Мы стояли и смотрели на него.
- Кто это, мистер Грейвс? - спросил Лайтнинг. - Вы его знаете, мистер
Грейвс?
- Его зовут Кэрлтон Стирлинг, - ответил я. - Он биолог, работает в
университете, и он мой друг.
- А на вид никакой он не биолог, - убежденно заявил Лайтнинг.
- Лайтнинг, - сказал я этому скептику, - со временем ты поймешь, что
биологи, астрономы, физики и прочие представители этого ужасного племени
ученых такие же люди, как и мы с тобой.
- Но ворваться сюда в три часа ночи! В полной уверенности, что вы
здесь.
- Это он так живет, - объяснил я. - Ему и в голову не придет, что
остальная часть человечества может жить иначе. Такой уж он человек.
Что правда, то правда, таким он и был.
У него были часы, но он ими не пользовался - разве что засекал по ним
время, когда ставил опыты. Он никогда не знал, день сейчас или ночь.
Проголодавшись, он без особой щепетильности любыми средствами раздобывал
себе что-нибудь съестное. Когда его одолевал сон, он забивался в
какой-нибудь уголок и проваливался на несколько часов. Закончив очередную
работу или просто охладев к ней, он уезжал на север, к озеру, где у него
была своя хижина, и бездельничал там денек-другой, а то и целую неделю.
Он с такой последовательностью забывал приходить на занятия, так
редко являлся читать лекции, что администрация университета в конце концов
махнула на него рукой. Там уже даже не притворялись, что считают его
преподавателем. Ему оставили его лабораторию, и с молчаливого согласия
начальства он окопался в ней со своими морскими свинками, крысами и
приборами. Но деньги ему платили не зря. Он постоянно делал какие-то
сенсационные открытия, что привлекало всеобщий интерес не только к нему,
но и к университету. Что касается его лично, то он с легкой душой мог бы
всю эту славу отдать университету. Будь то мнение прессы, официальной
общественности или еще чье-нибудь - Кэрлтону Стирлингу все это было
безразлично.
Он жил только своими экспериментами, жил только для того, чтобы без
устали копаться в тайнах, существование которых воспринималось им как
брошенный лично ему вызов. У него была квартира, но иной раз он по
нескольку дней кряду не заглядывал в нее. Чеки на зарплату он швырял в
ящики письменного стола, и они скапливались там до тех пор, пока ему не
звонили из университетской бухгалтерии, чтобы узнать, какая их постигла
судьба.
Однажды он получил приз - не из высоких и импозантных, но все же
достаточно почетный, к нему еще прилагалась небольшая денежная премия - и
забыл явиться на торжественный ужин, на котором ему должны были этот приз
вручить.
А сейчас он спал в кресле, запрокинув голову и вытянув свои длинные
ноги под стойку радиоприемника. Он тихонько похрапывал, и в эту минуту в
нем невозможно было распознать одного из самых многообещающих ученых мира
- он походил скорее на проезжего, который случайно забрел сюда в поисках
ночлега. Он нуждался не только в бритье - ему не помешало бы и постричься.
Небрежно повязанный галстук сбился набок и весь был покрыт пятнами -
вероятнее всего, от консервированного супа, который он разогревал прямо в
банках и рассеянно ел, мысленно сражаясь с очередной проблемой.
Я шагнул в комнату и осторожно потряс его за плечо.
Проснулся он легко, даже не вздрогнул и, взглянув на меня снизу
вверх, ухмыльнулся.
- Привет, Паркер, - сказал он.
- И тебе привет, - отозвался я. - Я бы дал тебе выспаться, но ты так
вывернул шею, что я побоялся, как бы ты ее себе не сломал.
Он подобрался, встал и последовал за мной в информационный отдел.
- Уже почти утро, - проговорил он, кивнув на окна. - Пора
просыпаться.
Я взглянул на окна и увидел, что ка улице уже начинало светать.
Он расчесал пятерней свою густую шевелюру и, словно умываясь, провел
несколько раз по лицу ладонью. Потом полез в карман и вытащил пригоршню
скомканных банкнотов. Выбрав две бумажки, он протянул их мне.
- Держи, - оказал он. - Случайно вспомнил. Решил, что лучше отдать их
сразу, а то опять вылетит из головы.
- Но, Кэрл...
Он тряс двумя бумажками, нетерпеливо суя их мне в руку.
- Года два назад, - бубнил он. - Тот уик-энд, который мы с тобой
провели у озера. Я тогда спустил все до последнего цента на игорные
автоматы.
Я взял у него деньги и положил в карман. О том событии у меня
остались довольно смутные воспоминания.
- Выходит, ты зашел только для того, чтобы отдать мне долг?
- Конечно, - ответил он. - Проезжал мимо и увидел возле дома стоянку.
Решил навестить тебя.
- Но я ведь по ночам не работаю.
Он улыбнулся.
- Ну и что? Зато я немного всхрапнул.
- Я накормлю тебя завтраком. Тут через дорогу закусочная. Подают
вполне съедобную яичницу с беконом.
Он покачал головой.
- Должен ехать обратно. И так потерял уже бездну времени. Меня ждет
работа.
- Что-нибудь новенькое? - полюбопытствовал я.
Секунду поколебавшись, он ответил:
- Не для прессы. Пока. Может быть, позже, а сейчас - ни-ни. До этого
еще далеко.
Я ждал, не спуская с него глаз.
- Экология, - произнес он.
- А точнее?
- Паркер, ведь ты же знаешь, что такое экология.
- Разумеется. Это взаимоотношение различных форм жизни и окружающих
ее условий.
- А ты когда-нибудь задумывался над тем, какими свойствами должен
обладать живой организм, чтобы совершенно не зависеть от окружающих его
условий? Каким должно быть, если можно так выразиться, неэкологическое
существо?
- Но ведь такое невозможно, - возразил я. - А пища, воздух...
- Пока это только идея. Предчувствие. Своего рода головоломка.
Загадка приспособляемости. Вполне возможно, что это не даст никаких
результатов.
- Все равно я теперь от тебя не отстану.
- Твое дело, - сказал он. - Кстати, когда выберешься ко мне, напомни
про пистолет. Про тот, что я взял у тебя, уезжая к озеру.
Месяц назад, отправляясь в свою хижину, он одолжил у меня пистолет,
чтобы поупражняться в стрельбе в цель. Ни одному мало-мальски нормальному
человеку, за исключением Кэрлтона Стирлинга, не пришло бы в голову
стрелять в цель из пистолета 303.
- Я израсходовал твои патроны, - сообщил он. - Купил новую коробку.
- Можно было обойтись без этого.
- Черт побери! - воскликнул он. - Я тогда отлично провел время.
Он даже не попрощался. Просто повернулся на каблуках и, выйдя из
отдела, зашагал по коридору. Мы слышали, как его подошвы дробно застучали
вниз по ступенькам.
- Мистер Грейвс, - изрек Лайтнинг, - у этого парня мозги набекрень.
Я оставил его слова без внимания. Вернулся к своему столу и попытался
взяться за работу.

4
Вошел Гэвин Уокер. Он достал тетрадь с записью текущих дел и принялся
ее изучать. Потом презрительно фыркнул.
- Опять некому работать, - с горечью пожаловался он мне. - Чарли
позвонил, что болен. Не иначе как опохмеляется после пьянки. Эл занят тем
мельбурнским делам, в окружном суде. Берт все никак не разделается с
серией статей о расширении сети бесплатных шоссейных дорог. Пора показать
ему, где раки зимуют. Сколько можно тянуть!
Он снял пиджак, повесил его на спинку стула и бросил шляпу в плетеный
проволочный ящик для бумаг. Гэвин стоял возле своего стола в ослепительном
сиянии ламп, с воинственным видом закатывая рукава.
- Ей-богу, - проговорил он, - если в один прекрасный день загорится
универмаг "Франклин", битком набитый покупателями, которые в мгновение ока
превратятся в обезумевшее от ужаса, дико ревущее человеческое стадо...
- ...то тебе некого будет туда послать.
Гэвин по-совиному мигнул.
- Паркер, - сказал он, - ты угадал мою мысль.
В особо напряженные моменты он неизменно выступал с этим
пророчеством. Мы уже выучили его наизусть.
"Франклин" был самым большим в городе универсальным магазином и самым
крупным рекламодателем нашей газеты.
Я подошел к окну и выглянул на улицу. Уже светало. Город казался
замороженным, мрачным и каким-то безжизненным, словно некая зловещая
волшебная страна в преддверии зимы. По улице медленно проплыло несколько
автомашин. Брели редкие пешеходы. Кое-где в окнах домов центральной части
города светились огни.
- Паркер, - позвал Гэвин.
Я быстро повернулся к нему.
- Послушай, - отрезал я, - я знаю, что у тебя никого нет. Но мне
необходимо поработать. Я должен подготовить массу статей. Для этого я так
рано и пришел.
- Я вижу, как ты усиленно над ними работаешь, - ядовито заметил он.
- Иди к черту, - огрызнулся я. - Должен же я проснуться.
Я вернулся к столу и попытался заставить себя работать.
Появился Ли Хоукинс, редактор фотоотдела. У него буквально дым валил
из ноздрей. Лаборатория испортила цветную фотографию для первой страницы.
Изрыгая угрозы, он помчался вниз наводить порядок.
Постепенно подошли остальные сотрудники, помещение потеплело и ожило.
Загорланили литправщики, требуя, чтобы Лайтнинг принес из закусочной
напротив их утренний кофе. Недовольно ворча, Лайтнинг потащился через
дорогу.
Я принялся за работу. Теперь она пошла легко. Одно за другим
покатились слова, а в голове возникло множество идей: создалась
соответствующая атмосфера, обстановка располагала к творчеству - уже
поднялись те самые галдеж и суматоха, без которых не может существовать ни
одна редакция газеты.
Когда я, закончив одну статью, уже взялся за следующую, кто-то
остановился около моего стола.
Подняв глаза, я увидел Дау Крейна, репортера из отдела экономики. Дау
мне нравится. Он не такое дерьмо, как Дженсен. Он пишет честно, без
прикрас. И ни перед кем не угодничает. Не занимается очковтирательством.
Вид у него был хмурый. И я ему об этом сказал.
- Заботы одолели, Паркер.
Он протянул мне пачку сигарет. Он знает, что я не курю, но тем не
менее всякий раз предлагает мне сигарету. Я отмахнулся от них. Тогда он
закурил сам.
- Можешь оказать мне небольшую услугу?
Я ответил утвердительно.
- Вчера вечером мне домой позвонил один человек. Сегодня в первой
половине дня он придет сюда. Говорит, что не может найти дом.
- А какой дом он ищет?
- Жилой. Хоть какой-нибудь, лишь бы в нем можно было жить. Говорит,
что месяца три-четыре назад он продал свой собственный, а теперь не может
купить другой.
- Что ж, очень прискорбно, - безразлично сказал я. - А мы-то тут при
чем?
- Он говорит, что не он один оказался в таком положении. Утверждает,
что таких, как он, очень много. Что во всем городе не найдешь ни одного
свободного дома или квартиры.
- Дау, этот тип рехнулся.
- А может, и нет, - возразил Дау. - Ты просмотрел отдел объявлений?
Я отрицательно покачал головой.
- Мне они ни к чему, - сказал я.
- А я их просмотрел, Сегодня утром. Бесконечные столбцы объявлений -
люди ищут жилье, любое жилье. Во многих объявлениях сквозит отчаяние.
- Но сегодняшняя статья Дженсена...
- Ты имеешь в виду этот бум в жилищном строительстве?
- Вот именно, - ответил я. - Все это как-то не вяжется, Дау. Статья и
то, что тебе сказал этот человек.
- Может, и не вяжется. Даже наверняка. Послушай-ка, мне нужно ехать
на аэродром, чтобы встретить одну важную персону, которая собирается к нам
сегодня пожаловать. Это единственная возможность получить интервью для
первого выпуска. Если в мое отсутствие зайдет тот парень, что звонил мне
до поводу дома, ты с ним побеседуешь?
- Что за вопрос, - сказал я.
- Спасибо, - бросил Дау и вернулся к своему столу.
Лайтнинг принес заказанный кофе в помятом заржавленном проволочном
ящике для бумаг, который, когда им не пользовались, он держал под столом
фотоотдела. И в ту же секунду поднялся невообразимый гвалт. Он принес
чашку кофе со сливками - никто не хотел пить кофе со сливками, Он принес
три чашки кофе с сахаром, а сладкий кофе согласились пить только двое.
Вдобавок он обсчитал на пирожках.
Я повернулся к машинке и снова принялся за работу.
Жизнь редакции входила в свой нормальный ритм.
Стоит отгреметь ежедневной кофейной битве между Лайтнингом и ребятами
из отдела литературной правки, как уже точно знаешь, что все вошло в
привычную колею и информационный отдел набрал наконец третью скорость.
Работал я недолго.
Мне на плечи легла чья-то рука.
Я поднял глаза - передо мной стоял Гэвин.
- Парк, старина, - проворковал он.
- Нет, - твердо сказал я.
- Из всей редакции только ты один сумеешь с этим справиться, -
взмолился он. - Дело касается "Франклина".
- Только не говори мне, что там пожар и миллион покупателей...
- Нет, я о другом, - сказал он. - Только что звонил Брюс Монтгомери.
В девять он созывает пресс-конференцию. Брюс Монтгомери был президентом
правления "Франклина".
- Этим занимается Дау.
- Дау уехал на аэродром.
Я сдался. У меня не было другого выхода. Гэвин готов был
расплакаться. А я органически не перевариваю плачущих редакторов.
- Так и быть, поеду, - сказал я. - Что там стряслось?
- Не знаю, - ответил Гэвин. - Я спросил Брюса, но он уклонился от
объяснений. Должно быть, что-то важное. Последний раз они созывали
пресс-конференцию пятнадцать лет назад, чтобы объявить о вступлении Брюса
Монтгомери на пост президента. Тогда впервые руководство универмагом было
доверено человеку со стороны. До этого все руководящие должности занимали
только члены семьи.
- Договорились, - сказал я. - Беру это на себя.
Он повернулся и рысью поскакал к столу отдела городских новостей.
Я крикнул рассыльного и, когда он наконец соизволил явиться, послал
его в библиотеку за подборкой газетных вырезок со сведениями о "Франклине"
за последние пять-шесть лет.
1 2 3 4 5