Они двигались единой рекой — как два потока, которые принуждены течь по одному руслу, но стараются не смешивать свои воды. Обе группы инстинктивно держались на разных сторонах высоких зал, стараясь избежать соприкосновения, которое поневоле ненадолго возникло в узких дверях при входе. Затем открылись двухстворчатые двери в верхнем конце длинной галереи, выходившей в аудиенц-залу, и пронесся шепот, что королева уже там. Оба графа медленно и величаво двигались ко входу. За Сассексом шли Тресилиан, Блант и Роли, а за Лестером — Варни. Гордость Лестера принуждена была соблюсти придворные, церемонии, и, с учтивым поклоном, он пропустил вперед своего соперника, который раньше, чем он, стал пэром. Сассекс тоже церемонно поклонился и вошел в аудиенц-залу. Тресилиан и Блант пытались последовать за ним, но их не пустили. Привратник с черным жезлом объяснил им, что ему строго приказано допускать сегодня только определенных лиц. Роли, видя, что произошло с его товарищами, тоже отступил назад. Но привратник сказал ему: «Вы, сэр, можете войти!» И тогда Роли вошел в залу.— За мной, Варни, — сказал Лестер, остановившийся на мгновение, чтобы посмотреть, как будет принят Сассекс. Затем он собирался уже войти, как вдруг Варни, разряженный в пух и прах, был, как ранее Тресилиан и Блант, остановлен привратником.— Что случилось, мистер Бойер? — спросил Лестер. — Разве вам неизвестно, кто я такой и что это мой друг и приверженец?— Ваша светлость простит меня, — твердо ответил Бойер, — мне дан точный приказ, и я должен неукоснительно выполнять свой долг.— Ты подхалим и негодяй! — воскликнул Лестер, весь вспыхнув. — Ты наносишь мне оскорбление, только что пропустив сюда одного из приближенных лорда Сассекса.— Милорд, — возразил Бойер, — мистер Роли недавно вступил на службу к ее величеству, и ему я приказывать не могу!— Негодяй ты, неблагодарный негодяй! — крикнул Лестер. — Но тот, кто создал, может и погубить. Недолго придется тебе похваляться своей властью!Эту угрозу он произнес вслух, вопреки своей обычной политике осторожности, а затем вошел в залу и отдал почтительный поклон королеве. Елизавета, одетая более пышно, чем обычно, и окруженная вельможами и министрами, чья храбрость и мудрость обессмертили ее царствование, принимала приветствия своих подданных. Она милостиво ответила на поклон своего любимца, поглядывая то на него, то на Сассекса, словно собираясь что-то сказать, как вдруг Бойер, в ярости от оскорбления, публично нанесенного ему Лестером при исполнении его обязанностей, выступил вперед с черным жезлом в руке и опустился перед королевой на одно колено.— Что такое, Бойер? — спросила Елизавета. — Ты не очень удачно выбрал время для своих любезностей.— Всемилостивейшая государыня, — ответил он, и всех придворных охватила дрожь при виде такой дерзости, — я пришел спросить: должен ли я при исполнении своих обязанностей подчиняться приказам вашего величества или графа Лестера, который публично угрожал мне своим гневом и позволил себе в отношении меня неподобающие выражения только потому, что я, точно выполняя приказание вашего величества, отказался впустить вместе с ним одного из его приближенных?Дух Генриха VIII мгновенно пробудился в его дочери, и она повернулась к Лестеру с таким грозным видом, что и его и всех его сторонников объял ужас.— Черт возьми, милорд, — таково было бурное начало, — что это значит? Мы были о вас доброго мнения и приблизили вас к своей особе, но не для того, чтобы вы заслоняли солнце нашим другим верным подданным. Кто дал вам право оспаривать наши приказы или проверять их исполнителей? Я хочу, чтобы при этом дворе, да и во всем этом королевстве, была только одна властительница — и никакого властелина. Смотрите, чтобы Бойер не подвергся неприятностям за преданное выполнение своего долга! Иначе, клянусь как христианка и венчанная королева, вы мне за это головой ответите. Ступайте, Бойер, вы действовали как честный человек и верный подданный. Смотритель дворца нам здесь не нужен!Бойер поцеловал протянутую ему королевой руку и отошел на свое место, сам удивляясь собственной смелости. Улыбка торжества зазмеилась на устах сторонников Сассекса, а приближенные Лестера, казалось, смутились. Сам любимец королевы стоял с весьма униженным видом и не осмелился произнести ни слова в свое оправдание.Тут он поступил мудро, ибо политика Елизаветы заключалась в том, чтобы унизить его, но отнюдь но подвергнуть опале, и посему было вполне разумно промолчать, не противореча и не возражая ей, и, таким образом, склониться перед ее властью. Достоинство королевы было сохранено, а женщина сразу же почувствовала всю силу кары, которую она наложила на своего любимца. Ее проницательный взор уловил также радостные взгляды, которыми втихомолку обменялись сторонники Сассекса, а в ее планы отнюдь не входило отдать решительное предпочтение той или иной партии.— То, что я говорю милорду Лестеру, — продолжала она, помолчав, — относится и к вам, милорд Сассекс. Неужели нельзя не затевать драки при дворе во главе своей группы?— Мои сторонники, всемилостивейшая государыня, — возразил Сассекс, — действительно затевали драки, защищая вас, в Ирландии, Шотландии и с мятежными графами там, на севере. Мне неизвестно, что…— Вы затеваете споры со мной, милорд? — прервала его королева. — Я полагаю, что вам следовало бы поучиться у лорда Лестера скромности и молчанию, по крайней мере — в минуты нашего гнева. Послушайте, милорд, мой дед и мой отец весьма мудро запретили вельможам этой просвещенной страны разъезжать с такой буйной свитой. Неужели вы думаете, что если я ношу чепец, то их скипетры в моих руках превратились в прялку? Ни один — слышите? — христианский король не превзойдет в решимости бороться с возмущением двора, притеснением народа и нарушением мира в государстве дерзкими и заносчивыми вельможами ту, кто сейчас говорит с вами. Лорд Лестер и вы, милорд Сассекс, я приказываю вам стать друзьями, или, клянусь своей короной, вы обретете врага, слишком могущественного для вас обоих.— Государыня, — ответил граф Лестер, — вам, высшему источнику чести, лучше знать, что подобает моей чести. Я вручаю ее в ваше распоряжение и добавлю только, что мои теперешние взаимоотношения с лордом Сассексом возникли не по моей вине и у него не было причин считать меня своим врагом, пока он не учинил мне неслыханной обиды.— Что до меня, государыня, — сказал граф Сассекс, — то я не выхожу из повиновения вашей воле. Но я был бы рад, если бы милорд Лестер изъяснил, чем я, как он говорит, обидел его. Ведь мой язык никогда не произнес ни одного слова, за которое бы я не согласился немедленно выступить в бой — пешим или верхом на коне.— А что до меня, — подхватил Лестер, — то, повинуясь воле моей всемилостивейшей государыни, моя рука всегда будет готова подтвердить мои слова, так же как рука любого, кто подписывается именем Рэтклиф.— Милорды, — сказала королева, — подобные речи в нашем присутствии неуместны. Если вы не можете держать себя в границах приличия, то мы найдем способ вас усмирить. Я хочу, милорды, чтобы вы подали друг другу руки и забыли свою нелепую вражду.Оба соперника неохотно взглянули друг на друга, но ни один не захотел сделать первый шаг во исполнение воли королевы.— Сассекс, — промолвила Елизавета, — я прошу вас. Лестер, я вам приказываю.Но она произнесла эти слова так, что просьба прозвучала как приказ, а приказ — как просьба. Они продолжали стоять безмолвно и упрямо, пока она не возвысила голос; и теперь в тоне ее слышались нетерпение и непререкаемый приказ.— Сэр Генри Ли, — сказала она офицеру охраны, — отдайте страже приказание быть в готовности и немедленно снарядить барку в путь. Лорды Сассекс и Лестер, еще раз прошу вас подать друг другу руки, иначе, черт возьми, тот, кто откажется это сделать, отведает похлебки в нашем Тауэре, прежде чем снова увидит наше лицо. Я собью спесь с вашей гордости. До того как мы расстанемся, даю вам в этом свое королевское слово!— Можно вынести заточение, — сказал Лестер, — но лишиться лицезрения вашего величества — значит утратить сразу и свет и жизнь. Вот вам моя рука, Сассекс.— А вот моя, — ответил Сассекс, — искренне и честно. Но…— Нет, клянусь честью, ни слова больше, — сказала королева. — Вот так будет лучше, — добавила она, взглянув на них более милостиво. — Когда вы, пастыри народа, объединитесь для его защиты, проистечет благо для стада, коим мы управляем. Знаете, милорды, скажу вам откровенно, ваши безумные выходки и раздоры приводят к диким беспорядкам среди ваших слуг. Лорд Лестер, есть ли в вашей свите джентльмен по имени Варни?— Да, всемилостивейшая государыня, — ответил Лестер. — Я представил его вам, и он удостоился чести поцеловать вашу царственную руку, когда вы последний раз были в Нонсаче.— Внешне он выглядит довольно привлекательно, — заметила королева, — но, по-моему, не настолько, чтобы заставить девицу из знатной семьи пожертвовать своим добрым именем ради его прекрасных глаз и стать его возлюбленной. Но так оно и вышло. Этот ваш молодец соблазнил дочь славного старика, девонширского рыцаря, сэра Хью Робсарта из замка Лидкот, и она бежала с ним, как отверженная, из родительского дома… Милорд Лестер, вы худо чувствуете себя? Вы так смертельно побледнели!— Нет, государыня, — ответил Лестер, но невероятные усилия потребовались ему, чтобы произнести эти слова.— Да нет, вы, конечно, больны, милорд, — торопливо сказала Елизавета, быстро подходя к нему с видом весьма озабоченным. — Позовите Мастерса, позовите сюда нашего придворного врача. Да где же эти медлительные болваны? Из-за их нерасторопности мы теряем гордость нашего двора. Но возможно ли, Лестер, — продолжала она, глядя на него с нежностью, — неужели боязнь впасть в немилость так сильно на тебя подействовала? Не сомневайся ни на миг, благородный Дадли, я не буду упрекать тебя за безумство твоего приближенного — тебя, чьи помыслы, как мы знаем, весьма далеки от этого. Тот, кто хочет достигнуть высоты орлиного гнезда, милорд, тому все равно, кто ловит коноплянок у подножия стремительной кручи.— Видел? — шепнул Сассекс Роли. — Ему явно помогает сам дьявол. Все, что заставило бы другого пойти ко дну на глубину в десять футов, ему, видимо, только облегчает плавание. Если бы мой приближенный поступил так…— Тише, милорд, — ответил Роли, — ради бога, тише. Подождите перемены прилива — сейчас как раз переломный момент.Острая проницательность Роли не обманула его. Замешательство Лестера было столь велико и он так явно не мог с ним совладать, что Елизавета, бросив на него удивленный взгляд и не получая членораздельного ответа на свои, столь необычные для нее, знаки милости и внимания, бросила быстрый взгляд на придворных; видимо, прочитав на их лицах нечто согласующееся с ее собственными, вдруг вспыхнувшими подозрениями, она резко сказала:— Может быть, во всем этом таится больше, чем мы видим… или чем вы, милорд, желаете, чтобы мы видели. Где этот Варни? Кто знает, где он?— Как угодно было вашему величеству, — вмешался Бойер, — это тот самый, перед кем я сейчас закрыл дверь аудиенц-залы.— Как угодно мне? — резко повторила Елизавета, которая в этот момент пришла в такое настроение, что ей вряд ли могло быть что-нибудь угодно. — Мне не угодно не только, чтобы кто-то нахально врывался сюда в моем присутствии, но и чтобы вы не пускали сюда того, кто пришел оправдаться от взведенного на него обвинения.— С позволения вашего величества, — ответил смущенный привратник, — если бы я знал, как вести себя в подобном случае, я бы остерегся…— Вам следовало бы доложить нам, чего он хочет, господин привратник, и получить наши указания. Вы полагаете себя могущественной персоной, ибо мы только что отчитали из-за вас некоего вельможу. Так знайте же, что вы для нас не более чем замок на наших дверях. Немедленно приведите сюда этого Варни. Есть еще какой-то Тресилиан, упомянутый в этом прошении. Пусть они оба предстанут перед нами.Приказание было выполнено, и Тресилиан и Варни появились в зале. Первый взгляд Варни бросил на Лестера, второй — на королеву. В глазах королевы он уловил признаки близящейся грозы, но из унылого вида своего покровителя он не мог извлечь для себя указаний, каким курсом вести свой корабль к решающей схватке. Затем он увидел Тресилиана и сразу понял всю опасность своего положения. Но Варни был в такой же степени дерзок и сообразителен, как хитер и неразборчив в средствах. В грозящий гибелью момент он оказался умелым кормчим и полностью отдал себе отчет в тех выгодах, которые сумеет получить, если вызволит Лестера из беды, а также в той страшной бездне, которая, разверзнется перед ним, если ему это не удастся.— Верно ли, что вы, любезнейший, — сказала королева, устремив на него пронзительный взгляд, который способны были вынести лишь немногие, — что вы соблазнили и навлекли позор на молодую, знатную и воспитанную девицу, дочь сэра Хью Робсарта из Лидкот-холла?Варни преклонил колено и с видом глубочайшего раскаяния подтвердил, что «между ним и мисс Эми Робсарт действительно имели место некоторые любовные взаимоотношения».Лестер весь вспыхнул от негодования, когда услышал такое признание своего подчиненного. На мгновение им овладела решимость выступить вперед и, прощаясь навсегда с двором и милостью королевы, поведать всю историю своего тайного брака. Но он взглянул на Сассекса, и мысль о торжествующей улыбке, которая зазмеится на его губах при таком признании, наглухо запечатала его собственные уста.«Не теперь, во всяком случае, — подумал он, — и не в присутствии королевы доставлю я ему такое великолепное торжество».И, крепко сжав губы, он стоял, полный самообладания и твердый духом, вслушиваясь в каждое слово Варни и полный решимости скрывать до конца тайну, от которой зависело его блистательное положение при дворе. Между тем королева продолжала допрос Варни.— Любовные взаимоотношения! — повторила она его последние слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78