Гонял винтом, буравчиком. Надеясь, что пронесет.
Буксировал Лизку под дальние фонари, и там они валяли дурака. Вдвоем. Лева на острых, под желобок заточенных канадках. А настырная Елизавета на паре зубастых лезвий. Тянулась изо всех сил. Пыталась все повторять. Только лапы постоянно разъезжались. Смешные ножки. Толстушки в капусте из шерсти, синтепона и болоньи.
- Ничего, уже намного лучше, - подбодрил Лев, - Помнишь, как в ноябре? Только вставала и падала. Умница. Будешь Фирсовым и Водорезовой.
- А звездочка не упадет? - вместо ответа спросил ребенок.
- Какая звездочка?
- Планета, - сама себя поправила Лизка.
Лева поднял голову. Серебряная дочка сделала пол-оборота и висела теперь на отлете, меж острых рожек еще не очень старого месяца. Красиво. Как будто демонстрирует наряд снегурочки. Вертится перед глазами у папаши.
- А ты бы стала ее ловить? Поймала бы и унесла домой? Да?
- Нет, - твердо отказалась Лизка, - я хочу, чтобы она жила на небе.
Остренький носик задрался выше, и ребенок начал дуть. Изо всех сил. Словно там, наверху, не хрусталик Венеры или Марса, а мыльный пузырь. Воздушный шарик.
Горячий пар таял в синеве. Исчезал. Авторадио откашлялось в репродукторе и объявило быстрый танец. Для всех, кто за рулем. И на педалях, наверное.
Лева засмеялся. Он обнял свою маленькую умницу. Подхватил, закружился, заложил вираж, широкую полувосьмерку. Красиво. Здорово. А на излете плюхнулся. Упал. Но ловко - этого у него не отнимешь. На гузку, на лопатки. Держа ребенка над собой. Почистил лед.
Лизка сопела и чирикала. От неожиданности и удовольствия.
Лев отодрал спину ото льда и сел. Прямо перед ним стояла Деревня. Случилось.
- Какой ты, оказывается, рисковый отец, - объявила. Скорее с одобрением, чем с осуждением. Возле ее ног вертелся довольно крупный мальчик. На голову выше Лизки. И раза в три толще. Знатно утеплен.
- Привет, - как можно сердечнее улыбнулся Лева. - А я тебя сразу и не узнал.
- Совсем дурнушка стала?
- Нет, просто выросла.
Деревня хмыкнула. И чувство юмора у нее осталось. Надо же. Все при ней, только тара уж очень неказистая. Сразу понятно, что делали ее под горкой. В тех черных, угрюмых бараках, которые весною подтапливала Исктимка. А училась она много лучше Левы. Олимпиады выигрывала, а он, везунчик-центровой, никогда. Старался даже не ходить.
- Дима, покажи девочке Деда Мороза, хочешь? - предложила Деревня своему мальчишке.
- А она не испугается? - очень серьезно поинтересовался мальчик.
- Разве там страшно? - удивился Лева и посмотрел на двух крашеных ледяных истуканов, красного и голубого. Стерегущих выход на снежную аллею.
- Там волчьи следы, я видел, такие же точно, как в зоопарке.
- А я не боюсь волков, - сказала храбрая Лизка. - И кошек не боюсь, и машин.
Она первая протянула мальчишке руку. Паренек катался не намного лучше его дочки. Потешная пара колобков.
- А ты, значит, в зоопарк сына водишь? - Лева поднялся и отряхнулся.
- Да, от нас близко. Две остановки.
- Это где, получается, ты живешь?
- На Беговой, - спокойно ответила Деревня.
- И давно?
- Восьмой год.
Дети медленно подъезжали к разновеликим глыбам. Волчий хвост прятался где-то под елками. Свет подрагивал, но не гас.
- Хорошо, - сказал Лева.
- Неплохо, - ответила Деревня. Ритка Коваленко.
После девятого их погнали в колхоз. Скопом. Весь цвет и гордость третьей школы. На капусту. В Береговой. Лева работал в теплицах - таскал рассаду. Потом ее отвозили в поля, где другие бригады героев третьей физматшколы сеяли и веяли. Кидали гвоздики вершков и корешков в барабаны посадочных машин. К обеду "зилам" надоедало сновать туда-сюда, от поля к теплицам, и комсомольцы расслаблялись. Курили, травили анекдоты, играли в шестьдесят шесть. А Левка залезал на чердак подсобки и спал на прошлогоднем сене. Там его однажды и забыли. Уехали без него. А вот кто и почему забыл Деревню - загадка. Только она стояла у дороги. Словно на три минуты раньше Левки вышла из ворот и удивилась. Ни одноклассников, ни автобуса. В руках у нее была маленькая баночка с широким горлом. А в баночке земляника.
- Угостишь?
- Бери, свежая.
Левка рассмеялся. Невольно. Деревня тоже. Не сговариваясь, поднялись по откосу и пошли в лагерь. Идти километра три. Раз в пять минут обгоняет машина. Или летит навстречу - фары навыкате. Сейчас никто не поверит, что такое могло быть на трассе Южносибирск - Новокузнецк. Тишина. И пахнет. Березами, а не бензином.
Шли молча. На середине пути мостик. И табличка.
- Ерпак, - механически прочитал Левка.
- Полный ерпак, - с готовностью отозвалась Деревня.
И снова рассмеялся. Вместе с ней.
"И не скажешь ведь, что уродина, - думал Левка, - просто состряпана из мыла. Бесформенная. Стеарин. Все время течет и изменяется. А глаза вполне. От другой башки."
Какие-то птицы пели и кувыркались в небе. Очень хотелось всего и сразу.
Показалось озерцо и тут же водонапорная башня. А потом флагшток. Кумач над верхушками деревьев. "Мы пионеры, дети рабочих".
- Давай срежем, - предложила Деревня.
- Давай, - без особых раздумий согласился Левка.
Скатились по траве, прошли по бережку озерца и нырнули в рощу. Кружевная. Вся просматриваемая и простреливаемая. Из лагеря и с трассы. Только в одном месте затемнение. Кусты. Смородина-малина. Тут-то Деревня и обняла Левку. Резко, по-хозяйски притянула. Приклеилась. Что-то прошептала. Вдохнула-выдохнула и сделала такую вещь, которая никак не соответствовала ее дурацкому прозвищу. Колхозному образу.
Левка не спросил, на ком она тренировалась. Он медленно, царапая спину о ствол березы, опустился в траву. Деревня лежала на спине и ее физия светилась. Левка не мог поверить, что она счастлива. Картошка.
Дурацкие птицы снова орали, но теперь где-то за спиной. А под ногами кузнечики.
Ритка приподнялась, открыла глаза и сказала:
- Ну иди.
- Что? - не понял Левка.
- Иди в лагерь, иди, ты же не хочешь... Я знаю, ты же не хочешь, чтобы нас видели вместе.
Так он и поступил. Постыдно. Поднялся, подтянул свои синие трикухи. Развернулся и пошел. Не оборачиваясь. Болван. И только у боковой калитки сообразил, что в руке у него банка. Банка с остатками земляники.
И целый год прошел так, как будто ничего и не было. Вообще.
А потом был выпускной. Левка стоял и курил. За сценой в темном и маленьком актовом зале. Не таился. Прятался или стеснялся? Нет. Ревновал. Приподняв уголок тяжелой шторы, смотрел. Прямо перед ним, у колонны на широченном парадном балконе, хихикала Лилька Попова. Обе руки Лехи Гусева лежали на Лилькиной шее. А сам он губами целился в ее тонкие и блестящие. Лилька не давалась. Наверное, было еще слишком светло. А в Левкином закутке в самый раз. И кто-то взял его за руку и сказал:
- Ага... вот ты где.
В этот раз он уже мешал Деревне. У него уже имелся кое-какой опыт. Он хотел другого продолжения. Но Ритка руками, лбом прижала Левку к стене, и в конце концов он обмяк. Задышал. И в такт только тихонько шуршало ее платье из коопторговского шелка.
Левка увидел - розовое.
- Ты красивая, - сказал он неожиданно, сам себе изумляясь.
- Знаю, знаю, - кивнула Деревня. Кивнула и облизнулась. И как тогда, в колхозе, они рассмеялись. Оба.
С тех пор он Ритку ни разу не видел. Говорили, что она уехала учиться в Томск. После южносибирского физмата поступила на юрфак. Тогда это было удивительно, а сейчас нет.
Авторадио объявило группу "Сплин". Там, вдали, у черной аллеи дети трогали холодные глыбы. Лева видел маленькие Лизкины пальчики. Волшебный лед отколупываться не хотел. "Это значит, что карманы останутся сухими," подумал Лева.
- Какими судьбами здесь? - спросил он Деревню. Так просто, лишь бы не молчать.
- У матери юбилей. Семьдесят. Вот приехали. - Она улыбнулась. Квартиру ей купили... Здесь рядом, на Весенней.
- Хороший подарок, - сказал Лева.
- Неплохой, - согласилась Деревня. И улыбнулась еще шире. И посмотрела на Левку черными веселыми глазами. Большие маслины на блюдце с белой сметаной. Говорящие.
"Да, можем, все можем, Левка-божья коровка, или не помнишь, забыл?"
Нет, конечно. Он не забыл. Как ни старался. Просто кольнули иголочки в шею, в ладони и все. Тут же успокоился.
Чушь. Ерунда. Здесь и сейчас ничего не может произойти. Повториться. Какие-то люди вокруг. Дети. Свет.
- Лизка, Лизок! - крикнул Лев, и ребенок обернулся на той стороне круга.
- Варежки надень, зайка, замерзнешь!
- Ты еще и заботливый, - похвалила Деревня, - образцовый папаша.
- Ага, - ответил Лев.
- Младшая? - Она кивнула в сторону Деда Мороза и Снегурки.
- Нет, просто поздняя. Поздняя девочка.
Дети возвращались. Торжественно катились на смешно подвернутых ножках. Везли прутик. Высоко подняв над головами, как рабочий и колхозница, зародыш серпа и молота.
- Очень похожа на тебя, - сказала Деревня, - а сам ты совсем не изменился. Правда. Я тебя сразу узнала. Как только увидела. Только подумала, что ты не хочешь быть узнанным. Смешно, да? Совсем забыла, что ты слепошарый. Близорукий, стеснительный очкарик.
Очень мило. Левка развеселился. Ритка тоже. Действительно, никакого смысла рассказывать ей, что пять лет назад он ездил в областную клинику и там порезал свои глаза. Теперь видит все. И днем, и ночью.
- Что это у вас? - спросил Лев, трогая прутик. Льдинку с вросшей в нее кленовой лозой.
- Волк убежал, - сказал мальчик Дима.
- А рыбка с хвоста упала, - добавила Лизка.
- И мы ее спасли, - подхватил и закончил парнишка, - чтобы лиса не съела.
- Молодцы, - Деревня погладила сына по голове.
- Пойдем, пожалуй. - А это уже обращаясь к Левке: - Завтра утром улетаем. Пора. В Москве-то бываешь?
- У тебя хороший мальчик, - невпопад сказал он.
- Хочешь махнуться?
- Нет, - без улыбки ответил Лева.
- И это правильно! Нельзя поддаваться на провокации... На. - С невинной улыбкой Деревня вытащила из внутреннего кармана куртки белый прямоугольник. - Там рабочий и сотовый. Звони. Буду рада, у меня еще и старший есть. Валентин.
- Счастливо! - Лева нелепо махнул вслед. Красные лампы вспыхивали над тросиком, а зеленые под ним. Получалась волна. Горочки над головой.
- Что это? - спросила Лизка и взяла визитку из Левиной руки. - Такая маленькая открыточка? Она всех поздравляет, эта тетя?
Мимо просвистела пара. Он и она. Одного роста. Держась за руки. Буква М.
- Маргарита Анатольевна Рогожинская. - Дочка разобрала три длинных слова. Не без труда. - Но-та-ри-ус... Нотариус, папа. Это надо обязательно отнести маме. Эта тетенька рекламный агент?
"Надо же, запомнила вчерашний разговор про доверенность на девятину".
- Да, да. Обязательно, - ответил Левка. - Конечно, надо отнести маме. И открыточку, и рыбку-ледянку.
- Рыбку-ледянку забрал мальчик, - сказала Лизка.
- Жалко?
- Нет, - глядя куда-то в сторону, прошептал ребенок. - Он хороший.
Потом посмотрела снизу вверх и спросила:
- А кататься еще будем?
- Будем! Конечно, будем!
Лева снова подхватил дочку, и они долго кружились на сизом льду. Нарезали круги, восьмерки, кренделя и ни разу не упали. А потом их окликнула дежурная. Баба в тулупе, с шарфом на голове:
- Мужчина с девочкой, вы уже перебрали полчаса!
И Лев расстроился. Опоздали в универмаг. Барбей не будет, будет великое огорчение. Лизка никогда ничего не забывает.
"Может быть, кока-кола есть в буфете проката? - мелькнула слабая надежда. - Хоть какая-то компенсация..."
- Малыш, - начал Лева, когда снова, рука в руке, они возвращались по снегу. - Кажется, мы опоздали в универмаг...
Лизка остановилась.
1 2 3 4