— Теперь домой! Иди, братец, домой!
Помахивая хвостом, Белошей ткнулся мордой ему в колено.
— Домой! Иди домой!
Дрэм сделал жест рукой в сторону дома, и огромный пес, переведя взгляд с лица мальчика на его руку, вдруг заскулил: он понял, что от него хотят, но понял и то, что сегодня все не так, как было раньше, когда ему приказывали вернуться домой.
Дрэм схватил его за ошейник с бронзовыми бляшками и повернул мордой к дорожке:
— Домой! А ну-ка домой! Сейчас же!
Хотя он едва сдерживал слезы, голос был резкий и сердитый. Он больно ударил собаку кулаком по спине.
Белошей по-щенячьи жалобно заскулил и двинулся по тропинке, опустив голову и поджав свой великолепный пушистый хвост, наследство от отца-волка.
Задыхаясь от душивших его слез, Дрэм поднял с земли копье и, вобрав голову в плечи, кинулся бежать.
Во дворе Дамнорикса он застал группу из трех мальчиков, среди которых был и Вортрикс — сын Вождя; второго мальчика с круглой, как шар, головой и лягушачьим ртом звали Голт, а третий был Луга — он рассеянно пинал ногой космы спутанной прошлогодней травы, росшей вдоль стены. Двор был пуст, не считая собаки, спящей на навозной куче, как и в тот осенний вечер, когда приходил бронзовых дел мастер. Мимо груды хвороста вперевалку прошествовал наполовину ручной селезень в сопровождении серо-коричневых жен. Дрэм, пройдя через двор, подошел к мальчикам. Они посторонились, давая ему место. Теперь все четверо смущенно поглядывали друг на друга, неловко улыбаясь и отводя глаза. При этом никто не проронил ни слова.
Дрэм прислонился к стене дома. Он прежде никогда не замечал, что кремни, вмазанные в стену, были разноцветные — коричневые, белые и серо-голубые. Его поразил и зеленоватый металлический блеск крыльев разгуливающего по двору селезня, когда тот поворачивался — на крылья падали лучи неяркого солнца. День был хмурый и ветреный, без дождя, но с непрерывной игрой света, постоянно убегающего от облаков. Лиловая пыль, слегка вихрясь, носилась по двору и причиняла острую боль, если попадала в глаза. Дрэму хотелось, чтобы поскорее кто-нибудь пришел — Кайлан или кто-то из старших мальчиков, потому что без них нельзя было начать эти три года ученья, после которых он станет воином и будет снова вместе с Белошеем. Но все, должно быть, ушли на охоту или упражнялись в стрельбе. Дрэму казалось, что он ощущает пустоту дома у себя за спиной.
На другом конце вырубки показался Юриан, сын Катлина. Держа руки за поясом, он пересек двор неслышной походкой охотника, и с его приходом их стало пятеро. Вскоре появился толстый Мэлган, за которым следовал, теряясь в его тени, маленький черноглазый Туэн. Теперь Новые Копья были в полном составе.
Они стояли перед дверью Школы и все еще молча разглядывали друг друга. Дрэм смотрел на своих сверстников с каким-то незнакомым чувством, будто видел их впервые. То же чувство охватило и остальных. С тех пор как они выучились ходить, они вместе бегали, боролись и дрались, как щенята одной матери. И вдруг сейчас, оказавшись в новой для них роли, они глядели друг на друга новыми глазами и испытывали неловкость.
Неожиданно ветер обрушил на них град дождевых капель: земля сразу стала темной и пятнистой, и водяные струйки потекли по стене, омывая цветные камешки. Из коровника вышла женщина-рабыня с высоким деревянным ведром для молока, прошла через двор и, обернувшись, поглядела на мальчиков. Они сделали вид, будто ее вовсе не заметили, стараясь скрыть смущение и показать, что они стоят здесь, у дверей Школы, потому, что им нравится здесь стоять.
Но как только женщина скрылась, Вортрикс зябко повел плечами.
— Тут, во дворе, уж больно сыро, — сказал он. — Пошли в дом!
— А они на нас не рассердятся? — робко спросил Туэн.
Туэн всегда проявлял излишнюю осторожность там, где надо и где не надо.
— За что? Никого ведь нет и никто не говорил нам, что мы должны делать.
Луга перестал пинать косматую траву
— Если придет Кайлан с плеткой, не забудь сказать, что это ты нас уговорил, — съязвил он.
Требовалось немало смелости, чтобы без разрешения войти в дом, где до этого никто из них не был. От собственной дерзости у них даже захватило дух, когда вслед за Вортриксом они, пригнувшись, нырнули под шкуру, висящую над входом, оставив позади ветер и весенний ливень. Войдя в дом, они остановились, оглядывая все вокруг. После порывистого свежего ветра и непрерывно меняющегося освещения большая круглая хижина показалась им душной и темной: спертый воздух застыл неподвижно, и неизменный дым очага, окутывающий все тени, еще больше сгущал темноту. Вдоль стен стояли нары, застланные шкурами поверх папоротниковых листьев.
Постели эти принадлежали старшим мальчикам, существам высшим и неприступным, которые уже прожили здесь целый год, а то и два. Такой мелюзге, как Дрэм, постелей не полагалось: младшие спали, как собаки, на полу посреди хижины, возле очага. Около одной постели лежал недоструганный лук, а на другой — плащ с зеленой заплатой на плече. С потолочных балок свисали освежеванные шкуры, еще не полностью обработанные; на подставке, около опорной балки в центре, стояли копья, луки, щиты, а у очага выстроились бесчисленные горшки.
Двенадцатилетние пострелята все больше смелели от собственной дерзости. Слегка пыжась, они посматривали друг на друга с самодовольной ухмылкой. Очаг едва теплился — попыхивали только красные угольки, и несколько обуглившихся поленьев тлели в горстке белой золы.
— Они забыли про очаг, — сказал Дрэм. — Пусть скажут нам спасибо за то, что мы пришли, пока он совсем не погас.
Он лихо подтолкнул ногой поленья в огонь, а затем подбросил еще два березовых чурбачка. с корой, которые достал из кучи дров, сваленной перед очагом. Вортрикс привел их сюда, а он, Дрэм, теперь распалит огонь. Дрова были сухие, и серебристая кора вспыхнула, словно гнилушка; как только ее лизнул язычок желтого пламени, она почернела и, изогнувшись, стала скручиваться, обведенная рубиновым ободком. Огонь неожиданно разгорелся, и колеблющийся янтарный свет смягчил все тени.
Они глядели друг на друга горящими от возбуждения глазами, понимая, что им, очевидно, не избежать расплаты за самочинство, когда придут старшие мальчики.
Внезапно вспыхнувшее пламя осветило огромный бронзовый щит, прислоненный к балке. Казалось, какой-то прославленный воин оставил его здесь в давние времена. Блики сразу побежали по бронзовым рельефным украшениям. Щит привлек внимание мальчиков, и они, подойдя ближе, с интересом стали его разглядывать. Дома у каждого из них висел щит, иногда даже несколько щитов. Но этот был совсем особенный: с первого взгляда было видно, что он принадлежал какому-то герою. Они сели на корточки, чтобы получше его рассмотреть. Это был настоящий боевой щит, массивный и тяжелый. Плотный лист тускло поблескивающей бронзы, наложенной на несколько слоев воловьей кожи, состоял из концентрических окружностей, отделенных рядами выпуклых шишечек.
Самый большой круг шел вдоль кованого края щита, а самый маленький плотно обхватывал шишку в центре. Свет от очага играл и переливался на всех извивах бронзы Дрэм вспомнил круги на воде, которые всякий раз расходятся от выпрыгнувшей рыбы, или брошенного камня, или же… броши.
— Вот это щит! — восхищенно воскликнул Мэлган.
— Ух, какой тяжелый!
Юриан, просунув руку в ремень, выпрямился и приподнял щит, слегка задыхаясь под его весом. Его загорелая звероватая физиономия дергалась от смеха. Свободной рукой он дотянулся до балки, достал копье и теперь стоял, широко расставив ноги и выпятив грудь, несмотря на тяжесть, сдавившую ему плечо.
— Смотрите, я мужчина! Глядите, я уже воин! И к чему мне торчать три года тут с вами, сосунками?!
Они дружно навалились на него и толкнули прямо носом в папоротник — сделать это было легко, так как Юриан уже утратил равновесие и вот-вот готов был упасть. Его место занял Вортрикс: он поднял щит на плечо и, гордо оглядев всех ясными глазами, громко крикнул:
— Я тоже воин! Я вождь и повелитель всех копий!
— Перестань вопить и пусти меня, — сказал Луга.
И так по очереди они поднимали щит, пробуя свою силу. Мэлган, большой и мощный, как бык, и такой же неповоротливый, ухитрился даже пройти несколько шагов со щитом на плече, тогда как самый маленький, Туэн, только на мгновение приподнял щит с земли. Так, сменяя друг друга, они с серьезными, сосредоточенными лицами всовывали руку в петлю и стояли, задыхаясь от навалившейся на них тяжести. Оставался теперь один лишь Дрэм.
— Дрэм! Эй, Дрэм, ты что спишь?
Дрэм встрепенулся. Он тянул до последнего, что было ему не свойственно. Сердце неожиданно заколотилось, когда он подошёл к огромному боевому щиту. Продев здоровую руку в ремни, он крепко стиснул зубы и, слегка пошатываясь, выпрямился. Щит больно давил на плечо, но он поднял голову и посмотрел на стоящих перед ним мальчиков. Копье, которое все они по очереди держали в свободной руке, лежало у его ног в буром папоротнике, и он даже нащупал его, но поднять копье он не мог, это он уже давно понял.
Поняли это и мальчики. Они обступили Дрэма, следя с каким-то новым любопытством за каждым его движением. По лицу Луги прошла злая торжествующая усмешка.
— А почему ты не берешь копье? — спросил он, указывая на него пальцем. — Воину и копье может понадобиться, не только щит. Ты что, про это забыл?
Дрэм молча смотрел на него, потом перевел взгляд на лица других мальчиков.
— Нет, не забыл, — сказал он. — Но воину, мне кажется, достаточно иметь копье, а щит не обязательно. Я взял щит просто, чтобы попробовать, сколько он весит, как и все вы. А вообще-то он мне ни к чему.
— Вот как! Глядите, Дрэм у нас однорукий! Дрэм-однорукий не может нести вместе копье и щит. Значит, из него выйдет только полувоин. А какой клану толк от полувоина?
Дрэм отчетливо слышал в наступившей тишине стук дождя по соломенной крыше и где-то вдали сварливый женский голос. Он не двигался — гордость не позволяла ему сделать ни одного движения, хотя рука и плечо начали дрожать под тяжестью бронзы и воловьей шкуры. Будь он не мальчиком, а собакой, у него на загривке поднялась бы шерсть. Они продолжали смотреть на него пока еще не враждебно, но уже чувствовалось, что враждебность не за горами и что все они как бы объединились под водительством Луги. Сейчас он среди них — чужак. Он понимал, что движет Лугой Луга не мог простить ему той истории с Белошеем и лебедем. Тут все было просто. Но не так просто было объяснить поведение остальных. Каким-то внутренним чутьем, не связанным с его мыслями, он и это понял. С раннего детства они бегали в одной стае, смешанной стае ребятишек и собак из их клана и клана полулюдей. Но нынче все переменилось. Эрп и его темнолицые братья теперь должны идти своей дорогой и больше им не бегать единой стаей. Школа Юношей — это начало взрослой мужской жизни, начало копьеносного братства, где только и может решиться вопрос, быть ли Дрэму членом этого братства, или идти изгоем к полулюдям.
Луга обвел всех насмешливыми блестящими глазами.
— Пусть женщины научат тебя ткать, — сказал он с издевкой.
Слова его были встречены дружным хохотом.
— Но для этого тоже нужны две руки, — неожиданно взвизгнул Голт, заражаясь всеобщим возбуждением. Голт любил строить из себя шута. Сейчас он, приплясывая и кривляясь, изображал женщину, ткущую на станке. Всем скопом они стали надвигаться на Дрэма и слегка подталкивать. Сначала это выглядело как шутка, дурная шутка, которая плохо скрывала то, что было за ней.
— У-у-у! Дрэм-однорукий! Дрэм-однорукий!
Оставалось только одно — драться, даже если он проиграет. Луга или он. Дрэм понимал, что у него почти нет шансов, но выбора не было. Он сбросил с плеча огромный щит, который с громким звоном стукнулся о край очага, на мгновение рассыпав шеренгу врагов, и в ту же минуту занемевшей рукой изо всех сил ударил Лугу между глаз.
— Драться и одной рукой хватит! — выкрикнул он, как бы бросая вызов. Луга зашатался и отпрянул, замотав головой. Казалось, он не сразу сообразил, кто его ударил. Но, оправившись, он кинулся на Дрэма с кулаками. Дрэм нанес ему второй удар, но тут же кто-то двинул его кулаком в скулу, так что каскад красных искр посыпался у него из глаз. Орудуя одной рукой, он не в силах был отбиваться от наносимых ему со всех сторон ударов. Он опустил низко голову, пытаясь защитить лицо. Потом отступил назад и прижался спиной к балке посреди хижины. Теперь они разом кинулись на него — высунув языки, как щенки на затравленного зверя. Он видел совсем близко их лица, оскаленные рты и горящие глаза; визг их голосов стоял у него в ушах. Он понимал, что сражается за свое место в клане, за свое право на существование — и за это стоило сражаться. Он бился отчаянно, все время выкрикивая какие-то слова. Он не мог бы сказать, что именно он выкрикивал, но главное, это были слова вызова. Лягнув одного из нападавших, он сшиб его с ног, и тот с грохотом свалился на большой щит, который еще долго звенел пустым металлическим звоном. От удара по голове сбоку он едва устоял, качнувшись в сторону, и тотчас же мальчики налетели на него, стремясь опрокинуть на пол. Он отчаянно сопротивлялся, бил их, кусался, как загнанный дикий кот. И когда, казалось, ушла последняя надежда, он увидел, как кто-то вдруг ринулся в водоворот бешено крутящихся рук и ног и, вынырнув совсем рядом с ним, отбросил плечом Мэлгана и ударил кулаком по лицу яростно орущего Юриана. Дрэм воспользовался минутной передышкой, чтобы высвободиться. Голова гудела. Он помотал ею, пытаясь сбросить тяжесть. Только теперь до его затуманенного сознания дошло, что он не один.
— Давай, давай! Подходите ближе, все подходите, а тогда поглядим, что из этого выйдет! — крикнул его новый товарищ.
Дрэм прижался спиной к балке, только на этот раз рядом было дружеское плечо, прикрывавшее его там, где он сам не мог защититься. Он вдруг почувствовал, как теплой волной вливаются в него свежие силы и где-то у переносицы ощутил запах крови, такой знакомый воину запах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26