И солнце по-прежнему обжигало, пла-
вило скалы и сосны, и только дивно синее небо над головой казалось по-
чему-то холодным. И от этого чудилось, что Ущелье, отступая в небо,
остывало, покрывая черными тенями растресканную позолоту каменных стен.
* * *
Есть в Ущельи одно место - на повороте, у старой березы, не весть
как уцелевшей в этом каменном крошеве, где, как бы ни спешил, я всегда
останавливаюсь. Сбрасываю рюкзак, сажусь на камень, поднимаю глаза.
Там, высоко надо мной, на белой стене, чернеет "окно".
Солнце золотит молчаливые стены. Я смотрю и улыбаюсь. Как странно
- прошло столько лет, все изменилось, а Ущелье все то же. Кажется, что
вот сейчас подойдет Рустэм, кивнет через плечо:
- Пойдем, что ли? Брыкин там дырку откопал.
- Сейчас, - я улыбнусь, одену каску. = Иди, я сейчас.
И долго буду еще так, улыбаясь, сидеть, глядя на свои подрагивающие
пальцы. Потрескавшиеся, как исполинские стены, склонившегося надо мною
Ущелья.
1975-1981
ЧЕЧАКО.
============
...
- Что значит, чечако? - спросил Кит.
- Ты, например, чечако, я - чечако, - был ответ.
- Быть может, это и так, но мне все же не ясно. Что значит слово
чечако?
- Новичок.
...
Когда последняя миля была уже на исходе, он, собрав остаток сил,
кое-как дотащился до места стоянки и упал ничком с поклажей на спине.
Это не убило его, но прежде чем встать, он пятнадцать минут пролежал
неподвижно, не в силах расстегнуть ремни и снять с себя тяжелый мешок.
...
- Другие могут, значит, можешь и ты, - сказал ему Кит, хотя в глу-
бине души его мучило сомнение, не бахвальство ли это.
...
Кит понюхал воздух и взглянул на девушку.
- Я чечако, - сказал он.
По выражению скуки на ее лице он понял, что она сама это знает. Но
Кит не смутился.
- Свое огнестрельное оружие я бросил по дороге, - сказал он.
Тогда она узнала его, и глаза ее блеснули.
- Не думала я, что вы доберетесь так далеко, - сообщила она.
"Смок Беллью" Джек Лондон.
Шаг, шаг, шаг.
Один, два... восемь... четырнадцать...
Нет, так еще хуже. Считаешь, и нет конца.
Вдох - раз, выдох - два...
Данька оторвал взгляд от размазанной перед глазами дороги, и его
тут же повело влево. Чтобы не упасть, пришлось ухватиться за ветку.
Вовремя подвернулась! Под заполошный стук сердца медленно вспухали
перед глазами желтые круги.
Стой, сказал он себе, погоди, надо отдохнуть. Хорошенькое дело,
отдохнуть! Сесть бы...
Данька тоскливо огляделся. Бурая глина дороги не радовала глаз.
Как же, сядешь! Эта трехпудовая глина за плечами так и припаяет к зем-
ле. Хоть плачь, а одному не подняться. И тогда все. Тогда конец этой
немыслимой гонке. Может, все-таки сесть?
Согнувшись, он уперся локтями в колени, осторожно перевалил вес на
спину. Ноги тихонько заныли, зато удалось свободнее вздохнуть, распра-
вить налившиеся болью плечи. Уф!
Отдыхая, Данька тупо уставился на свою черную бесформенную тень.
Рюкзак на ножках! Дурак. Чего он ввязался? Шел бы себе потихоньку с
нормальным рюкзаком. Нет же!
Он вдруг очень отчетливо вспомнил первый день экспедиции. Не весь,
конечно. Это только в книжках пишут: "Он вспомнил всю свою жизнь!" По-
пробуй, вспомни.
Так что сейчас Данька с удивительной четкостью вспомнил только ее
глаза. Черненые ресницами, будто подкрашенные - с колкой иронией, даже
насмешечкой такой. Позавчера это было, на первой ночевке.
- Геро-ои! - растягивая слова, Нелка явно подначивала. - Тита-аны!
Сто двадцать фунтов для них - тьфу!
- Ну и что? Полста килограммов, - Юрка, еще более квадратный в
своей грубой штормовке, цедил чай из эмалированной кружки, сплевывая
сквозь зубы "нифеля". - Джек Лондон, это конечно. Мне вот отец расска-
зывал, они на Камчатке...
- Оте-ец! - Нелка скривила блестящие губы, прищурилась. - Чего ж
сегодня сюда-то ползли - дохли? Чай, и мешки не камчатские, и перевал
- не Чилкут!
Данька невольно нахмурился. Нелка нравилась ему, но чего она взъ-
елась? Конечно. Шли они с Юркой сегодня неважно. Прямо скажем. Так
ведь и не они одни. Кое-кто так и вообще еле плелся.
Данька вспомнил, как тогда еще внутренне усмехнулся. Па-адумаешь!
Ну не сто фунтов в рюкзаке. Была нужда спину ломать! Послушать Нелку,
так это они с Юркой во всем виноваты. Ночевать группа сегодня должна
была под перевалом. По плану. Ну, не дошли, сдохли. Стреляться теперь?
- Че ты шумишь? - Данька смотрел на нелкины белые ровные зубы. Иг-
рают - аж светятся! - Че шуметь-то теперь? Всяко бывает. Не вошлись
еще. Последний день, что-ли? Догоним неспеша.
- О! - Нелка крутнулась н чурбачке, уставила в него колючий взгляд.
- И этот туда же. Чечако, понимаешь!
- Нелик! - Володя, руководитель их группы, примирительно улыбался.
- Че-ча-ко!
Данька выставил вперед худую челюсть, презрительно протянул:
- Па-адумаешь!
- Вот-вот, - Нелка пробуравила его насмешливым взглядом. - Ты не
"чекай", ты туда посмотри. Во-он горочка!
Данька невольно глянул в ту сторону, где за ближними увалами синел
лесистый хребет.
- Па-адумаешь!
- Поглядим, - Нелка неожиданно уронила взгляд, будто занавесилась
ресницами. - Все вы смелые... на словах. На перевале посмотрим.
* * *
- Че она? - Данька застегнул полог палатки. - Она чего, всегда та-
кая бешеная?
- Не-е, - Юра, устраиваясь, шуршал спальным мешком. - Находит на
нее. Нелка, брат, девчонка что надо. Не бери в голову.
- Да я и не беру, - Данька с наслаждением распрямил в мешке гудя-
щие ноги. - Ты-то чего молчал? Сам же начал - "мили", "фунты"...
- А что с ней говорить, - Юра вжикнул замком "молния". - У нее
бзик на этой почве. Считает, что мы, мужики то есть, мельчаем нынче.
Феминизируем. Да ты сам слышал.
- Да? А я так наоборот считаю. Мы прошлый год на соревнованиях в
Питере были, в Эрмитаж ходили. Я Рыцарский зал помню. Ну и мелочь же
были сеньоры! По плечо все, не выше...
- Так то акселерация, - Юра громко зевнул. - Акселерация плюс фе-
минизация всей страны. Понял? Спать давай. Нелка в одном права. Пер-
вальчик-то суровенький будет. Я так чувствую, что завтра мы на него
тоже не взойдем. Яман-тау.
- Чего?
- Ну, страшный, что-ли. Это по-здешнему. Плохая гора.
Данька понимающе хмыкнул. Все тело ныло. Устали они сегодня. Всю
ночь, почитай, промаялись в поезде. Какой сон в общем вагоне? Хорошо,
уехали еще. Потом автобус. Не ели толком. Какие тут рекорды?
А все-таки здорово! Юрка молодец, что затащил его в эту экспеди-
цию. Ну что бы он делал сейчас дома? В лучшем случае валялся бы на пля-
же. Каникулы!
* * *
Данька шевельнул запекшимися губами.
- Кретин, - вслух сказал он. - Вот тебе каникулы. Нашел развлечение?
... Они только что сдали последний экзамен на третьем курсе. Отстре-
лялись. И всей группой двинули в парк за Яузу - по пиву. А вечером в
общежитие заскочил Юрка. Успел сбегать домой - москвич, хорошо ему!
Впрочем, сам Юра так не считал, завидуя обшежитской вольнице.
Так вот тогда-то он и обмолвился об экспедиции. Данька машинально
переспросил. Юрка ответил. Дальше больше. Агитатор из Юрки получился б
отменный. Поедем, говорит. Пару неделек пошатаемся. Что дома-то де-
лать? Пещеры посмотрим. Ребята там - что надо, девочки.
Раньше Данька в оходы не ходил. Велосипедом занимался. Сборы, тре-
нировки, соревнования. А тут вдруг решил - поеду! Пару недель в экспе-
диции, а потом домой. И то сказать, в пещерах ни разу не был...
Данька качнулся вперед, тень на дороге дернулась, поплыла по прош-
логодней хвое. Сердце, вроде, притихло. Ну, пошли!
Низко согнувшись, Данька полез на очередной бугор.
Эта тень! Невесомая клякса. Снова, набухая, подступили к глазам
солнечные пятна.
...Как шоссе. И та же скрюченная тень, и жажда, и подступающая
вдруг немощь. Шоссе. И он в отрыве. скорость, правда, поменьше...
Данька криво усмехнулся. Хотел сплюнуть густую слюну, но не стал.
Тренер всегда говорил: не плюйся, не верблюд. Береги влагу.
Не слюна - пластилин.
Данька трудно сглотнул под шаг, дыхание не сбил. Хорошо.
Петляя между стволами, выбрасывая в стороны объезды, дорога круто
забирала вверх. Дорога, как диковинное дерево прорастала сквозь лес, не
желая умирать в завалах и колдобинах. Лягушачей окраски ямины эти
изумляли величиной. Так и веяло от них надрывным треском тракторных
движков, автомобильной трагедией. То тут, то там из рясочной тины тор-
чали ободранные металлом ошкуренные ваги. данька с трудом перелез че-
рез преграждавший дорогу ствол. Рухнуло же бревнище!
И пятнадцати минут не прошло, а уже снова свинцовой болью натянуло
плечи. И мухи эти! Так и вьются, сволочи...
Данька по-лошадиному мотнул головой. Нет, это не велосипед. Там
борешься с ветром. Здесь же - как ложка в патоке. Данька вытер щеку о
плечо. Пот заливал лицо, капал на дорогу, едко резал глаза. Щиплет,
зараза!
...Не шоссе. Но что-то общее есть. Он в отрыве, он один. Один! Са-
моубийца. Хорошо, что он "сухой". Толстому тут - точка. Плечи стерпеть
можно, лишь бы "мотор" вытянул.
Нет, все, стоп-машина! Чуть дыша, Данька примерился, привалился
рюкзаком к толстому стволу, подсел, облегчил плечи.
Вспомнились Нелкины насмешливо-удивленные глаза. Он не смотрел на
нее, а все же заметил. И глаза, и твердую влажную шею в вырезе жел-
тенькой майки.
...Он обошел их на первом же привале. Ребята заметили его не сра-
зу: сидели на траве, откинувшись на рюкзаки. Голоса покрывало лесным
шумом, но по тому, как Володя встал и направился было к дороге, сбра-
сывая высоту, Данька понял - пошел помогать. Ему, Даньке. Думают, он
все - расписался...
Данька зло закусил засолоневшую губу. Нет, это ж надо так сглупить!
Что он хотел доказать? Чего доказывать-то? Ведь он же не знал! Факт.
Знал бы - не стал вчера ломить впереди всех. Так что все было честно.
Честно?
Данька покрепче уперся в тянущую магнитом землю, зажмурился, пере-
жидая соленую резь в глазах.
Если быть честным, то вчера он, конечно, сачканул. Зазорно показа-
лось после того вечернего разговора отставать. Вот и скакал впереди
группы - благо, дорога была одна: не собьешься. Еще пару раз подумал,
чего тянутся, мол, можно бы и быстрее, коль охота на перевал поспеть.
Потом подустал, сбавил, но все равно до вечера так и шел впереди всех.
Перед тем - утром - Володя, их руководитель, сам взвесил руками
его рюкзак. Молча. Точно так же обошел рюкзаки остальных. свой тоже,
хотя и без того было видно - хорош вес. Нелке сказал:
- Отдай что-нибудь, - поискал глазами. - Вон, Даниле отдай, он
здоровый.
Лучше б не говорил!
Нелка глазом не повела, фыркнула:
- Еще чего! Опять дожидаться будем.
Мог бы тогда догадться... Нет же! Заело его, видишь. Больше, мол,
дожидаться его не будут. Помчался. И к перевалу прибежал впереди всех.
Как же, здоровый!
Так бы он и не понял ничего, да черт попутал. А может, Бог подска-
зал. Вчера вечером, уже в потемках, Данька вылез из палатки. По делу
вылез. Ну и запнулся о чей-то рюкзак. Шипя проклятия, нашарил в потем-
ках злополучный мешок, хотел рывком поставить его на место...
Не тут-то было! Рюкзачок, будто нехотя, приподнялся и снова лег на
траву. Еще подумал: Вовкин, то ли? И тут увидел приметную даже в ночи
черную летучую мышь на верхнем клапане. Зажатое в лапах солнце. Ахнул
- Нелкин!
Вот тут-то до него и дошло. Даже жарко стало. Как же это он сразу
не сообразил? А еще туда же, в Джек Лондоны!
Ту ночь Данька тяжело ворочался в спальнике, но сон не шел. Чего ж,
Володя? Видел же, что у него недогруз. А впрочем... Чего с него взять?
Он же чечако, новичок. Откуда знать, на что способна эта коломенская
верста? Да-а... Вот тебе и Чилкут.
Тогда-то он все и придумал. Придумал и заснул с облегчением. А
встал чуть свет. Балбес. Серый рассвет туманом пеленал березы над ла-
герем, и перевалы ушли в пелену, затаились. Поеживаясь от утренней
свежести, осторожно обошел вокруг палаток. Рюкзаки диковинными глыбами
бугрились на траве. Влажно чернели котлы у подернутого пеплом кострища.
Стараясь не шуметь, полез в первый рюкзак...
Отгоняя мухоту, Данька мотнул головой. В висках все еще стучало.
Велошапочка - хоть выжимай. Вот ведь! Потрлся. ШЩел бы сейчас с нор-
мальным рюкзаком. Он ведь не отказывался: дали бы - понес. Не дали, так
и ладно, им виднее. Они ж бывалые тут все. Поздно, батенька...
...Управился он быстро. Свой рюкзак еще до того поставил на залом-
ленную березу. Удобная получилась березина - стоя можно в лямки
влезть. Сложил все в рюкзак, упаковал. Места практически не оталось,
так что спальник и остльное потом пришлось увязывать сверху. А тогда он
потихоньку вернулся в платку, забрался в спальный мешок. И как прова-
лился.
Спасибо Юрке, утром растолкал. Данька, еще в сонной одури, высу-
нулся на волю. Утро-то было! Роса, солнышко. Нелка выбралась из сосед-
ней палатки, потянулась, аж косточки хрустнули. Он не стерпел, зыркнул
глазом. Уж больно хороша была Нелка: длинноногая, налитая. Руки, шея,
хвост каштановый. Заметила.
- Чечако! - Нелка изогнулсь презрительно. - Не здороваешься?
- Доброе утро, - буркнул Данька. Как мог безразличнее.
- Ой, доброе, чечако! - она дивной желтой кошкой скользнула к сво-
ему рюккзаку, нагнулсь, вытащила полотенце, пошла к ручью.
Данька опять не удержался, глянул вслед. Осанка, походочка. Лебедь
черная! И чего такие по горам с рюкзаками бродят? Ей бы... Нелка огля-
нулась вдруг, ожгла глзищами:
- Что смотришь? Нравлюсь? Че-ча-ко!
Данька вспыхнул до корней волос, но взгляд выдержал. Промолчал,
правда. Не нашелся.
- Ну, смотри, - девушка склонила голову к плечу, прищурилась. -
Че-ча-ко! - только зубы высверком.
Дался ей этот чечако! Юрка, черт. Влез тогда с этим Кондайком. Ин-
тересно ему, понимаешь, кто больше унесет: они - фунтов или мы - ки-
лограммов. Ну да ладно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16