- Но если бы вы создали такую философию, - заметил Лэтимер, - она
стала бы угрозой для этих самых воротил.
- Ну уж не сразу. А может, до прямой угрозы дело и вообще не дошло
бы. Но с годами, надеюсь, она приобрела бы какое-то влияние. Дала бы старт
иному мышлению. На большее я не претендую. Да никакой философией власть
бизнеса не поколеблешь - для этого понадобилось бы что-то вроде социальной
революции...
- Но эти воротилы, о которых вы говорите, люди дальновидные и
предусмотрительные, не так ли? Что если они решили не рисковать? Слишком
многое для них поставлено на карту...
- Не хотите ли вы сказать...
- Совершенно верно. По крайней мере, догадка не хуже других.
- Я и сам думал об этом, - признался Джонатон, - но отверг идею в
зародыше. Она чересчур прямолинейна. Да и смысла особого в ней не нахожу.
Если бы им приспичило убрать кого-то с дороги, они нашли бы тысячу более
простых способов.
- Ни один другой способ не дал бы таких гарантий. Здесь нас не
отыскать никому и никогда. А трупы можно рано или поздно обнаружить.
- Я был далек от мысли об убийстве.
- Ладно, - не стал спорить Лэтимер, - это была шальная догадка.
Очередная гипотеза, и только. У нас тут разработана еще одна теория, о
которой вам пока не говорили. Думаю, что не говорили. А если это
социологический эксперимент? Различные группы людей помещают в необычные
ситуации и наблюдают за их реакцией.
Лэтимер с сомнением покачал головой.
- Слишком сложно и дорого. Такой эксперимент не окупился бы, каковы
бы ни были результаты.
- Я тоже так думаю, - сказал Джонатон и поднялся с кресла. Извините
меня, но я завел привычку ложиться на часок перед обедом. Иногда
задремываю, иногда засыпаю всерьез, а чаще просто валяюсь. Короче, даю
себе передышку.
- Поступайте, как привыкли, - произнес Лэтимер. - Времени у нас
впереди много, успеем наговориться.
Джонатон ушел, а он сидел на том же месте еще полчаса, если не
больше, не спуская глаз с лужайки, но вряд ли различая на ней хоть
что-нибудь.
Эта нечаянная идея, что за ситуацию ответственны воротили бизнеса,
честное слово, отличалась грубой привлекательностью. Впрочем, повторив
определение "воротилы", он тут же улыбнулся про себя: надо же, как легко
прилипают чужие словечки!
К собственному изумлению, он понял, что уже длительное время, не
отдавая себе в том отчета, смотрит неотрывно на ту самую группу берез. И
тут ему вдруг припомнилась занятная деталь. Как раз перед тем как он
побрел к постели, на валун села птичка, посидела чуть-чуть, а потом
вспорхнула и улетела. Нет, не улетела, а просто исчезла. Надо полагать, он
уловил разницу сразу же, но рассудок был так затуманен дремотой, что не
придал этому значения. Сейчас, припомнив все зрительно, он не ощущал даже
тени сомнения: птичка именно исчезла.
Выбравшись из кресла, он решительно двинулся по склону вниз, пока не
оказался точно напротив валуна - две березы остались справа в слева,
третья поднималась сразу позади камня. В эту третью он и попробовал
попасть агатом, который достал из кармана. Целился он тщательно, агат
перелетел через валун. Но в березу не попал, и звука падения камушка на
землю Лэтимер тоже не услышал. Один за другим он послал остальные
подобранные агаты вдогонку за первым. До березы не долетел ни один и на
землю не упал ни один. Чтобы удостовериться окончательно, он обогнул
правую березу и прополз за валуном на четвереньках, исследуя землю дюйм за
дюймом. Агатов не было.
Ошарашенный (мозг бурлил, удивление сменялось сомнением и на оборота
Лэтимер взобрался по склону назад и уселся в то же кресло.
Происшествие переживалось вновь и вновь, обдумывалось по возможности
хладнокровно, и все же двух мнений не оставалось: он обнаружил некую
трещину в - как бы это назвать поточнее - быть может, во временном
континууме?.. И если просочиться через эту трещину или бросить себя через
нее напролом, очутишься уже не здесь. Он перешвырял все агаты, и их здесь
больше не было, они оказались где-то еще. Но где? По-видимому, в каком-то
ином времени и, самое вероятное, в том самом, из которого его, Лэтимера,
умыкнули вчера. Он же попал оттуда сюда, и раз во временном континууме
обнаружилась трещина, логичнее всего предположить, что ведет она не
куда-нибудь, а обратно в настоящее время. Сохраняется возможность, что
нет, не в настоящее, а куда-то еще, но такой шанс представляется мизерным
ведь в чередовании эпох участвовали только два времени.
А если ему повезет воротиться назад, что он сможет предпринять?
Наверное, немногое, но, черт побери, все равно стоит попробовать. Прежде
всего надо будет сгинуть, пропасть без вести, убраться из данной местности
и вообще скрыться. Потом надо начать дознание и выследить воротил, о
которых говорил Джонатон, а если и не их, то тех, кто причастен к этой
истории.
Он не уходил с веранды, пока Андервуд и Чарли не вернулись с добычей.
Их охотничьи сумки были так набиты дичью, что накинутые на плечи плащи
топорщились. Они вошли в дом все втроем и присоединились к остальным,
собравшимся в гостиной с целью опрокинуть рюмку-другую перед обедом.
На обед подали, как Джонатон и предсказывал, жаркое из вальдшнепов, а
потом ежевичный пирог. И то, и другое было необыкновенно вкусно, хотя
косточек в пироге, по мнению Лэтимера, можно было бы оставить и поменьше.
После обеда они вновь собрались в гостиной и толковали о пустяках. А
еще позже Алиса опять играла и опять Шопена. Очутившись наконец у себя в
комнате, он подтащил стул к окну и сидел, всматриваясь в загадочную группу
берез, пока внизу не прекратилось всякое шевеление, а потом не двигался
еще част два, чтобы удостовериться, что остальные если не заснули, то по
меньшей мере разбрелись по комнатам. Только тогда он на цыпочках спустился
с лестницы и прокрался через заднюю дверь. Висящий в небе полумесяц давал
достаточно света, различить искомые березы не составило труда.
Он взобрался на валун и встал в рост, балансируя на закругленной
верхушке. Вытянул вперед руки в расчете, что успеет в случае чего
ухватиться за березу и подстраховаться от жесткого падения. И отчаянно
бросился вперед.

Полет был коротким, а приземление жестким. Береза, за которую он
рассчитывал ухватиться, словно испарилась.
В небе сверкало жаркое солнце. Под ногами был не зеленый ковер, а
сыпучий суглинок без следа травы. Вокруг виднелись деревья, но среди них
ни одной березы. Поднявшись на ноги, Лэтимер обернулся, хотел взглянуть на
дом. Вершина холма лежала перед ним нагая, дома не было и в помине. Хотя
за спиной слышался тот же неизменный грохот прибоя, бьющего о валуны.
Налево, футах в тридцати, рос мощный тополь, и его листья шелестели
под налетевшим с моря ветерком. Дальше стояла ободранная сосна, а ниже по
склону рощица каких-то деревьев, похожих на ивы. Землю покрывал мелкий
папоротник, и то не сплошь - там и сям виднелись дождевые пробоины, и еще
какая-то низкая поросль, которую он не умел распознать.
Он почувствовал, что вспотел. Пот сбегал от подмышек, струился
ручейками по ребрам - то ли от солнца, то ли от страха.
Первый приступ ужаса медленно рассосался, и Лэтимер понял, что
способен идти. Сделал осмотрительный шаг, второй - и бросился бегом вверх
по склону, туда, где стоял, где должен был стоять дом... но где теперь
ничего не было.
Впереди в кустах что-то зашевелилось, и он резко затормозил, готовясь
обойти это что-то стороной. Из зарослей высунулась голова и уставилась на
него немигающими глазами. Притупленная чешуйчатая морда, а за ней шея и
спина, где чешуя переходила в настоящие броневые плиты. Тварь
неодобрительно заворчала, шагнула к Лэтимеру, потом замешкалась и застыла,
по-прежнему не сводя с него глаз и не мигая. В поведении твари не было
ничего особо угрожающего, скорее, она попросту любопытствовала.
Дыхание встало в горле колом. Однажды, давным-давно, Лэтимеру
довелось видеть такую тварь на картинке. Как ее там величали? Анки... и
еще что-то... Он сам удивился, что название не стерлось из памяти,
анкилозавр. Но ведь тварюга вымерла миллионы лет назад! В подписи под тем
рисунком утверждалось, что она достигала шести-футов роста и пятнадцати в
длину. Эта, живая, была отнюдь не столь велика. Недомерок, мелькнула
мысль, а может статься, молодая особь, или другой подвид этого "анки" -
как бы его, к черту, ни называли...
Осторожно, почти на цыпочках, Лэтимер обошел анкилозавра подальше,
хотя тот и не пробовал приблизиться, а лишь вертел головой, провожая
человека взглядом. Удаляясь, Лэтимер поминутно оборачивался через плечо и
проверял, как ведет себя существо, не шевельнулось ли. Она травоядная,
внушал он себе, она не опасна ни для кого, а броня на спине - чтобы
отвалить хищников, домогающихся ее собственной плоти. Но упоминалось ли в
той подписи черным по белому, что тварь травоядная? Этого он припомнить не
мог, как ни старался, по данному конкретному поводу в памяти не отложилось
ровным счетом ничего.
Он очутился в далеком прошлом, в эпохе динозавров, и здесь у него не
было никакого дома вообще. Вероятно, он единственный человек на всей
планете, и, если ему очень повезет, он продержится в живых еще
день-другой, но вряд ли дольше. Как же найти еще одну трещину во времени?
И даже если найдешь, кто поручится, что трещина выведет в мир получше
этого?
Лэтимер стал карабкаться на склон и обернулся назад, уже почти дойдя
до гребня. Анкилозавр куда-то делся, в болотистой низине на месте
ольховника, где Андервуд и Чарли стреляли вальдшнепов, паслось целое стадо
мелких рептилий, обгладывающих кустарник и поглощающих подножный корм без
разбора.
Затем на гребне холма за низиной показалась иная, более крупная
тварь. Она брела на задних ногах, слегка накренившись вперед, свесив
недоразвитые передние лапки и мотая отвратительной тяжелой мордой.
Рептилии в низине оторвались от еды, все головы, как на шарнирах,
повернулись к монстру. Мгновение - и стадо бросилось наутек, тряско
подпрыгивая на голенастых лапах, как выводок исполинских, потерявших перья
цыплят. Не оставалось сомнений, что они бегут, спасая свои шкуры.
Лэтимер вскарабкался на вершину. Последний подъем оказался круче, чем
помнилось по предыдущему, более безопасному миру. На миг пришлось
задержаться, чтобы перевести дух. Когда дыхание немного восстановилось, он
бросил взгляд вперед, на юг. И обомлел, не веря собственным глазам: уж
чего он никак не ожидал увидеть здесь, так это... В ложбине между холмом,
на который он влез сейчас, и более дальним нагорьем стояло здание. Не
просто дом, а здание - по меньшей мере в тридцать этажей. В стеклянных
стенах отражалось солнце, ни дать ни взять - типичный административный
центр.
Он всхлипнул от изумления или от признательности судьбе и все же не
бросился вниз сломя голову, а постоял еще минуту, не спуская глаз со
здания, словно проверяя, не намерено ли оно исчезнуть. Вокруг корпуса был
разбит парк - просторные газоны, со вкусом высаженные деревья. По
периметру парка поднималась высокая проволочная ограда, а у подножия
холма, не так уж далеко от Лэтимера, находились ворота и подле них будка
охраны. У будки торчали двое вооруженных часовых.
Однако минута миновала, и он рванулся под уклон не разбирая дороги,
понесся огромными прыжками, подныривая под встречные ветки. Запнувшись обо
что-то, упал и покатился кубарем, врезался в дерево и только тогда смог
затормозить и снова встать, ловя воздух ртом и борясь с одышкой. Часовые у
ворот даже не шевельнулись, хотя не было никакого сомнения, что они
заметили беглеца и теперь следили за ним не мигая, как анкилозавры.
Оставшуюся часть пути он прошел более осторожным, медленным шагом.
Склон выровнялся, под ногами наметилась слало протоптанная тропа. Следуя
по ней, он дошел до часовых и остановился.
- Ну и болван, - заявил один из них. - И что ты себе, интересно,
думал, выходя за ограду без оружия? Жить надоело?
- Ты что, не слышал? - добавил второй. - Объявился старый тиранозавр,
шляется тут поблизости уже несколько дней. Его видели неоднократно разные
люди.
Первый часовой махнул винтовкой в сторону ворот.
- Заползай. И скажи спасибо, что живой. Если еще увижу тебя за
воротами безоружным, загоню внутрь насильно. Не серди меня.
- Спасибо, сэр, - произнес Лэтимер.
Миновав ворота, он двинулся по дорожке из дробленого ракушечника к
подъезду административного здания. Но теперь, когда он мог считать себя в
безопасности, наступила нервная реакция: колени ослабли, походка стала
неуверенной. Он опустился на скамью под деревом - тогда задрожали руки, и,
чтобы унять дрожь, пришлось плотно прижать их к коленям.
Долго ли мне будет везти? - спросил он себя. И что, собственно, это
значит? Дом в относительно недавнем прошлом - еще куда ни шло, но
административное здание в эпоху, надо полагать, отдаленную от
современности на миллионолетия? Динозавров на Земле нет уже по крайней
мере шестьдесят миллионов лет. А трещина? Как возникла трещина? Что она
такое - естественное явление или следствие чьих-то экспериментов со
временем? Не появляются ли трещины только там и тогда, где кто-то,
используя некие засекреченные методы, подвергает ткань времени чрезмерным
нагрузкам? И можно ли говорить о времени как о ткани? В сущности, все это
не имеет значения. Какова бы ни была терминология, для него лично она не
играет роли.
Но административное здание - что это такое?
1 2 3 4 5 6 7 8