Вот кабы вы появились здесь в пору, когда в дождях большая нужда, тогда вы
увидели бы парней за работой. Когда они начинают танцевать, от них глаз не
оторвать, все на них оглядываются.
- Я как-то читал о навагос... или нет, о моки, - сказал Эмби.
Но старика не интересовали ни навагос, ни моки.
- А какая у нас бригада овощеводов! - продолжал он свой рассказ. - Не
хочу хвастать, но, ей-богу, лучше наших не найти...
Его прервала орущая во всю глотку стайка ребятишек, что неслась. Он
оглянулся.
- Вот и Фред.
Легкой походкой Фред приближался к ним. Это был крупный мужчина с
непокрытой головой, со спутанными черными волосами, густыми бровями и с
полным ртом белых зубов.
- Привет, люди, - сказал он. - Чем могу быть полезен?
Джейк рассказал.
Фред в замешательстве почесал в волосах и смущенно помолчал.
- Да у нас полным-полна коробочка, к тому ж мы вот-вот уедем. И не
соображу, на что нам еще одна семья. Если только у вас есть в загашнике
что-нибудь из ряда вон выходящее.
- Я хороший механик, - объяснил ему Джейк, - могу водить любую
машину.
- Водителей у нас хватает. А как насчет ремонта? Может, смыслите по
сварочному делу? Или по токарному?
- Я... да нет.
- Нам приходится самим ремонтировать машины, содержать их в
постоянной готовности. Бывает, сами запасные части делаем, чтобы заменить
старые, изношенные. У нас нет времени ждать, когда нам доставят их с
завода, так что мы все тут на все руки мастера. Что там вождение машины -
каждый умеет водить машину. Даже женщины и дети.
- А еще вот док, - сказал Джейк, - образованный человек. Был
профессором в университете, пока тот не прикрыли. Не подойдет ли он вам?
Фред оживился.
- Да что вы говорите! По агрономии...
- История, - сказал Эмби. - Я знаю только историю, ничего больше.
- Это, видите ли, не то... - Фред был разочарован. - Нам нужен
специалист по сельскому хозяйству. На отдельных участках мы проводим
эксперименты, но слишком мало знаем. В результате ни на одном из них
ничего не получается. Идея состоит в том, чтобы вырастить лучшие сорта
семян. Только успех эксперимента поможет нам в торговле - вся наша ставка
на качественные семена. У каждого стана свой собственный сорт семян, и чем
выше качество семян, тем меньше вы зависите от вашего "пузыря". Мы
выращиваем хорошие дурхамы, но теперь мы принялись за кукурузу. Если бы
нам удалось вывести, скажем, такой сорт, который вызревает на декаду
раньше...
- Весьма интересно, - сказал Эмби. - Но, к сожалению, я бессилен вам
помочь. Никакого представления не имею.
- А я бы работал во всю мочь, - сказал Джейк, - если бы только вы
позволили мне остаться. Я же двужильный, другого такого во всем вашем
стане не сыскать.
- Прошу прощения, - сказал в ответ агент, - у нас лентяев не водится,
все старательные. Если вам нужно пристанище, вам лучше всего обратиться к
путешественникам. Они, возможно, примут вас. А такие старые станы, как
наш, обычно не берут новичков, разве что они обладают какими-то
необыкновенными способностями.
- Ладно, - сказал Джейк, - пусть будет по-вашему.
Он открыл дверцу и влез в машину. Дети нырнули на заднее сиденье.
Вскарабкалась в трейлер и Мерт.
- Спасибо, - сказал Джейк агенту. - Извините, что отняли у вас
столько времени.
Он развернул машину и поехал к шоссе. Долго молчал, наконец
заговорил:
- Что это за штука такая - агроном? - спросил он.

8
И дальше, где бы они ни останавливались, все происходило примерно в
том же духе.
- Не кибернетик ли вы? Нет? Жаль-жаль. Нам, конечно, подошел бы
кто-нибудь из этих парней-кибернетиков.
- Сожалеем, но нам нужен химик. Колдуем тут, производим топливо. А
знаний никаких, кроме того, до чего сами докопаемся. В один прекрасный
день наши ребята взорвут к чертовой бабушке весь наш стан.
- Если бы вы были лекарем. Лекарь нам нужен.
- Вы знакомы с электроникой? Нет? Очень жаль.
- Историк... Боюсь, историк нам ни к чему.
- Вы, случайно, не доктор? У нас доктор уже совсем старенький.
- Нам бы инженера по ракетам. Есть у нас тут идейки... Нам бы парня,
разбирающегося в ракетах.
- История? Не-а. На кой она нам?
Но есть все же польза и в истории, говорил себе Эмби.
- Я знаю, - говорил он, - есть ей применение. Прежде она всегда
служила орудием. Не могла же она вдруг потерять свое значение, даже в
нынешнем невежественном обществе.
Он забирался в свой спальный мешок и смотрел на небо.
Дома теперь уже осень, думал он. Падают листья, и стоит его город,
захватывающе прекрасный в своем осеннем наряде.
А здесь, на самом юге материка, все еще было лето, и странное,
летаргическое чувство навевала темно-зеленая листва и густая синь неба -
будто зелень и синева отпечатались на земле и останутся такими навеки, на
земле, которой противопоказаны какие-либо изменения, и матрица ее
существования отлита навсегда, без всякой надежды на перемены.
На фоне неба темной глыбой возвышался трейлер; внутри трейлера
закончили свои стенания Джейк и Мерт, и стало слышно журчание ручья,
протекавшего немного в стороне от их стоянки. Угасал костер, пока не стал
похож на розу в белом пепле кострища, а где-то на опушке леса вдруг запела
птаха, наверно, пересмешник, хотя песня не была такой прелестной, как он
ожидал услышать.
И так всегда, подумал он. Наши фантазии никогда полностью не
совпадают с действительностью, с тем, что есть на самом деле. Чаще всего в
жизни все гораздо менее красиво и более прозаично, чем в воображении
человека; но порой вдруг, в самом неожиданном месте, возникнет перед тобой
такое, что пригвоздит тебя к месту и затем определит всю твою дальнейшую
судьбу.
Побывав в двух-трех станах, доктор убедился, что все они на один
манер - на солидный американский манер, деловой и прагматичный; были в них
и свои странности, но они переставали быть странностями, как только он
постигал их истоки.
Вот, например, еженедельные военные сборы с их обычными военными
играми; в них каждый рядовой должен пройти все ступеньки маневров и со
всей серьезностью отработать свою долю, без всяких там уверток и шуточек
решить военную задачу, а в это время женщины и дети, как стая перепелок,
разбегаются в поисках укромного места, чтобы спрятаться от воображаемого
врага.
А дело все заключалось в том, что без этих сборов Федеральное
правительство не получило бы даже свой пустячный налог на оборону. А так у
него всегда есть предлог держать под рукой на случай чрезвычайной
мобилизации граждан-солдат, готовых биться в страшной тотальной войне как
какие-нибудь фронтьеры или дикие индейцы, и разорвать на части любого
неприятеля, посмевшего высадиться на берегах его родного континента.
Федеральное правительство содержало военно-воздушные силы, производило
оружие, поддерживало военные исследования и осуществляло общее руководство
и планирование. Люди, все до одного, составляли постоянную армию, готовую
в любой момент к мобилизации, вымуштрованную до степени пальца на
взведенном курке, и притом армия эта ни гроша не стоила федеральному
правительству.
Увидев все эти военные игры и муштру, Эмби понял, что такое положение
дел приведет в замешательство любого потенциального врага. Это было что-то
новое в военной науке. Представьте себе страну, в которой нет ничего, что
могло бы представлять достойную цель для бомбардировки, не осталось
городов, которые можно было бы брать приступом и удерживать в своих руках,
нет предприятий, подлежащих полному разрушению, и при этом каждый житель
мужского пола в возрасте от 17 до 70 лет - готовый к бою солдат.
Так он лежал, размышляя о предметах, удивительно знакомых и
незнакомых.
К примеру, народные обычаи, бытовавшие в пределах каждого стана, они
образовались из легенд, суеверий, магии, школьных знаний, местного культа
героев и всяких других, обязательных для полного завершения картины
общественной жизни глупостей. Он понимал, что эти обычаи были частью
неистовой, фанатичной верности своему родному стану, ставшей определяющей
во взаимоотношениях его обитателей друг с другом. А за пределами этого
господствовало фантастическое соперничество между различными станами,
которое трудно было порой понять: оно проявлялось и в мелком хвастовстве
добытой рыбешкой, и в тупом отказе лидеров стана делиться какими бы то ни
было секретами и знаниями со своими соседями. Понять это было бы совсем
невозможно, если не учитывать старых американских традиций, представлявших
собой душу и тело американского бизнеса.
Странная ситуация, думал доктор Амброуз Уилсон, лежа в своем спальном
мешке в самой глубинке теплой, южной ночи, странная ситуация, но вполне
объяснимая, если на нее посмотреть с определенной точки зрения.
Все ему понятно, кроме маленькой закавыки, с которой он никак не мог
справиться. Это было скорее подспудное чувство, чем что-то реальное,
чувство, что за всей этой неразберихой кочевой жизни лежит новый фактор,
жизненно важный, его можно ощутить, но трудно найти ему определение.
Он лежал и раздумывал над этим новым, жизненно важным фактором,
пытаясь проанализировать свои впечатления и найти ключ к разгадке. Но не
было ничего реального, ничего, чтобы протянуть руку и пощупать, ничего,
чему можно было бы дать название. Это была как бы солома без единого
зерна, дым без огня, это было что-то новое, вероятно, в той же степени
объяснимое, как и все другое, нужно только посмотреть с определенной точки
зрения. Но где эта "точка зрения"?
Они пересекли огромные пространства, следуя по берегу великой реки с
севера на юг, и видели много станов: зерноводческие с их многочисленными
акрами хлебных и кукурузных полей; промышленные с дымящими трубами и
грохотом машин; транспортные с множеством грузовиков и с фантастическими
по масштабам перевозками грузов; станы по производству молочных продуктов
со стадами коров и маслобойными и сырными заводами; станы по разведению
кур; по производству грузового транспорта для фермеров; станы углекопов;
станы по ремонту дорог, по лесоразработкам и так далее. И то тут, то там
встречались им такие же бродяги, путешественники, летяги, как они.
Но куда бы они ни пришли, везде их ждал один ответ: "Очень жаль,
но...", и кучки ребятишек, и чешущихся собак, и агенты по труду,
сообщавшие, что для них в стане ничего нет.
В некоторых станах их встречали более благожелательно, кое-где они
останавливались на день, а то и на неделю, отдыхали, приводили в порядок
машину, расправляли затекшие ноги, встречались с разными людьми.
В таких случаях Эмби ходил по стану и, усаживаясь на солнышке или в
тени - в зависимости от обстоятельств, - заводил разговоры, и иногда ему
начинало казаться, что он постиг этих людей. Но вслед за этим всегда
появлялось ощущение неуловимой странности, смутной непохожести, будто
кто-то, кого он не мог видеть, сидя в кругу собеседников, уставился на
него испытующим взглядом, и тогда он остро осознавал, что между ним и
этими людьми лежит пропасть в сорок лет забытья.
Он ловил их радиопередачи и слышал едва различимые голоса из других
станов, иногда близких, иногда с другого конца континента, - все это
выглядело пародией на любительские репортажи 1960-х годов, словом,
радиосеть на деревенском уровне. Транслировалась в основном болтовня, но
был в ней порой и вполне официальный смысл - официальные заявления,
содержащие требование тонны сыра или грузовика сена, или просьбу заменить
какие-либо сломавшиеся части машины, или подтверждение долга одного стана
другому после какой-либо сделки или за какой-то продукт, чаще всего разные
станы хитрили между собой и платили по большей части обещаниями за
обещания же. И все-таки было в этой их болтовне что-то специфическое,
свойственное только этой фантастической культуре, которая в течение одной
ночи вышла из предместий и превратилась в культуру кочевников.
И во всем присутствовала магия, странная, легкая магия, которая не
причиняла людям вреда, служила только им на пользу. Ему казалось, что
после продолжительного бегства из материального мира домовые и феи
вернулись восвояси. Появились новые, причудливые обряды - они пришли из
прошлого; вновь возникли амулеты и заклинания; возрождалась древняя,
простая вера, забытая в самом недавнем нашем вчера, простая, детская вера
в надежность мира. И, по-видимому, за всем этим скрывается что-то хорошее,
подумал он.
Но самое удивительное было в том, что древняя магия и старые
верования совершенно естественно сочетались с современными технологиями:
кибернетика шагала нога в ногу с амулетами, танцы во имя пролития дождя
сочетались с агрономическими науками.
Пытаясь найти объяснение всему этому, он рассматривал проблему с
разных сторон, и в целом, и по частям, пытался отойти от стереотипов и
вписать модель в определенную историческую эпоху; но чаще всего, когда,
казалось, объяснение найдено и модель вписалась в достаточно разумную
историческую схему, обнаруживалось в конце концов, что вся его работа не
более чем поверхностный взгляд на проблему.
По-прежнему оставались за гранью понимания эти смутные ощущения и
жизненно важный фактор.
Тем временем они продолжали свое путешествие под постоянный
аккомпанемент всеобщего "Очень жаль, но..." Он знал, что Джейк терзается и
имеет на это полное право. Ночь за ночью, лежа в своем мешке, он слышал,
как Джейк и Мерт, считая, что он и дети спят, разговаривали друг с другом.
1 2 3 4 5 6 7 8