БЕЗ СВОЕЙ ЖИЗНИ


Мама с папой ссорились. Не то, чтобы очень всерьез, но шумели они
изрядно. Их перебранка длится уже несколько недель.
- Не можем мы вот так сразу, бросить все и уехать! - громко сказала
мама. - Так дела не делаются. Надо подумать хорошенько, прежде чем
срываться с места, где провел всю свою жизнь.
- Я уже думал! - еще громче ответил папа. - Много думал! С того дня,
как инопланетяне начали путаться под ногами. Вчера еще одно семейство
приехало и поселилось в доме, где раньше жили Пирсы.
- Откуда ты знаешь, что на какой-то Фермерской планете нам будет
лучше? - спросила мама. - А если окажется еще хуже?
- Хуже, чем здесь просто не бывает! Если бы нам хоть в чем-то везло!
Честно скажу, мое терпение вот-вот лопнет!
Ей богу, папа ни вот настолько на преувеличивал, говоря о нашем
невезении. Помидоры в этом году не уродились, сдохли две коровы, медведь
не только сожрал весь мед, но и разломал ульи... Вдобавок испортился
трактор и его ремонт встал нам в семьдесят восемь долларов и девяносто
центов.
- Каждому в чем-то не везет, - упрямилась мама.
- Каждому, только не Энди Картеру! - взвился папа. - Как это
получается, только все ему нипочем, за что бы он ни взялся. По-моему, если
Энди даже в лужу шлепнется, подымется из нее, усыпанный алмазами.
- Ну я не знаю... - мама пожала плечами, - еды нам хватает, голыми не
ходим, и крыша над головой имеется. Может, в наше-то время не стоит ждать
от жизни большего.
- Почему не стоит? - ответил папа. - Человек не может
довольствоваться только тем, чтоб сводить концы с концами. Я ночами не
сплю, голову ломаю, что бы такое сотворить, да как бы нам жизнь улучшить.
Чего только не придумывал - ничего не вышло. Даже с адаптированным
марсианским горохом. Посадил его на песчаном участке, не почва - золото.
Прямо-таки специально насыпана для марсианского гороха... Ну и как,
выросло хоть что-нибудь?
- Нет, - ответила мама, - насколько я помню, нет.
- А на следующий год Энди Картер посадил тот же самый горох на том же
самом месте, только за забором. Так он унести не мог свой урожай!
Это уж точно. Да и что касается фермерской сноровки - разве может
Энди сравниться с папой? Только за что бы папа ни брался, ничего не
получалось. Но стоит Энди повторить вслед за папой - все выходит как
нельзя лучше.
Впрочем, это касается не только нас, но и всех наших соседей. Все в
прогаре, один Энди в выигрыше.
- Запомни, - повторил папа, - еще одна неудача, и я бросаю это дело.
Попытаемся начать все сначала на какой-нибудь из Фермерских планет...
Дальше можно было не слушать.
Я незаметно выскользнул за дверь и, шагая по дороге, с сожалением
подумал, что когда-нибудь он действительно решит эмигрировать, как многие
наши старые соседи.
Может, переселиться на новое место не так и плохо, но, когда я
прикидывал, что для этого придется покинуть Землю, мне становилось не по
себе. Все эти планеты страшно далеко, и неизвестно, хватит ли у нас сил
вернуться, если там не понравится? Кроме того, здесь все мои друзья.
Конечно, они инопланетяне, только мне с ними очень интересно.
От этой мысли я даже слегка вздрогнул, впервые ясно представив, что
все мои друзья - инопланетяне. Мне с ними так здорово, что я никогда не
задумывался, кто они.
Мне казалось немного странным, когда папа с мамой говорили, что скоро
на Земле народу станет меньше - ведь все покинутые хозяйства по соседству
покупали инопланетяне. У них просто выбора нет - все внешние колонии Земли
для них закрыты.
Я как раз проходил мимо фермы Картеров и углядел, что в саду деревья
буквально ломятся под тяжестью плодов. Я подумал, что надо будет сюда
заглянуть, когда они дозреют. Конечно, в таких делах следует
осторожничать, потому что Энди Картер - человек очень противный, а
садовник его, Оззи Бернс - и того хуже. Помню, Энди однажды нас накрыл,
когда мы забрались к нему за дынями, и я, удирая, запутался в колючей
проволоке. Энди меня тогда поколотил, на что, собственно, имел право, но
чтобы идти к папе и требовать с него за эту пару дынь семь долларов...
Папа заплатил, а потом выпорол меня почище, чем Энди.
Выпорол и сказал, что Энди не сосед, а сплошное расстройство.
Правильно сказал.
Я дошел до дома, где раньше жили Адамсы, и увидел во дворе Чистюлю.
Он висел в воздухе и подбрасывал старый баскетбольный мяч. Мы зовем его
Чистюлей, потому что не можем выговорить настоящего имени. Некоторых
инопланетян очень странно зовут.
Чистюля был нарядным, как обычно. Он всегда нарядный, потому что,
когда играет вместе с нами, не пачкает одежду. Мама меня ругает, почему и
я не могу быть таким же чистым и опрятным. А я ей отвечаю, что чистым
легко оставаться тому, кто висит в воздухе, а не ходит по земле. Ведь если
Чистюля хочет швырнуть в вас комком грязи, ему не нужно даже руки пачкать.
В это воскресенье на нем была голубая рубашка, вроде как шелковая, и
красные штаны - похоже, бархатные, а светлые волосы он перевязал зеленой
лентой, которая развевалась на ветру. На первый взгляд Чистюля немножко
напоминал девчонку, но не советую ему об этом говорить, он вам не простит.
Я в этом убедился на собственной шкуре в первый же день, как мы
познакомились. Он вывалял меня в грязи и даже пальцем ко мне не
притронулся. Сидел себе по-турецки в воздухе, футах в трех от земли, со
сладенькой улыбочкой на противной роже, а светло-желтые волосы развевались
по ветру... Хуже всего было то, что я ничего не мог с ним сделать в ответ.
Но это было давно очень, а теперь мы хорошие друзья.
Мы поиграли в мяч, но нам скоро надоело. А потом из дома вышел папа
Чистюли и сказал, что рад меня видеть, и спросил, как дела у родителей, и
хорошо ли работает после ремонта трактор. Отвечал я ему очень вежливо,
потому что, честно говоря, немножко его побаивался.
Дело в том, что он малость чудной - не внешне, а потому, как ведет
хозяйство. И хотя он не похож на фермера, с хозяйством отлично
управляется. Папа Чистюли никогда не пользуется плугом, просто сидит в
воздухе скрестив ноги и плывет над полем туда, потом обратно, а на том
месте, над которым он проплыл, земля мелкая, как пудра. Вот так и
работает. На его поле нет даже сорняков, потому что ему достаточно
проплыть над грядкой, и сорняки уже лежат в борозде, вырванные с корнями.
Можете представить, что он сделает с любым из нас, если поймает во
время хулиганства, поэтому мы стараемся быть вежливыми и осторожными,
когда он поблизости.
Так что я ему рассказал и о нашем тракторе, и об ульях. А потом
спросил, как у него дела с машиной времени, но папа Чистюли в ответ лишь
грустно покачал головой.
- Даже и не знаю, что происходит, Стив, - сказал он. - Я опускаю в
нее разные предметы и они исчезают, но потом не могу их найти, хотя и
должен бы. Может я слишком далеко перемещаю предметы во времени?
Думаю, он бы рассказал мне еще про свою машину, но тут нам помешали.
Пока мы разговаривали с папой Чистюли, их пес загнал кота на клен.
Обычное дело, если поблизости нет Чистюли. При нем все идет
шиворот-навыворот. Значит Чистюля дотянулся до дерева - не руками,
конечно, а мысленно, - поймал кота, свернул его в клубок, так что тот
пошевелиться не мог, и опустил на землю. Придерживая пса, который бился и
вырывался, он сунул ему под нос кота и одновременно освободил обоих
животных.
Раздался такой вопль, какого я не слыхал. Кот молниеносно взлетел на
дерево, едва не содрав с него кору. А пес, не успев вовремя затормозить,
на полном ходу врезался носом в ствол.
Кот в это время уже орал на самой вершине будто его резали, а пес
обалдело носился вокруг дерева.
Папа Чистюли молча посмотрел на сына. Он ничего не сделал, даже слова
не сказал, но Чистюля побледнел и как будто съежился.
- Сколько раз повторять, чтобы ты оставил этих животных в покое, -
наконец сказал он. - Ты видел, чтобы Стив или Мохнатик над ними
издевались?
- Не видел, - пробормотал Чистюля.
- Идите, - сказал папа Чистюли, - и займитесь своими делами.
Ну, значит, пошли мы, - то есть я плелся по дороге, подымая пыль, а
Чистюля плыл по воздуху рядом. Мы двинулись к Мохнатику, которого застали
перед домом. Он сидел и ждал, уверенный что рано или поздно кто-нибудь из
нас пройдет мимо. На плече у него чирикала пара воробьев, рядом с ним
скакал кролик, а из кармана выглядывала белочка, поблескивая
глазами-бусинками.
Мы с Мохнатиком уселись под деревом, а Чистюля устроился около нас -
он тоже почти сидел, то есть висел дюймах в трех над землей. Мы соображали
куда отправиться, но ничего путного в голову не шло, так что мы просто
сидели и болтали, кидали камешки, жевали травинки, а зверьки Мохнатика
бегали вокруг нас, ничуть не боясь. Они немного сторонятся Чистюлю, а ко
мне, если рядом Мохнатик, подходят без опаски.
Меня вовсе не удивляет, что зверьки любят Мохнатика: он и сам весь
покрыт гладкой блестящей шерсткой, и на нем только такие маленькие
трусики. Если его отпустить без этих трусиков, его могут по ошибке
подстрелить.
Значит, мы соображали, чем бы заняться, и тут я вспомнил, что папа
говорил о какой-то новой семье, которая поселилась у Пирсов. Мы решили
пойти туда и узнать, а нет ли у них детей?
Оказалось, что они привезли с собой мальчика нашего возраста. Этот
мальчишка был немного угловатый, невысокого роста, с большими круглыми
глазами, но мне он сразу понравился.
Он сказал нам, как его зовут, но его имя оказалось еще труднее, чем
имена Мохнатика и Чистюли, так что мы немного посовещались и решили
называть его Малыш. Это имя очень ему подходило.
Потом Малыш позвал своих родственников и по очереди всех их
представил. Мы познакомились с его папой, мамой, с маленьким братишкой и с
младшей сестрой, похожей на него самого. Потом его родственники вернулись
в дом, только папа Малыша присел с ними поболтать и сказал, что не слишком
уверен в своих земледельческих способностях; по профессии он вовсе не
фермер, а оптик. Папа Малыша объяснил нам, что оптик - это тот, кто
вырезает и шлифует линзы. Но у его профессии нет перспектив на их родной
планете. И еще добавил, что очень доволен, перебравшись на Землю, и
постарается быть нам хорошим соседом и много всякой ерунды в таком же
роде.
В общем, мы дождались, когда он замолчит, и смылись. Нет ничего хуже,
если взрослый пристанет и его приходится сидеть и слушать.
Мы решили показать Малышу окрестности и посвятить его в наши дела.
Перво-наперво мы отправились в Черную Долину, но шли медленно, потому что
нам все время докучал кто-нибудь из любимцев Мохнатика. Вскоре мы
напоминали бродячий зоопарк: кролики, белки, черепахи и еще какие-то
зверьки.
Я, конечно, люблю Мохнатика, и мне с ним интересно, однако должен
признаться, что он усложняет мою жизнь. До того, как он здесь появился, я
частенько ловил рыбу и охотился, а теперь не могу выстрелить в белку или
поймать карася без того, чтобы не подумать - а вдруг это один из друзей
Мохнатика.
Вскоре мы дошли до ручья, где находилась наша ящерица. Мы откапывали
ее все лето, с небольшими, правда, результатами, но не теряли надежды, что
в один прекрасный день извлечем ее на поверхность. Вы, конечно, понимаете,
что я говорю не о живой ящерице, а об окаменевшей миллион лет назад. В
месте, где ручей протекает через слоистую известняковую плиту. И ящерица
застряла как раз между двумя такими слоями. Мы уже откопали четыре или
пять футов ее хвоста и вгрызались все глубже, но нам все труднее и все
больше камня приходилось отбивать.
Чистюля поднялся в воздух над известняковым выступом, застыл
неподвижно, сосредоточился, а потом ударил изо всех своих мысленных сил -
конечно, так, чтобы не повредить ящерицу. Он постарался на славу и отбил
крупный кусок плиты. Пока Чистюля отдыхал, мы втроем собирали и
оттаскивали камни.
Но один камень мы не смогли сдвинуть с места.
- Ударь по нему еще раз, - сказал я Чистюле, - он разлетится на
кусочки, и мы их вытащим.
- Я его отбил, а вы уж сами думайте, что с ним теперь делать, -
ответил он.
Спорить с ним было бесполезно. Мы втроем ухватились за эту глыбину,
но она даже не дрогнула. А этот нахал сидел себе, ни о чем не беспокоясь,
и только забавлялся, наблюдая, как мы надрываемся.
- Поищите какой-нибудь лом, - посоветовал он. - С ломом, наверное,
справитесь.
Мне Чистюля уже порядком надоел, и чтобы хоть на минуту от него
отдохнуть, я согласился, сказав, что пойду за ломом. А этот новенький,
Малыш, решил идти со мной. Мы выбрались обратно на дорогу и направились ко
мне. Мы не торопились. Ничего с Чистюлей не сделается, если он подождет.
Мы шли с Малышом по дороге и болтали. Он рассказывал мне о своей
родной планете, а я рассказывал ему о Земле. Я чувствовал, что мы быстро
подружимся.
Когда мы проходили мимо сада Картеров, Малыш внезапно остановился
посреди дороги и напрягся, как охотничья собака, почуявшая дичь. Поскольку
я шел позади, то врезался в него, но он даже не пошевелился, хотя я крепко
в него впилился. Его глаза блестели, и весь он был так возбужден, что аж
дрожал.
- Что случилось? - спросил я.
Малыш пристально разглядывал что-то в саду. Я посмотрел в ту же
сторону, но ничего не увидел.
Вдруг он резко повернулся, перепрыгнул через забор на другой стороне
дороги и помчался по полю напротив сада Картера. Я побежал следом, догнал
Малыша у самой границы леса, схватил за плечо и повернул лицом к себе.
- Что случилось? - крикнул я.
1 2 3 4 5 6