Я
спрашивал самого себя: разве это справедливо, что я должен умереть таким
молодым, на первой же своей охоте, тогда как другие, подобно моему отцу,
охотятся уже тридцать сезонов и ничего с ними не случается? Я пытался
докопаться до истоков гнездящегося во мне ошеломляющего страха. Ведь все
мои наставники не жалели сил, чтобы приучить меня к мыслям, что
собственная личность - это бездна и что думать о себе - смертный грех.
Разве мой отец не подвергается такой же опасности? И разве он, будучи
септархом, и причем прекрасным септархом, не потеряет гораздо больше, чем
я - всего лишь мальчишка? Таким, и только таким образом мне все же удалось
вышибить страх из души и наблюдать за небом, не думая о том, что гарпун
птицерога уже, может быть, нацелен на мою спину. Теперь былой страх
казался мне абсурдным. Я мог безбоязненно стоять здесь целыми сутками,
если бы было нужно. И сразу же я был вознагражден за эту победу над собой:
в неистово раскаленном небе я различил черную парящую черточку, царапинку
на небесах. На этот раз это не было иллюзией, мои юные глаза вполне
отчетливо рассмотрели крылья и рог. Другие видят птицу? Имею ли я право на
попытку? Если я убью ее, септарх похлопает меня по спине и назовет меня
своим лучшим сыном? Все остальные охотники соблюдали тишину...
- Объявляется заявка, - торжествующе закричал я, поднял ружье и стал
прицеливаться, вспоминая то, чему меня учили, дав волю подсознанию
произвести расчет упреждения, прицелиться и выстрелить одним быстрым
импульсом, прежде чем интеллект своей нерешительностью не испортит
интуитивные действия.
И за мгновение до того, как я послал свой выстрел вверх, раздался
неожиданный крик слева. Я выстрелил, совсем не целясь, и стремительно
повернулся в ту сторону, где находился отец. Он наполовину был закрыт
туловищем другого птицерога, который пропорол ему тело от живота до спины.
В воздухе клубились красные песчинки, поднятые с земли яростными ударами
крыльев птицы, пытающиеся взлететь со своей жертвой. Но птицерог не в
силах поднять человека, хотя это вовсе не предотвращает возможность их
нападения на людей.
Я побежал, чтобы помочь септарху. Он все еще кричал. Я видел его
руки, вцепившись в костлявое горло хищника. Когда же я подбежал к отцу - я
был первым, - он лежал, неподвижно распростершись, а птица все еще яростно
била его своим рогом, накрыв тело, как черным плащом. Я выхватил кинжал,
срезал птицерогу голову и, отшвырнув ногой труп птицы, начал отчаянно
вырывать чудовищный гарпун из тела мертвого септарха. Теперь ко мне
присоединились и другие. Когда я отошел от отца, они сомкнули плечи так,
чтобы я не видел его труп, а затем, к моему явному неудовольствию, упали
на колени передо мной и засвидетельствовали свое почтение.
Но, конечно же, Стиррон, а не я, стал септархом Саллы. Его коронация
была великим событием, поскольку он, хотя и был еще молод, должен был
стать главным септархом провинции. Остальные шесть септархов Саллы
приехали в столицу - только в таких случаях их можно было лицезреть
одновременно всех вместе, - и долгое время продолжались пиры и шествия со
знаменами под звуки труб. Стиррон был в центре событий, а я где-то в
стороне, как и следовало ожидать, хотя от этого у меня складывалось
впечатление, что я подручный конюха, а не принц. Как только Стиррона
возвели на трон, он предложил мне титулы, землю и власть, но фактически
ожидал, что я не приму всего этого, и я не принял.
Если только септарх не убог умом, его младшим братьям лучше не
оставаться вблизи него и не пробовать помочь ему править, потому что такая
помощь зачастую оказывается нежеланной. У меня не было живых дядек со
стороны отца, и мне было все равно, что будут говорить обо мне сыновья
Стиррона, поэтому я постарался побыстрее убраться из Саллы, как только
закончился траур.
Я переехал в Глин, на родину моей матери. Здесь, однако, все
сложилось не в мою пользу, и уже через несколько лет я вынужден был
перебраться в насыщенную тяжелыми влажными испарениями провинцию Маннеран,
где женился, произвел на свет двух сыновей и стал принцем не только по
имени... Я жил здоровым и счастливым, пока не наступила пора перемен.

6
Пожалуй, нужно сказать несколько слов о географии моей планеты.
На нашей планете Борсен - пять материков. В этом полушарии - два:
Велада и Шумара, то есть Северный и Южный. Нужно долго плыть по морю,
чтобы из любой точки Велады или Шумары добраться до материков другого
полушария, носящих названия Умбис, Дабис, Тибис, то есть Первый, Второй,
Третий.
Об этих трех дальних землях я могу рассказать вам лишь очень
немногое. Они впервые были обследованы около семисот лет тому назад одним
из септархов Глина, который поплатился жизнью за эту свою
любознательность. С тех пор за все прошедшее время там не побывало даже
пяти экспедиций. В том полушарии люди не живут. Умбис, говорят, очень
похож на Выжженные Низины, но его природа еще скуднее. Во многих его
местах из земли вырываются факелы золотистого пламени. Дабис покрыт
джунглями и болотами, источающими ядовитые испарения, что чревато для
человеческого организма жестокой, изматывающей лихорадкой. Когда-нибудь на
Дабис будут совершать опустошительные набеги смельчаки-охотники,
поскольку, как я слышал, там множество опасных зверей. Тибис покрыт
льдами.
Мы не являемся расой, зараженной тягой к странствиям. Сам я никогда
не стал бы путешествовать, если бы к этому меня не вынудили
обстоятельства. И хотя кровь древних землян течет в наших жилах, а они
были бродягами, чья одержимость гнала их в необъятные космические дали,
мы, жители Борсена, стараемся оставаться поближе к дому. Даже я, в чем-то
отличный от своих соплеменников, особенно образом мыслей, никогда не
стремился повидать заснеженные пространства Тибиса или ядовитые топи
Дабиса, кроме, вероятно, того времени, когда был ребенком и мне не
терпелось увидеть все на свете. Для нас считается крупным событием поездка
из Саллы в Глин, и очень мало тех, кто пересек материк, не говоря уже о
том, чтобы отважиться поехать на Шумару, как это сделал я.
Как это сделал я!
Материк Велада является колыбелью нашей цивилизации. Формой он похож
на гигантский прямоугольник с закругленными краями. Два огромных
У-образных выреза внедряются в его периферию вдоль всего северного
побережья. Посредине расположен Полярный залив, а на юге, на
противоположном побережье, - залив Шумар. Между двумя этими водными
пространствами лежат Низины, так называют впадину, которая простирается
через весь материк с севера на юг. Нет такой точки в Низинах, которая
находится над уровнем моря, выше восьми метров, зато множество мест, в
особенности в Выжженных Низинах, которые расположены намного ниже уровня
моря.
На севере Низины называют Вымерзшими, поскольку они покрыты нетающими
льдами. Здесь никогда не жил человек. Однако влияние севера не проникает
далеко в глубь нашего материка. К югу от Вымерзших Низин лежат необозримые
Выжженные Низины, где почти отсутствует вода и где всегда яростно жжет
солнце. Две идущие с севера на юг горные системы не пускают туда ни одной
тучки, а с горных склонов не стекают ни реки, ни ручьи. Почва
ярко-красная, перемежающаяся отдельными желтыми полосами. В Выжженных
Низинах произрастает несколько разновидностей низкорослых растений,
неизвестно откуда берущих питательные вещества, зато здесь много разных
животных, причем причудливых, деформированных, малопривлекательных на вид.
В южной оконечности Выжженных Низин расположена глубокая, тянущаяся с
востока на запад долина, пересечь которую можно только за несколько
дневных переходов. А за нею лежит небольшая местность, известная под
названием Влажные Низины. Насыщенные влагой ветры, дующие с залива Шумар,
встречаются на своем пути с горячими яростными ветрами Выжженных Низин.
Сгущающиеся тучи сбрасывают здесь свою влагу, благодаря чему земля
покрывается пышной, буйной растительностью. Эти ветры никогда не проникают
в Выжженные Низины. В отличие от Вымерзших Низин сюда забредают охотники и
те, кто путешествует по местам, расположенным между западным и восточным
побережьями. Во Влажных Низинах живет несколько тысяч фермеров, которые
выращивают здесь экзотические фрукты для горожан. Мне говорили, что
непрестанный дождь привел к гниению душ этих людей. У них нет каких-либо
правительственных учреждений, и наши обычаи самоотречения соблюдаются
здесь плохо.
Я был бы сейчас среди них, если бы только мог проскользнуть сквозь
кордоны, расставленные моими врагами к югу от этого места.
Низины обрамляют две обширные горные системы: Хашторы на востоке и
Трайшторы на западе. Горы тянутся от северного побережья Велады, от
берегов Северного Полярного моря, и идут на юг, постепенно изгибаясь,
внутрь материка. Эти две горные системы обязательно бы встретились
где-нибудь неподалеку от залива Шумар, если бы их не разделяло ущелье
Стройн, через которое влажные ветры проникают во Влажные Низины с залива
Шумар. Горы настолько высоки, что задерживают все ветры и дождевые облака.
Поэтому склоны их, обращенные внутрь материка, лишены растительности, зато
склоны со стороны океанов очень плодородны.
Население материка Велада сосредоточено вдоль прибрежных полос между
океанами и горами. В большинстве этих мест почва очень тощая, неурожайная,
поэтому нам трудно обеспечить себя всей необходимой пищей и постоянно
приходится бороться с голодом.
Часто меня удивляет, почему наши предки, попав на эту планету,
избрали для поселения Северный материк. Заниматься сельским хозяйством
было бы намного легче на соседнем материке, то есть на Шумаре, и даже
болотистый Дабис мог бы предложить людям гораздо больше жизненных удобств.
Вероятно, дело в том, что предки наши были суровыми и требовательными к
себе людьми, которые получали удовлетворение от непрестанной борьбы с
природой и боялись избаловать своих детей, поселившись в таких местах, где
жизнь была бы недостаточно тяжелой. Берега материка Велада нельзя признать
совсем уж непригодными для обитания, равно как и трудно счесть вполне
благоприятными для жизни человека. Поэтому-то наши предки и выбрали эти
места. О справедливости такого предложения свидетельствует, в первую
очередь, то, что в наследство от древних нам достался взгляд на удобства,
как на грех, и на досуг, как на проявление порочности.
Мой побратим Ноим, однако, считает, что первые поселенцы избрали
Веладу только потому, что здесь случилось сесть их звездолету. Истратив
все свои силы на то, чтобы пересечь необозримые просторы космоса, они не
нашли в себе энергии на поиски лучшего места для поселения. Я сомневаюсь в
этом, подобное утверждение весьма красноречиво характеризует иронический
склад ума моего побратима.
Прибывшие сюда первыми обосновали на западном побережье, в месте,
которое мы сейчас называем Трайш, то есть Земля Обетованная. Численность
населения росла быстро, и поскольку это было упрямое и несговорчивое
племя, раскол произошел довольно быстро: то одна его часть, то другая
откалывалась от первопоселенцев. Таким образом, возникли девять западных
провинций. До сих пор они яростно спорят друг с другом относительно своих
границ.
Со временем ограниченные ресурсы запада были исчерпаны и началось
заселение восточного побережья. Тогда у нас не было воздушного транспорта,
правда, нет его в широких масштабах и сейчас. Наш народ не имеет
наклонности к техническим новшествам, и здесь нет запасов природного
топлива. Поэтому на запад люди двигались на краулерах или на других
аппаратах подобного типа. Были открыты три прохода через горную систему
Трайшторы, и смельчаки лихо двинулись в Выжженные Низины. До сих пор их
подвиги воспеваются в величавых эпических поэмах. И хотя очень трудно было
пересечь Низины, перейти на другую сторону Хашторов оказалось почти
невозможным, так как человеку был доступен только один проход - Врата
Саллы, найти который было очень нелегко. Но проход все-таки отыскали, и
люди двинулись дальше. Так возникла моя родина - Салла.
Затем опять наступили раздоры. Многие ушли на север и основали там
Глин, другие предпочли юг и осели в священном Маннеране. Почти тысячу лет
на востоке существовали только три провинции, пока после новой ссоры не
возникло процветающее ныне приморское королевство Крелл, отхватившее кусок
земли у Глина и кусок у Саллы.
Были еще люди из Маннерана, которых не устраивала жизнь ни в одной из
провинций Велады. Они отправились на поиски нового прибежища и
обосновались на Шумаре. Но об этом пока нет надобности говорить. Я многое
расскажу еще о Шумаре и ее обитателях, когда приступлю к объяснению тех
перемен, которые вошли в мою жизнь.

7
Эта будка, в которой я прячусь, весьма убога. Ее дощатые стены в свое
время были сбиты как попало и теперь так потрескались, что на стыках зияют
дыры и углы все перекосились. Ветер пустыни беспрепятственно продувает ее.
На этих моих страницах лежит тонкий красный слой пыли. Моя одежда уже
полностью напиталась ею, и даже волосы имеют теперь красноватый оттенок.
Твари, живущие в Низинах, свободно сюда заползают. И сейчас я вижу, как
две из них ползут по полу: одна - многоногое серое создание размером с мой
большой палец, а другая - скользкая двухвостая змея чуть короче моей
ступни.
1 2 3 4 5