Отговорив своё, мэр уступил место доктору, оказавшемуся директором больницы.
- Один из шести человек, вызвавшихся добровольно вступить на военную службу, этот Кристофер Гавот… - басом пророкотал доктор и замялся, не зная, как продолжать. Худощавые, резные черты придавали ему чуть ли не аскетический облик.
Норманди поспешно пролистала личные дела, затем уставилась на появившуюся на дисплее нужную запись - единственный достоверно подтвержденный факт о Гавоте.
- Но тут ведь говорится, что он ветеран, награждённый за доблесть?
- Да, мэм. - Доктор пригладил ладонью свои седеющие волосы. - Формально говоря, вполне достоин награды, поскольку всякий, совершивший определённые деяния в бою, заслуживает медали. Но…
- Но что?
Выслушав ответ, Клер даже не нашла, что сказать.
- … он пользуется именем Кристофер Гавот. Я говорю «пользуется именем» намеренно, потому что нам известно, что в прошлом он выступал под рядом других имен. Видимо, персонал больницы в моём лице несёт определённую ответственность за то, что мы не охраняли свою аппаратуру связи с должным усердием. Но прежде всего повинен шеф службы общественного порядка - бывший шеф, как я полагаю. Даже узнав, что Гавот натворил, шеф Гильденстерн отказался предпринять какие-либо шаги. Позволил этому человеку отправиться в космопорт, где тот присоединился к остальным добровольцам. Хоть я и предупреждал, что он социопат.
- Кто-кто?
- Социопат. Это смягчённая медицинская формулировка. По сути же, человеческим языком говоря, это означает, что Гавот убивает всякого, кто ему не угодит.
- Он… убивает?!
- С такой же лёгкостью, с какой большинство людей давит клопов. Он также пытает ради забавы - хотя до _подобного_ он доходит чрезвычайно редко. Фактически говоря, он не садист. Он приговорён к пожизненному заключению без права обжалования приговора.
Последовало долгое молчание. Комендант раскрыла было рот, намереваясь спросить, скольких же человек Гавот убил, но решила, что уж лучше этого не знать.
- Тогда почему же, Господи помилуй, ему позволили прибыть сюда?
Теперь настала очередь смешаться доктору, хоть он и пытался напустить на себя величественный вид академической невозмутимости.
- Ну-у, комендант - я обнаружил, что не могу угодить одновременно и местным властям, и Военно-космическому флоту. Мне дали понять, что на его выписке настаивали _вы_ - дескать, вам нужны _все до единого_, кто отвечает определённым требованиям, а Кристофер Гавот несомненно отвечает предъявленным требованиям ничуть не хуже всякого, да ещё получше большинства.
Откинувшись на спинку кресла, Норманди воззрилась на доктора с таким видом, будто собиралась отдать приказ расстрелять его корабль вдребезги.
- Черт побери этого Гильденстерна. Так я и знала, что он заготовил какой-то подвох. Он сделал это лишь для того, чтобы насолить мне. Выпустил на свободу убийцу-маньяка, наплевав на то, какой вред он способен причинить окружающим.
- … а мистер Гавот каким-то образом прослышал о вашем призыве добровольцев, - заключил доктор изложение подробностей, - и каким-то образом добрался до больничного терминала, расстаравшись, чтобы его имя наверняка попало в список кандидатур.
- А его личное дело, которое мне переправили? Оно-то не подложное?
- Насколько мне известно, нет. Три года назад он был вместе в составе экспедиционного корпуса командора Принсепа, когда тот действовал в туманности Мавронари. - То есть в тысячах световых лет от сектора, включающего в себя Гиперборейскую систему. - Там Гавот был тяжело ранен, сражаясь с берсеркерами, и вернулся в медироботе. Как сказал Принсеп: «Лично я могу сказать, что если бы не он, меня бы уже не было в живых».
- Но в личном деле говорится, что Гавот никогда не служил в Военно-космическом флоте. И ни в каком другом воинском формировании.
- Совершенно верно, не служил. История странная, и насколько я могу судить, не слишком вразумительная.
- Доктор, мы действительно оказались в весьма затруднительном положении, и я неустанно ломаю голову, не сможем ли мы найти ему достойное применение - конечно, при условии, что он всё ещё склонен к сотрудничеству. Расскажите мне о нём побольше.
Доктора эта идея просто-таки шокировала.
- Я не могу давать вам советов в военных материях, комендант. Мне не ведомо, какие ещё опасности грозят вашим людям. Я могу лишь уведомить вас о том факте, что мистер Гавот может являть весьма серьёзную угрозу.
Витающая над головизором головка мэра Розенкранца продолжала угрюмо наблюдать за происходящим.
- А насколько именно серьёзную? - строго осведомилась Нормандию. - И кому? Членам своего экипажа, другим людям на базе? Он пробыл здесь уже несколько дней и, насколько мне известно, покамест не у нас не возникло ни малейших проблем.
- В дело замешано столько факторов, - вздохнул доктор, - что практически невозможно сказать. Гавот может жить в человеческом сообществе, будь оно военным или гражданским, днями, месяцами и даже годами, не причиняя никому ни малейшего вреда. В прошлом подобное уже случалось, может повториться и в будущем.
Если на него найдёт такой стих, он может забавлять младенца или ласково опекать калеку. Он может проявлять остроумие и веселье. Он может с радостью рискнуть своей жизнью в сражении против берсеркеров - его история болезни показывает, что в минувшем подобные занятия доставляли ему наслаждение. Но только не пробуйте перечить Кристоферу Гавоту. Даже не раздражайте его. А если вам всё-таки придётся отважиться на такое, не поворачивайтесь к нему спиной. В его душе зияют громадные пробелы. Другие люди означают для него не больше, чем компьютерная графика - они могут быть полезны, они могут стать источником удовольствия того или иного рода. Однако он считает окружающих людей ничтожным козявками. Для него убить кого-нибудь - всё равно, что выключить головизор.
Опасаясь принять предупреждения мэра - и даже доктора - за чистую монету, Клер Норманди приказала Сэйди получить подтверждение. Что оказалось делом не таким уж простым: в имеющейся базе данных о Гавоте не упоминалось ни словом - как не упоминалось бы ни словом о громадном большинстве живущих людей, раскиданных по просторам двух процентов освоенной части Галактики, или о большинстве других людей, поселившихся на Бане в последние два-три стандартных года.
Комендант приняла решение вызвать для допроса всех людей, прибывших в последнее время с Благих Намерений. Но первым делом она предпочла переговорить с подполковником Ходарком, принявшим решение без малейшего труда.
- Вообще-то мне наплевать на отзыв этого командора Принсепа - уж Бог ведает, что это за птица. Мне наплевать, даже если Гавот - второе пришествие на свет Иоганна Карлсена«Читателям, знакомым с предыдущими перипетиями борьбы против берсеркеров это имя, несомненно, знакомо. Для тех же, кто встретил его впервые, поясню: именно этот полководец одержал первую решительную победу над берсеркерами, переломив ход галактической войны и доказав, что живые люди способны дать отпор мёртвым, бездушным машинам-убийцам.», мы не настолько отчаянно нуждаемся в людях, чтобы хотя бы теоретически рассматривать возможность его использования.
- Может и не настолько отчаянно, но нуждаемся. Мы не смеем снять с нашего объекта необходимых людей, а никаких других людей, кроме необходимых, на базе просто-напросто нет. Сумеем мы прикончить Шиву или нет, бросить свои первостепенные обязанности мы не вправе - слишком уж они важны, чёрт возьми. Ряд постов должен быть занят живыми людьми круглые сутки, даже если это сидячая работа. Кроме того, подавляющее большинство моего личного состава по-настоящему обучены только одному - сбору разведывательной информации и её расшифровке. В планируемой нами акции они будут совершенно бесполезны. Для налёта нужны… люди особого рода.
- С этим спорить я не могу, комендант. Но мне по-прежнему очевидно, что этого Гавота следует засадить за решетку.
- Конечно, вы правы, - вздохнула Норманди. - Если только не выяснится, что это какая-то ужасная ошибка. Позволять ему разгуливать на свободе мы не можем.
Как только Ходарк ушёл, она обернулась к головизору.
- Сэйди? Будь добра, отыщи мне сержанта - того, который должен исполнять у нас роль военной полиции. - Подобная нужда не возникала уже два года, и припомнить фамилию сержанта с ходу комендант Норманди попросту не сумела. - Пусть явится ко мне в кабинет, и без промедления. - В самый первый раз с тех пор, как она приняла командование базой, Клер искренне порадовалась, что среди её подчинённых есть человек, обладающий квалификацией подобного рода.
Не прошло и двух минут, как перед ней уже стоял сержант - плотный, мускулистый мужчина.
- Мэм?
- Я хочу, чтобы вы взяли двух-трёх надёжных людей - лучше всего крепких мужчин - и задержали курсанта Кристофера Гавота. Обыщите его самым тщательным образом и поместите в карцер. Никаких отсрочек ни под каким видом, сопроводите его прямиком в карцер, где бы он ни находился. Никаких разговоров. Все вопросы адресуйте ко мне; некоторое время спустя я зайду его навестить.
- Есть, мэм.
- И ещё одно, сержант. Проявляйте предельную осмотрительность, ради своей же собственной безопасности; мы располагаем надёжными сведениями о том, что он представляет серьёзную угрозу.
Внимательное выражение лица сержанта слегка переменилось. Но он знал, что задавать вопросы не время и не место, а выбить его из колеи было не так-то просто.
- Есть, мэм.
Как только он удалился, комендант подумала: «После надо будет позаботиться о бывшем шефе мистере Гильденстерне. Это ему просто так с рук не сойдёт. Но только после».
Поиск в сверхсекретных архивах разведки - куда более детальных, чем общеисторическая база данных - выявили тот факт, что в одном или двух перехваченных посланиях берсеркеры поминали Гавота. Никто так и не узнал, почему врагам понадобилось его имя или как его узнали. В список подозреваемых в доброжильской деятельности он не попал. Имя его встречалось, но сообщения были зашифрованы каким-то особым кодом - то ли новым, то ли специальным, то ли не поддающимся взлому.
Как только имя Гавота всплыло, служба безопасности наверняка прониклась бы желанием подробнейшим образом выяснить у него, как оно попало в список - не объясняя ему, откуда взялся подобный список. Но так уж получилось, что служба безопасности где-то далеко, на иных планетах, и коменданту придётся обождать.
Комендант Норманди беседовала с Сэйди, потому что хотела побеседовать хоть с кем-нибудь:
- Берсеркеры присваивают кодовые имена некоторым из наших вождей и обмениваются сведениями о них, обсуждают их в каком-то смысле, и наверняка оценивают их результативность в баллах, точь-в-точь, как мы оцениваем эффективность их полководцев. Очевидно, они держат досье на довольно значительное количество человеческих индивидуумов, и не только на полководцев. Мы даже не догадываемся, за что некоторые из них попадают в список особо интересных персон.
Практика научила Сэйди быть благодарным слушателем.
- Надо полагать, их общие списки включают в себя имена доброжилов. Их союзников, а также наиболее важных из их врагов.
- Надо полагать. К сожалению, в большинстве случаев совершенно невозможно выяснить, что именно они говорят друг другу о каждом их упомянутых индивидуумов, или в какую категорию он попадает. Но имена зачастую проходят открытым текстом. Кстати, служба безопасности совершенно права в своих умозаключениях. Нет ни малейших оснований полагать, что Гавот, несмотря на… э… весьма очевидные изъяны психики, является или когда-либо являлся доброжилом. У командора Принсепа не было видимых причин подтасовывать факты в его послужном списке. Похоже, он - Гавот - считает всё это исключительно увлекательной игрой.
Единственными помещениями для содержания заключенных на базе были два карцера, расположенные стена к стене на среднем подземном ярусе, и, насколько было известно коменданту, ещё ни разу не использовавшиеся по прямому предназначению.
Сам заключённый, когда наконец предстал перед комендантом Норманди, стоявшей по ту сторону статглассовой двери его камеры, признался, что провёл в больнице около года, но утверждал, что пережитое морально укрепило его. Заявлял, будто постиг, насколько драгоценна жизнь.
Заключительные его слова звучали торжественно и искренне, и впечатление ещё более усиливалось тем, что звучали они совершенно не наигранно; более того, порой даже казалось, что голос его вот-вот надломится от едва сдерживаемых чувств.
- Всё это чудовищная ошибка, мэм.
- Искренне надеюсь. Можете ли вы объяснить, каким образом была допущена подобная ошибка?
Он утверждал, что его заточение в больнице на Благих Намерениях было громадной ошибкой с самого начала. Мол, имеются определённые лица, - высокопоставленные сановники на отдалённых планетах, - травящие его уже не первый год.
- Поверите ли вы мне, комендант, если я присягну, что не виновен ни в одном из вменяемых мне в вину ужасающих преступлений? Если я дам вам хорошее, основательное объяснение того, как невинный человек может стать жертвой навета?
При этом Гавот, как бывалый уголовник, стоял по стойке «вольно», слегка расставив ноги и заложив руки за спину, посреди места текущего заключения. Размер камеры составлял три на четыре метра. Единственная койка у стены представляла собой прозрачные тенёта, сотканные из силовых полей. Манипулируя имеющимся в камере пультом управления, заключённый мог превратить койку в тренажёр или заставить её принять форму кресла со столиком. Приятный свет успокоительного оттенка излучался всей поверхностью потолка. Канализация в дальнем углу тоже была выставлена на полное обозрение, как и вся обстановка камеры, и неуязвима ни для каких покушений человеческих рук.
- Я бы с радостью поверила вам, мистер Гавот. Я бы с радостью ухватилась за любую возможность выпустить вас и приставить к делу. Но ознакомившись с вашим досье, я не вижу ни единой лазейки для подобного решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40