— Через несколько минут к вам приедет некая мадам Оостинг. Она расскажет вам об исчезновении своей приятельницы, мадам Серр, урожденной Ван Аэртс.
— Она исчезла в Голландии?
— Нет, в Париже. Чтобы начать действовать, мне необходима официальная жалоба. Как только вы зарегистрируете ее заявление, прошу вас послать мне телеграмму с требованием начать расследование.
На это ушло какое-то время. Инспектор на другом конце провода не понимал, как Мегрэ, находясь в Париже, мог оповестить его о том, что приедет мадам Оостинг.
— Я вам объясню позже. Все, что мне нужно, это ваша телеграмма. Пошлите ее срочной.
Он вернулся к мадам Мегрэ, скучавшей на террасе пивной:
— Сейчас выпью рюмку, и пойдем.
— Домой?
— Нет, ко мне в кабинет.
Это всегда ее смущало. Она бывала в здании на набережной Орфевр только в редких случаях и не знала, как ей там держаться.
— У тебя такой вид, словно ты забавляешься. Как будто хочешь подшутить над кем-то.
— Так оно почти что и есть. Над одним типом, который похож на турка, на дипломата и на мальчишку.
— Не понимаю.
— Ну и черт с ним!
Он редко бывал в таком веселом настроении. Сколько рюмок кальвадоса он выпил? Четыре? Пять? Прежде чем вернуться в свой кабинет, он проглотил еще кружку пива, взял жену под руку:
— Прошу тебя лишь об одном: не тверди мне, что здесь все в пыли, что кабинеты нужно как следует пропылесосить!
Через десять минут вся бригада, кроме Торранса, уже вернулась с улицы Ла-Ферм.
— Ну как? Все в порядке? Никакой загвоздки?
— Никакой. Нам никто не помешал. Торранс заставил нас подождать, пока в доме потушат свет, а Гийом Серр никак не мог улечься…
— А что в машине?
— Впечатление такое, что ею не пользовались уже дня два или три. Бензина там полбака. Внутри все в порядке. В багажнике я обнаружил две или три довольно свежие царапины.
— Как будто туда запихивали большой и тяжелый чемодан?
— Возможно.
— А может быть, сундук?
— Сундук или ящик.
— Внутри машины не было пятен крови?
— Нет. Не было и волос. Я об этом подумал. Мы захватили с собой прожектор, а в гараже есть штепсель.
Эмиль сейчас проявит фото.
— Я уже иду к себе наверх, — сказал фотограф. — Если вы подождете минут двадцать…
— Буду ждать. Тебе не показалось, Мере, что машину недавно чистили?
— Только не снаружи. В гараже ее не мыли. Но внутри она тщательно вычищена щеткой. Должно быть, вытаскивали коврик и выколачивали его, потому что я еле-еле собрал немного пыли. Сейчас исследую.
— А в гараже не было щетки?
— Нет. Я искал. Ее, наверное, унесли.
— Вообще, кроме царапин…
— Ничего подозрительного. Мне можно идти?
В кабинете остались только комиссар и мадам Мегрэ.
— Тебе не хочется спать?
— Нет.
Мадам Мегрэ окинула каким-то особенно пристальным взглядом ту обстановку, в которой ее муж провел большую часть жизни.
— Это всегда так бывает, когда ты остаешься здесь на ночь?
Ей, должно быть, казалось, что все протекает очень спокойно, очень легко, что это похоже на игру.
— По-разному бывает.
— Произошло убийство?
— Более чем вероятно.
— Ты знаешь виновного? Он знает, что ты его подозреваешь?
Мегрэ кивнул.
— Как ты думаешь, он сейчас спит? — И, помолчав, она добавила: — Это, должно быть, ужасно.
Комиссару передали по телефону телеграмму из голландской полиции, сказали, что утром пришлют копию.
— Ну вот! Можно идти домой.
— Я думала, ты ждешь фотографий.
Он улыбнулся. В сущности, она заинтересовалась.
Уходить отсюда ей уже не хотелось.
— Они не дадут ничего нового.
— Ты находишь?
— Уверен в этом. Анализы Мерса — тоже.
— Почему? Убийца принял меры предосторожности?
Он не ответил, погасил свет и вышел вместе с женой в коридор, где бригада уборщиков уже начинала свою работу.

— Это вы, месье Мегрэ?
Мегрэ посмотрел на будильник: половина девятого.
Жена пожалела его, дала поспать. Он узнал голос Эрнестины.
— Я вас не разбудила? Я на почте. Получила еще одну открытку.
— Из Гавра?
— Из Руана. Он ничего не сообщает, наверное, еще не видел моего объявления. На открытке только мой адрес до востребования, как и вчера.
Оба помолчали. Потом она спросила:
— У вас есть что-нибудь новое?
— Да. История с оконным стеклом.
— Это хорошо?
— Смотря для кого… Вероятно, для вас и для Альфреда это хорошо.
— Теперь вы не думаете, что я вам соврала?
— В настоящий момент нет.
На Набережной он решил, что поедет с Жанвье, который сел за руль маленького черного автомобиля уголовной полиции.
— На улицу Ла-Ферм.
Телеграмма была у него в кармане. Он велел Жанвье остановиться у калитки, и они оба вошли.
Мегрэ позвонил. Во втором этаже, где ставни еще не были закрыты, шевельнулась занавеска. Им отворила Эжени, она была в шлепанцах и вытирала мокрые руки о передник.
— Здравствуйте, Эжени. Месье Серр дома, и я хотел бы с ним поговорить.
Кто-то перегнулся через перила. Старушечий голос промолвил:
— Проводите господ в гостиную, Эжени.
Жанвье впервые вошел в этот дом, и увиденное произвело на него немалое впечатление.
Было слышно, как кто-то ходил у них над головой.
Потом дверь неожиданно отворилась и Гийом Серр почти заполнил собою проем. Он был так же невозмутим, как накануне, и смотрел на них с такой же спокойной дерзостью.
— У вас есть мандат? — спросил он, губы его слегка дрожали.
Мегрэ с нарочитой неторопливостью вынул из кармана бумажник, отыскал в нем удостоверение и вежливо подал его Серру.
— Вот он, месье Серр.
Серр не ожидал этого. Он подошел к окну, где было больше света. Мегрэ тем временем говорил:
— Как видите, это и разрешение на обыск. Началось расследование по делу об исчезновении мадам Марии Серр, урожденной Ван Аэртс, по жалобе мадам Гертруды Оостинг из Амстердама.
При его последних словах в гостиную вошла старуха.
— В чем дело, Гийом?
— Ничего, мама, — ответил он необыкновенно мягким голосом. — Эти господа, кажется, хотят осмотреть дом. Пойдите в свою комнату.
Она колебалась, глядя на Мегрэ, словно спрашивая у него совета.
— Вы будете вести себя спокойно, Гийом?
— Ну конечно, мама. Оставьте нас, пожалуйста.
Все происходило не совсем так, как предполагал Мегрэ, и комиссар нахмурился.
— Вы, вероятно, хотите, чтобы при обыске присутствовал ваш адвокат? — спросил он, когда старая дама нехотя удалилась. — Мне придется сейчас задать вам ряд вопросов.
— Адвокат мне не нужен. Раз у вас есть мандат, я не могу противиться вашему присутствию. Вот и все.
Ставни окон первого этажа были закрыты. Серр направился к первому окну.
— Вы, конечно, хотите, чтобы было светло.
Он говорил бесстрастным голосом; и если в нем было какое-то чувство, то, скорее всего, что-то вроде презрения.
— Начинайте свою работу, господа.
Было почти странно видеть эту гостиную залитой светом. Серр прошел в соседнюю комнату, где стоял его письменный стол, потом в кабинет, где он принимал пациентов.
— Когда вы захотите подняться во второй этаж, вы мне скажете.
Жанвье бросал удивленные взгляды на своего начальника. Мегрэ уже не был в таком хорошем настроении, как сегодня утром и вчера вечером. Казалось, он был озабочен.
— Разрешите воспользоваться вашим телефоном, месье Серр? — спросил он с той же холодной вежливостью, с которой держался его собеседник.
— Это ваше право.
Он набрал номер уголовной полиции. Сегодня утром он выслушал устный отчет Мерса, данные которого, как комиссар и предполагал, были почти отрицательные. Исследование пыли ничего не дало. Точнее, почти ничего. Мере обнаружил только в передней части машины, на месте водителя, ничтожно малое количество тертого кирпича.
— Дайте мне лабораторию. Это ты, Мере? Можешь приехать на улицу Ла-Ферм со своими людьми и аппаратурой?
Он наблюдал за Серром. Тот раскуривал длинную черную сигару и даже бровью не повел.
— Ну да, вези всю свою тяжелую артиллерию. Нет, трупа я не обнаружил. Я буду здесь.
И, повернувшись к Жанвье, Мегрэ сказал:
— Можешь начинать.
— С этой комнаты?
— Все равно с какой.

Гийом Серр следовал за ними по пятам и молча наблюдал за их работой. На нем не было галстука; он надел только черный люстриновый пиджак поверх белой рубашки.
Пока Жанвье исследовал ящики письменного стола, Мегрэ перебирал зубоврачебные карточки и помечал что-то в своей толстой записной книжке.
Это и в самом деле было похоже на комедию. Ему трудно было бы ответить на вопрос, что он, собственно говоря, ищет. В общем, он хотел посмотреть, не проявит ли Серр известной тревоги, когда они дойдут до какого-нибудь определенного уголка дома.
Когда они обыскивали, например, гостиную, Серр не шелохнулся и стоял неподвижно, прислонившись к камину из коричневого мрамора.
Теперь он смотрел на Мегрэ, как будто спрашивая себя, скорее с любопытством, чем со страхом, что бы это комиссар мог искать в его карточках.
— У вас очень мало пациентов, месье Серр.
Тот не ответил, только пожал плечами.
— Я вижу, что пациенток гораздо больше, чем пациентов.
Зубной врач, казалось, посмеивался: «Ну и что с того?»
— Я вижу также, что вы познакомились с Марией Ван Аэртс благодаря вашей профессии зубного врача.
На карточках было помечено пять посещений в течение двух месяцев и подробно записано лечение, которое получила Мария Ван Аэртс.
— Вы знали, что она богата?
Серр снова пожал плечами.
— Вы были знакомы с доктором Дюбюком?
Он кивнул.
— Если не ошибаюсь, это был врач, лечивший вашу жену. Это вы его ей рекомендовали?
Смотри-ка! Он наконец заговорил!
— Доктор Дюбюк лечил Марию Ван Аэртс еще прежде, чем она стала моей женой.
— Когда вы женились на ней, вы знали, что у нее болезнь сердца?
— Она говорила мне об этом.
— Она была серьезно больна?
— Дюбюк проинформирует вас, если сочтет это своим долгом.
— Ваша первая жена тоже страдала болезнью сердца, не так ли?
— Вы найдете в папках среди документов свидетельство о ее смерти.
Больше всех не по себе было Жанвье. Он обрадовался, когда прибыли специалисты из отдела опознания личности: они внесли в дом какое-то оживление.
Когда у ворот остановилась их машина, Мегрэ сам пошел открыть дверь и тихо сказал Мерсу:
— Работайте на всю катушку. Прочесывайте весь дом.
И Мере, который сразу все понял, тихо проговорил:
— Вы думаете, это припугнет его?
— Может, в конце концов кого-нибудь и припугнет.
Люди из уголовной полиции обшаривали все углы, снимали со стен портреты и картины, отодвигали рояль и кресла, чтобы посмотреть под коврами, нагромождали друг на друга выдвижные ящики шкафов, раскладывали бумаги.
Сначала в дверь просунула голову мадам Серр: она пришла взглянуть на то, что здесь делается, и снова удалилась с глубоко огорченным видом. Потом появилась Эжени, она пробормотала:
— Надеюсь, вы поставите все это на место?
Ее ворчание усилилось, когда дошла очередь до кухни и даже до чуланов, где она держала половые щетки.
— Если бы вы мне только сказали, что вы ищете?
Они ничего определенного не искали. Может быть, Мегрэ вообще ничего не искал. Он наблюдал за человеком, который ходил за ними по пятам, оставаясь все таким же невозмутимым.
Пока его люди работали, Мегрэ снял телефонную трубку и вызвал доктора Дюбюка.
— Вы пробудете дома еще некоторое время? Можно мне к вам зайти? Нет, ненадолго. Я скажу вашей работнице. Спасибо.
У Дюбюка в приемной сидело пять пациентов, и он обещал комиссару впустить его через заднюю дверь.
Жил он в двух шагах, на набережной. Мегрэ отправился туда пешком, прошел мимо москательной лавки, и молодой продавец, с которым Мегрэ говорил накануне, поздоровался с ним.
— Вы не будете фотографировать нашу книгу?
— Сейчас сфотографируем.
Дюбюк был человек лет пятидесяти, с рыжей бородкой, в пенсне.
— Вы лечили мадам Серр, доктор?
— Да, молодую мадам Серр. Словом, ту, что помоложе.
— А вы никогда не лечили никого другого в этом доме?
— Постойте! Лечил! Уборщицу, которая порезала себе руку, два или три года назад.
— Мария Серр в самом деле была больна?
— Да, ей нужно было лечиться.
— Сердце?
— Гипертрофия сердца. Кроме того, она слишком много ела и жаловалась на недомогание.
— Она часто вас приглашала?
— Примерно раз в месяц. Иногда сама приходила ко мне.
— Вы прописывали ей какое-нибудь лекарство?
— Успокоительное, в таблетках. Ничего токсического.
— Вы думаете, сердце могло ее подвести?
— Ну, нет, конечно. Может быть, лет через десять — пятнадцать…
— Она не старалась похудеть?
— Каждые четыре или пять месяцев она садилась на диету, но выдерживала всего несколько дней.
— Вы встречались с ее мужем?
— Случалось.
— Что вы о нем думаете?
— С какой точки зрения? С профессиональной?
Одна из моих пациенток ходила к нему и говорила, что он работает очень искусно и совсем не причиняет боли.
— А как человек?
— Мне показалось, что он сдержанный. А в чем дело?
— Его жена исчезла.
— А-а! — Дюбюку было на это, в общем, наплевать, и он лишь неопределенно махнул рукой. — Всяко бывает, правда? Напрасно он разыскивает ее через полицию, она ему этого не простит.
Мегрэ предпочел не распространяться. На обратном пути он сделал крюк, чтобы пройти мимо гаража, где больше никто не дежурил. Здание напротив было доходным домом. На пороге стояла консьержка и чистила медную ручку двери.
— Окна швейцарской выходят на улицу? — спросил он.
— А вам-то что до этого?
— Я из полиции. Хотел спросить вас, знаете ли вы человека, чья машина стоит в гараже напротив, в первом справа.
— Это зубной врач.
— Вы его иногда видите?
— Вижу, когда он выводит машину.
— На этой неделе видели?
— Послушайте, а кто там возился в его гараже вчера вечером? Это были воры? Я сказала мужу…
— Нет, не воры.
— А кто, ваши люди?
— Не важно. На этой неделе вы видели, как он выводил машину?
— Кажется, да.
— Вы не помните, в какой день? И в какой час?
— Это было вечером, довольно поздно. Постойте. Я легла спать, потом снова встала. Не смотрите на меня так. Сейчас вспомню. Я как раз встала, потому что у моего мужа болели зубы, и дала ему аспирин. Я заметила, что машина месье Серра выезжает из гаража, и даже сказала, что это совпадение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15