- А есть между ними что-нибудь общее? - осведомился сенатор. - Что-то
связывало их между собой?
- Одно-единственное. Всем им продлевали жизнь, хотя бы однажды.
- Вот оно что, - отозвался сенатор. Чтобы руки не выдали
предательской дрожи, он сжал подлокотники до боли в пальцах. - Интересно.
Весьма интересно.
- Понимаю, что как должностное лицо вы не вправе мне ничего сообщить,
но не могли бы вы поделиться со мной какой-нибудь догадкой, соображениями
не для протокола? Естественно, вы не разрешите мне сослаться на вас, но
дайте мне ключ, помогите хотя бы намеком...
Он замолк, выжидая ответа.
- Вы обратились ко мне потому, что я был близок к Институту продления
жизни? - спросил сенатор.
Ли ответил кивком.
- Если об этом хоть кому-то что-то известно, то в первую очередь вам,
сенатор. Вы возглавляли комиссию, где велись первоначальные слушания о
продлении жизни. С тех пор вы занимали различные посты, связанные с той же
проблемой. Только сегодня утром вы были у доктора Смита.
- Ничего я вам не скажу, - пробормотал сенатор. - Да я ничего толком
и не знаю. Тут, понимаете, замешаны политические интересы...
- А я-то надеялся, что вы поможете мне.
- Не могу, - признался сенатор. - Вы, конечно, ни за что не поверите,
но мне и вправду ничего не известно. - Помолчав немного, он опросил. - Вы
говорите, что всем, кого вы упомянули, продлевали жизнь. Разумеется, вы
проверяли - возобновлялись ли ходатайства о продлении?
- Проверял. Не возобновлялись ни для кого по крайней мере это нигде
не зафиксировано. Некоторые из них приближались к своему смертному часу и
действительно могли к настоящему времени умереть, только я очень
сомневаюсь, что смерть настигла их там и тогда, где и когда это якобы
произошло.
- Интересно, - повторил сенатор. - И, несомненно, весьма таинственно.
Ли, намеренно меняя тему, показал на шахматную доску.
- Вы хорошо играете, сенатор?
Сенатор покачал головой.
- Игра мне нравится, вот и балуюсь иногда. Она привлекает меня своей
логикой и своей этикой. Играя в шахматы, вы волей-неволей становитесь
джентльменом. Вы соблюдаете определенные правила поведения.
- Как и в жизни, сенатор?
- Как должно бы быть и в жизни. Когда положение безнадежно, вы
сдаетесь. Вы не заставляете противника играть до унизительного для вас
обоих конца. Так требует этика. Когда вы видите, что выигрыша нет, но и
резервы защиты не исчерпаны, вы продолжаете бороться за ничью. Так требует
логика.
Ли засмеялся, пожалуй, чуть-чуть натянуто.
- Вы и в жизни придерживаетесь таких же правил, сенатор?
- Стараюсь по мере сил, - ответил сенатор с напускным смирением.
Ли поднялся на ноги.
- Мне надо идти, сенатор.
- Посидите еще, выпейте рюмочку.
Репортер отказался.
- Спасибо, меня найдет работа.
- Выходит, я должен вам выпивку, - заметил сенатор. - Напомните мне
об этом при случае.
Когда Ли ушел, сенатор Гомер Леонард долго сидел в кресле, будто
оцепенев. Потом протянул руку, хотел сделать ход конем, но пальцы дрожали
так, что он выронил фигуру и она со стуком покатилась по доске.

Каждый, кто добьется продления своей жизни нелегальными или
полулегальными методами, без надлежащих рекомендаций, утвержденных
установленным порядком в соответствии с законной процедурой, подлежит
фактическому отчуждению от человечества. Как только его виновность будет
доказана, это должно быть оглашено всеми доступными людям средствами по
всей Земле до самых дальних ее уголков, чтобы каждый человек Земли мог без
труда опознать виновного. В целях большей точности и безошибочности
подобного опознания виновный приговаривается к пожизненному ношению
позорного жетона, публично оглашающего, его вину и заметного на
значительном расстоянии. Нельзя отказать виновному в удовлетворении
основных жизненных потребностей, как-то: в пище, одежде, скромном жилище и
медицинской помощи, однако ему воспрещается пользоваться в какой бы то ни
было форме иными достижениями цивилизации. Виновному не разрешается делать
приобретения, превышающие минимальные требования сохранения жизни,
здоровья и благопристойности; он не допускается к участию в любых
предпринимаемых людьми начинаниях и учреждаемых ими объединениях; он
лишается права пользоваться услугами библиотек, лекционных залов,
увеселительных и прочих заведений, как общественных, так и частных,
действующих ради просвещения, отдыха или развлечения других людей. В
равной степени воспрещается всем жителям Земли во избежание сурового
наказания сознательно вступать с виновным в беседу или какие-либо иные
отношения, принятые между людьми. Виновному дозволяется прожить незаконно
продленную жизнь до ее естественного завершения в рамках человеческого
общества, но с лишением фактически всех прав и обязанностей, общих для
человеческих существ. И все перечисленные выше санкции в полной мере
налагаются на пособника или пособников, которые с сознательно обдуманным
намерением так или иначе помогли виновному добиться продления своей жизни
иными, нежели законные, средствами.
Из Кодекса продления жизни.

- Стало быть, - сказал Дж.Баркер Нортон, - все эти столетия
организация ходатайствовала о продлении вашей жизни, тем самым
расплачиваясь с вами за услуги, которые вы ей оказывали? - Сенатор
печально кивнул. - А теперь, когда вы того и гляди завалите выборы, боссы
решили, что ставить на вас больше нет резона, и отказались возобновлять
ходатайство?
- Грубовато, - сказал сенатор, - но по существу верно.
- И вы бросились ко мне, - сказал Нортон. - А что я, черт побери,
могу тут поделать?
Сенатор наклонился поближе к собеседнику.
- Давай перейдем на деловой язык, Нортон. Нам с тобой уже доводилось
работать вместе.
- Это точно, - согласился Нортон. - На том космическом фрахте мы оба
неплохо погрели руки.
- Я хочу, - сказал сенатор, - прожить еще сотню лет и готов заплатить
за это. И не сомневаюсь, что ты можешь это устроить.
- Каким образом?
- Не знаю, - сказал сенатор. - Действовать я предоставляю тебе. Какие
рычаги ты пустишь в ход, мне все равно.
Нортон откинулся на спинку стула и сцепил пальцы обеих рук.
- Думаете, я подкуплю кого-то, чтобы он походатайствовал за вас? Или
дам на лапу кому-нибудь в Институте, чтобы вам продлили жизнь, минуя
ходатайство?
- И та и другая мысль заслуживает внимания, - согласился сенатор.
- А если меня поймают на этом, что тогда? Отлучение от человечества?
Благодарю, сенатор, я в такие игры не играю.
Сенатор невозмутимо взглянул в лицо человека, сидящего по другую
сторону стола, и тихо произнес:
- Сто тысяч.
Вместо ответа Нортон расхохотался.
- Хорошо, полмиллиона.
- А отлучение, сенатор? Чтобы принять такой риск, овчинка должна
стоить выделки.
- Миллион, - заявил сенатор. - Но это мое последнее слово.
- Миллион сию минуту, - сказал Нортон. - Наличными. Никаких расписок.
Никаких банковских отметок о переводе. Еще миллион, когда и если я сумею
выполнить поручение.
Сенатор неторопливо поднялся в полный рост, поднялся с непроницаемым
лицом, изо всех сил скрывая охватившее его возбуждение. Нет, не
возбуждение, а неистовый восторг. Но голос у него даже не дрогнул.
- Я соберу миллион к концу недели.
- Тогда я и начну наводить справки, - ответил Нортон.
Когда сенатор вышел на улицу, в его походке была упругость, какой он
не помнил годами. Он шагал быстро, уверенно, помахивая тростью.
Эти исчезнувшие, Карсон, Гэллоуэй и Гендерсон, ушли со сцены точно
так же, как придется уйти ему, едва он получит свои вожделенные сто лет.
Они сварганили себе фальшивое объявление о смерти, а сами сгинули с глаз
долой, надеясь дожить до дня, когда бессмертие начнут раздавать всем
подряд по первому требованию.
Каким-то образом они добились нового продления, нелегального - ведь
ходатайство нигде не зарегистрировано. И кто-то обстряпал им это. Более
чем вероятно - Нортон.
Только они напортачили. Старались замести следы, а на деле лишь
привлекли внимание к своему исчезновению. В таких предприятиях нельзя
допускать ни малейшей промашки. Впрочем, человек тертый и к тому же
продумавший все заранее не промахнется.
Вытянув дряблые губы, сенатор принялся насвистывать какой-то
мотивчик.
Нортон, конечно же, мошенник. Прикидываясь, что не знает, как взяться
за поручение, что боится отлучения от человечества, он лишь взвинчивал
цену.
Сенатор криво усмехнулся: сумма, запрошенная Нортоном, означала, что
он останется почти без гроша, - но игра стоит свеч.
Чтобы наскрести столь внушительную сумму, потребуется немалая
осторожность. Придется собирать ее по частям - немножко из одного банка,
немножко из другого, чередуя изъятие вкладов с погашением ценных бумаг, а
то и призаняв кое-что по мелочи, чтобы избежать лишних вопросов.
На углу он купил газету и подозвал такси. Откинувшись на сиденье, он
сложил газету пополам и начал, как всегда, с первой колонки. Снова конкурс
здоровья. На сей раз в Австралии.
"Здоровье, - подумал сенатор. - Просто помешались они на здоровье.
Культ здоровья. Центры здоровья. Клиники здоровья..."
Эту колонку он пропустил и принялся за вторую.
Заголовок гласил:
ШЕСТЬ СЕНАТОРОВ ПОЧТИ НЕ ИМЕЮТ ШАНСОВ НА ПЕРЕИЗБРАНИЕ
Сенатор негодующе фыркнул. Один из шестерых, разумеется, он сам.
Ну, а по существу, ему-то какая печаль? К чему лезть из кожи и
пытаться удержать за собой сенатское кресло, в котором он не собирается
сидеть? Он намерен заново помолодеть, намерен строить жизнь заново. Уехать
куда-нибудь за тридевять земель и стать другим человеком.
Совершенно другим. Подумать об этом и то приятно. Сбросить с себя
шелуху старых связей, опостылевшее за долгие века бремя ответственности.
Нортон взялся за дело. Нортон не подведет.

М-р Миллер. И все таки мне непонятно, где тут граница. Вы предложите
продлить жизнь кому-то, а он захочет, чтоб вы заодно продлили жизнь его
жене и детишкам. А жена в свою очередь захочет, чтоб вы продлили жизнь
тетушке Минни, детишки захотят, чтоб вы продлили жизнь их любимому песику,
а песик захочет...
Председательствующий М-р Леонард. Вы утрируете, мистер Миллер.
М-р Миллер. Мне, уважаемый, непонятно, что это значит. Вы тут в
Женеве привыкли перекидываться заумными словечками, морочить людям головы.
Нынче пришла пора объяснить все простому народу простым языком.
Из стенографического отчета о заседаниях подкомиссии
по делам науки комиссии по социальному развитию при
Всемирной палате представителей.

- По правде говоря, - признался Нортон, - впервые в жизни сталкиваюсь
с чем-то, чего не могу устроить. Попросите меня о чем угодно еще, сенатор,
и я достану вам это из-под земли.
Сенатор почти лишился дара речи.
- Так, значит, у тебя ничего не вышло? Но как же, Нортон, ведь доктор
Карсон, и Гэллоуэй, и Гендерсон... Кто-то же позаботился о них...
Нортон покачал головой.
- Только не я. Я про них и не слыхивал.
- Тогда кто же? Они исчезли...
Голос изменил ему, он ссутулился в кресле и вдруг осознал правду -
правду, которой раньше не хотел видеть.
"Слепец! - сказал он себе. - Безмозглый слепец!.."
Да, они исчезли - и это все, что о них известно. Они объявили о
собственной смерти, но не умерли, а исчезли. Он убедил себя, что они
исчезли, так как сумели нелегально продлить себе жизнь. Но это же был
чистейший самообман! Такой вывод не подкреплялся фактами, да что там, для
такого вывода не было ровным счетом никаких оснований.
"Будто нельзя придумать иных причин, - упрекнул он себя, иных
обстоятельств, которые побудили бы человека заметать следы, объявив о
собственной смерти!.."
Однако ведь и вправду все так хорошо сходилось...
Им продлевали жизнь, а затем не возобновили ходатайства. Точно так
же, как продлевали жизнь и ему самому, а теперь перестали.
Они ушли со сцены. Как ушел бы со сцены и он сам, если бы ухитрился
вновь отсрочить свой конец. Все сходилось так хорошо - и все оказалось
блефом.
- Я перепробовал все известные мне каналы, - сказал Нортон. -
Подъезжал ко всем и каждому, кто мог бы дать ходатайство на ваше имя, а
они поднимали меня на смех. Этот номер уже пытались провернуть задолго до
нас с вами, и у них не осталось шансов на успех. Если организация,
выдавшая первоначальное ходатайство, отвернулась от вас, ваше имя
вычеркивается из списка автоматически и навсегда.
Пытался я прощупать и персонал Института тех, кто, по моим
соображениям, мог бы клюнуть, но они неподкупны. За честность им платят
добавочными годами жизни, и среди них нет дураков, согласных променять
годы на доллары.
- Похоже, вопрос исчерпан, - произнес сенатор устало. - Мог бы и
предвидеть, что все обернется именно так. - Он тяжело поднялся с кресла и
посмотрел на Нортона в упор. - Послушай, а ты не обманываешь меня? Не
пытаешься поднять цену еще выше?
Нортон ответил удивленным взглядом, словно не веря своим ушам.
- Поднять цену? Помилуйте, сенатор, если бы мне удалось провернуть
это дельце, я бы обобрал вас до нитки. Хотите знать, сколько вы стоите?
Могу сообщить вам с точностью до тысячи долларов. Он обвел рукой ряды
полок вдоль стены, уставленных папками. - Вы у меня там со всеми
потрохами, сенатор. Вы и все остальные шишки. Полное досье на каждого из
вас. Когда ко мне является очередной гусь с деликатным порученьицем вроде
вашего, я справляюсь в досье и раздеваю его донага.
1 2 3 4 5