месье Икс проделал дырку в потолке и вставил в нее увеличивающую линзу. Браво! Сделал он это, чтобы следить за работами профессора. Еще раз браво! Но тогда это означает, что месье Икс не мог находиться в лаборатории, потому что был этажом выше! А пока Тибоден работал, трое его сотрудников работали в одной комнате с ним. Понимаете? Это позволяет мне вычеркнуть из списка подозреваемых Дюрэтра, Бертье и Берже… Значит, остаются только Минивье и Планшони… Могу признаться, что оба самые несимпатичные из всех, что не особенно меня огорчает. Я доверяюсь моему старому инстинкту, и, когда чья-то морда мне не нравится, можно спорить на что хотите, что это плохой парень.Я проезжаю оставшийся участок пути на полной скорости, непрерывно повторяя две фамилии: Минивье или Планшони Минивье или Планшони. Как узнать? Может быть, виновны оба? Я в этом сильно сомневаюсь, потому что предатель честолюбив, а такие люди предпочитают действовать в одиночку…Когда я останавливаюсь перед поместьем Тибодена, несчастного ученого уже перевезли в больницу Эвре. Я твердо решил доставить ему блистательную компенсацию.Узнав, что он пришел в себя, я продолжаю путь до Эвре. В больнице мне говорят, что ученого поместили в отдельную палату и сейчас его навестить нельзя. Я настаиваю и прошу разрешения поговорить с заведующим клиникой. Просьбу удовлетворяют, несомненно благодаря моему безотказному шарму.Заведующий оказывается любезного вида человеком. Мне кажется, мое звание комиссара производит на него впечатление. Не потому, что он особо уважает полицейских, а скорее из-за того, что читал кое-что из моих воспоминаний во время ночных дежурств.Я спрашиваю его о состоянии Тибодена.— Он выпил слишком большую дозу — (не настаивайте, я все равно не скажу вам название этого препарата), — отвечает главврач. — Не знаю, выпутается ли он. Я позвонил в Париж профессору Менендону. Это лучший токсиколог во Франции. Он уже выехал… Мы разберемся…— Мне сказали, что Тибоден пришел в себя. Как вы думаете, я могу с ним поговорить? Он качает головой.— Поговорить с ним? Да, он вас услышит, но отвечать не сможет…— Мне бы все-таки хотелось попытаться…— Как хотите, но не слишком его утомляйте… Он очень слаб… В его возрасте это серьезно;Он сопровождает меня к отдельной палате, погруженной в успокаивающий полумрак.В ней стоит противный запах.— Ему сделали промывание желудка, — предупреждает меня главврач. — Я не уверен, что это даст положительный результат…Я подхожу к кровати. Изможденное лицо профессора почти не выделяется на подушке. Серые волосы похожи на плесень. Его глаза закрыты, дыхание короткое… Я смотрю на результаты своей работы с перехваченным горлом.— Господин профессор! — тихо зову я. Одно его веко наполовину приподнимается, но второе остается опущенным.— Вы меня слышите? Я комиссар Сан-Антонио… Приподнятое веко подрагивает.— Кто-то подсыпал вам яд, — говорю я, — но не волнуйтесь: мы вовремя это заметили, и вы спасены…Никакой реакции. Можно подумать, что этот вопрос его совершенно не интересует.— Я попрошу вас сделать небольшое усилие, профессор… Постарайтесь вспомнить, говорили ли вы обо мне в профессиональном плане с кем-нибудь из вашего окружения? Вы сказали кому-нибудь из ваших помощников, что я полицейский?Его лицо остается неподвижным, как маска, и кажется высеченным из пемзы. Такое же серое и пористое…— Вы не можете отвечать, профессор? — Я протягиваю ему руку. — Если можете, пошевелите пальцем!Я чувствую ладонью легкое шевеление.— Отлично. Я повторяю вопрос. Если вы пошевелите пальцем, это будет означать “да”… Вы говорили кому-нибудь из лаборатории, что я полицейский?Его рука в моей остается неподвижной, как веревка.— Никому? Вы уверены?Он не шевелится.Заведующий больницей подает мне знаки. Видимо, он считает, что я слишком усердствую. Эдак я убью старикана второй раз.— Ладно, — вздыхаю я, — лечитесь, господин профессор. И не сомневайтесь, я скоро арестую виновного.После этого довольно рискованного обещания я отчаливаю, эскортируемый главврачом.— Мне кажется, он очень плох, — говорю я.— Да. Меня удивит, если он выкарабкается! Я беру его за руку.— Я хочу, чтобы вы его спасли!— С этой просьбой, комиссар, надо обращаться к Господу Богу, а не ко мне!— Тогда передайте ему ее от меня…Я продолжаю задавать себе трудные вопросы. В своем туфтовом сообщении месье Икс написал, что в поместье находится полицейский. Как он догадался, кто я такой?Узнали меня или…Нет, решительно, что-то тут не то…Я вхожу в телефонную кабину на почте и звоню Старику с просьбой прислать мне в подкрепление Пино, Берюрье и Маньена. Я решил нанести большой удар!Господа между тем рьяно взялись за работу. Трудятся, ожидая новостей. Это у них такой способ убивать время. Я прошу Мартин позвать ко мне доктора Дюрэтра и, когда тот выходит, увожу его в парк, чтобы поговорить.— Доктор, — говорю ему я, — в этом доме находятся шесть человек. Один из них преступник.От этой преамбулы его рот раскрывается. Я вспоминаю туннель Сен-Клу.— Что вы сказали?— Правду. И, простите, вас я считаю среди этих шестерых.От моей откровенности он закрывает рот, но тут же открывает его вновь, чтобы спросить:— Что вы называете преступником?— Шпиона! Он интересуется изобретением Тибодена… Один из вас предатель. Как видите, со времен апостолов не произошло ничего нового…— Это безумие!— А главное, аморально.— Один из нас!— Да. Поскольку я выбрал вас в доверенные лица, сам толком не знаю почему…Я замолкаю и улыбаюсь ему. Нет, я знаю, почему обратился к Дюрэтру, а не к Минивье. У него глаза Фелиси, моей мамы. Знаете, такие большие удивленные и испуганные глаза, которые все прощают…— Итак, раз вы посвящены в тайну, я задам вам следующий щекотливый вопрос. Если один из ваших коллег предатель, на кого бы вы скорее подумали?Он хмурит брови, смотрит на мыски своих плохо начищенных ботинок, потом на меня.— Я не могу ответить на подобный вопрос, месье! Вы должны это понимать… Делать такой выбор было бы подлостью… Позвольте вам сказать, что меня в равной степени удивит предательство любого из нас!Это реакция честного человека, я могу ее только приветствовать.— Не будем больше об этом. Я хочу задать вам второй вопрос.— Слушаю вас.— Вам известно, над чем именно работал Тибоден? Он краснеет и отводит глаза.— Ну?— Хм… Это… — Вдруг он улыбается. — Патрон просто помешан на секретности, вы это наверняка заметили… Он напускал таинственность, принимал излишние меры безопасности… Но он забывал, что Минивье и я специалисты в вопросах радиоактивности, из-за чего, собственно, он нас и выбрал…— Так, значит?..— С первого же месяца работы у него мы поняли, что он занят созданием препарата, защищающего от ядерной радиации…— В общем, он хранил секрет полишинеля?— В общем, да!Именно так я и думал своими мозгами исследователя дамского белья!— А трое ваших ассистентов тоже знают?— Хотя Минивье и я не делились с ними нашими догадками, я думаю, что да.— Угу… О'кей, доктор, благодарю вас.Я смотрю вслед его тощей фигуре, мелькающей между деревьями. Он укрепил меня во мнении, что Минивье знал! И Планшони, вне всяких сомнений, тоже!Я продолжаю подниматься по лестнице. Следуйте за мной, ребята!По пожарной лестнице спускается ночь-Погода великолепная, приятно пахнет листвой…Поднимаясь по ступенькам крыльца, я вижу подъезжающую черную машину Службы… Угадайте, кто за рулем? Старина Берюрье, налитый кровью, как бифштекс. Выйдя из машины, он начинает энергично махать мне руками.Его сопровождают Маньен и Пино. Я направляюсь к ним.— Во, святая троица, — говорю.Берюрье бросается к ближайшему дереву и начинает поливать его с щедростью, свидетельствующей о большой вместимости его мочевого пузыря.— Сколько тут зелени! — орет он. Я смотрю на Пино.— Толстяк что, надрался?— Да. Его пригласил на ужин приятель парикмахер, любовник его жены, знаешь? И вот после этого он никак не протрезвеет…— Это кто тут говорит о трезвости? — спрашивает Берю, возвращающийся с расстегнутыми штанами от дерева.— Я просил подкрепление, а не пьяниц! — заявляю я ледяным тоном, а Маньен тем временем ржет втихаря.Глаза Толстяка налиты кровью, а дыхание заставило бы отступить целый зверинец.— Это… ик!.. ты обо мне так? — возмущенно спрашивает он.— А о ком еще, бурдюк с вином!— Как тебе не стыдно! Да я ни разу в жизни не был пьяным… Пытался, но никак не получается…— Закрой пасть! Делай, что я приказываю, и старайся поменьше разговаривать, а то у тебя изо рта несет, как будто ты нажрался падали!Он насупливается. Я щелкаю пальцами, чтобы привлечь внимание моих помощников.— Вот каково положение, — говорю. — В этом поместье шесть человек, один из них предатель и располагает секретными документами. Они надежно спрятаны, потому что он знает, кто я такой, и должен был принять меры предосторожности. Нужно заставить его пойти в тайник, понимаете?Маньен и Пино утвердительно кивают. Берюрье рыгает, что означает то же самое.— Итак, — говорю, — вы будете точно выполнять мои инструкции. Глава 12 Мне потребовалась добрая четверть часа, чтобы объяснить моим помощникам, чего я от них хочу. Берюрье, находящемуся в приподнятом настроении, очень трудно растолковать его роль. Он так раздулся от выпитого, что, кажется, вот-вот лопнет. На его галстуке остался целый яичный желток, а рубашка, бывшая в далеком прошлом белой, украшена живописными Винными потеками. Время от времени он проводит по фиолетовым губам своим бычьим языком, дырявым, как его носки, и таким противным на вид, что самый голодный тигр предпочел бы записаться в вегетарианцы, лишь бы не есть его.Составив солидный план кампании, я оставляю моих героев, чтобы дать им возможность действовать.Я огибаю эту претензию на замок, чтобы вернуться, и в ожидании начала тарарама иду проверить, по-прежнему ли полушария Мартин сидят там, где надо.Бедняжка выглядит очень грустной. Говорит, из-за того, что ей жалко Тибодена. Он был одержим, ворчлив, требователен, но она привыкла работать у него и научилась его уважать.. Ее тоска соединяется с моей собственной, и я снова обращаюсь к тому, кто дергает наверху ниточки марионеток, каковыми мы являемся, с горячей молитвой за скорейшее выздоровление старого ученого…Мы как раз вытираем свои слезы, когда является полицейское трио для дачи бесплатного концерта.Пинюш в своем заляпанном грязью габардиновом пальто похож на старое пугало, заколебавшееся торчать на кукурузном поле, будто шлюха на тротуаре. Его жидкие усики похожи на кусочки веревки, привязанные под кривым носом. Шляпа с загнутыми кверху полями, неглаженые брюки и вылезшая из них рубашка гармонично дополняют его облик. Если бы не Маньен, одетый строго и опрятно, моих бойскаутов приняли бы за шайку клошаров, только что вернувшихся из похода по помойке!Пинюш, сочтя, что, как старший инспектор, должен взять инициативу на себя, идет прямо к охраннику.— Старший инспектор Пино, — заявляет он своим замогильным голосом.После этого чихает, и из его носа сразу же вылезает сопля, на которую неуверенно смотрит его собеседник.— Соберите весь персонал, — продолжает Пино, — я должен сделать важное сообщение…Сторож по-быстренькому отваливает, потрясенный прибывшей армадой. Я пользуюсь этим, чтобы появиться, обнимая правой рукой талию Мартин.Берюрье останавливает на красивой паре, каковую мы составляем, взгляд более тяжелый, чем мешок картошки.— Никакого стыда, — ворчит он.Я строго смотрю на него, и он запирает свой хлебальник на замок — Вы кто? — спрашивает Маньен, играющий свою роль на полном серьезе.— Лаборант профессора Тибодена.— А мадемуазель?— Его секретарша…— Прошу вас оставаться здесь, пока соберутся остальные. Скоро происходит всеобщий сбор. Мы все стоим в холле. Пино берет слово.— Мадемуазель, — галантно начинает он с Мартин, — месье, я должен вам сообщить печальное известие… Профессор Тибоден стал жертвой попытки отравления…Ропот среди собравшихся. Каждый с изумлением смотрит на остальных. Пинюш, довольный своими ораторскими эффектами, продолжает:— Мы смогли допросить его в больнице, и он дал крайне важные показания. Из них следует, что изобретение, над коим он работал, находится в опасности…Пино, именуемый обычно Пинюшем и Пинеткой, гордится своим “коим”, придающим ему некоторую образованность, во всяком случае он в это твердо верит.Он приглаживает свой жалкий ус, на котором сохраняются остатки томатного соуса и крошки табака, затем, очень благородный в своей простоте, продолжает:— Кто-нибудь из вас знает, где находится потайной сейф месье Тибодена? Он хранил в нем важнейшие документы, которые мы должны немедленно изъять.Тусклый взгляд папаши Пинюша пробегает по немым слушателям. Мы отрицательно мотаем головами. Нет, никто не знает, где находится сейф, по крайней мере в этом хотят его убедить наши застывшие озабоченные физиономии.— Ну что ж! — говорит Пино. — Тогда мои коллеги и я сами проведем обыск в лаборатории… Жаль, что господин профессор Реноден…— Тибо… ик!.. ден, — поправляет Берю, чья память, несмотря на опьянение, лучше, чем у его коллеги.— Что господин профессор Тибоден, я хотел сказать, — напыщенно продолжает Пинюш, — потерял сознание до того, как смог нам указать местонахождение вышеозначенного сейфа…Он закончил. Его лоб старого жалкого крысенка обильно залит потом… Пино смахивает воображаемую пылинку со своего жуткого пальто, вогнавшего бы в ужас любого специалиста по крашению одежды.— Мадемуазель, месье, в ожидании завершения следственных мероприятий (он спотыкается на последнем слове, но все-таки выговаривает его) попрошу вас не покидать территорию поместья… Путь пойдет своим следствием!Берюрье трогает его за рукав.— Эй, ты чего несешь? — спрашивает он.— А? — Пинюш поправляется:— Извиняюсь, я хотел сказать — следствие пойдет своим путем. У меня язык оступился! Ладно, проводите меня в лабораторию! — просит он сторожа.Троица идет за бульдогом, а я остаюсь среди служащих, и некоторое время мы все молча переглядываемся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12