Это ведь самая несчастная страна на свете. Значит, тут мне и место.
– Как это верно! – воскликнул Джельсомино. Он растрогался до слез, слушая рассказ старика. – Вот самый правильный путь! Теперь я знаю, что мне делать с моим голосом. Он должен помогать людям, а не приносить им несчастья.
– Ну, это тебе будет нелегко, – заметил Цоппино, – например, не вздумай напевать колыбельную песенку – детишки только пуще разревутся. Ведь твой голос способен перебудить целую страну.
– Но будить спящих тоже бывает иногда очень полезно, – заметил Бенвенуто.
– Этим я и займусь! – решительно заявил Джельсомино.
– Нет, сначала ты займешься своим коленом, – сказал Цоппино.
Колено действительно все распухало и распухало. Джельсомино уже не мог ни ходить, ни стоять. Тогда решили, что он, пока не поправится, будет жить у Бенвенуто. Ведь он почти никогда не спал и мог позаботиться о том, чтобы Джельсомино не распевал во сне и не угодил таким образом в лапы полиции.

Глава пятнадцатая, в которой Бананито переселяется в тюрьму и готовит себе завтрак при помощи карандаша

Бананито, как вы помните, вышел рано утром из дома и пошел куда глаза глядят. У него не было никаких определенных планов. Просто ему хотелось поскорее что-нибудь нарисовать, чтобы показать всем свое мастерство.
Привратники, орудуя шлангами, поливали водой улицы. Они перебрасывались шутками с рабочими, которые, нажимая на педали велосипедов, спешили на фабрику, ежеминутно рискуя попасть под холодный душ. Утро было ясным и светлым. Баианито чувствовал, как в его голове бродят тысячи великолепных замыслов. Внезапно ему почудился необыкновенный аромат и показалось, что среди булыжников мостовой вдруг распустились мириады фиалок.
«Вот самое лучшее из того, что я мог бы сделать!» – решил Бананито. И там же, где стоял, около ограды какой-то фабрики, он уселся на тротуар, достал из коробки кусок мела и принялся за работу. Вокруг сразу же столпились рабочие.
– Готов спорить, – сказал один из них, – что сейчас он нарисует кораблик или каких-нибудь голубков. Только где же собака, что держит шапку для подаяния?
– Я слышал однажды, – сказал другой рабочий, – такую историю. Какой-то художник провел на земле красную черту. Люди, что собрались вокруг, стали ломать себе голову соображая, что бы это значило.
– Ну и что же?
– Спросили наконец у художника. И он ответил: «Я хочу посмотреть, кто из вас сможет пройти под этой чертой, а не над ней». Потом он надел шляпу и ушел. Он, наверное, был немножко…
– Ну, этот, пожалуй, еще в своем уме, – перебил кто-то. – Посмотрите.
Бананито ни на секунду не отрывался от работы и рисовал так быстро, что трудно было уследить за его рукой. И на тротуаре в точности так, как он задумал, возникла целая клумба настоящих фиалок. Это был всего лишь рисунок, но такой прекрасный, что воздух внезапно оказался напоенным ароматом цветов.
– Мне кажется, я чувствую запах фиалок, – прошептал один из рабочих.
– Скажи лучше – запах тыквы, а не фиалок, пе то тебя в два счета упрячут в кутузку, – посоветовал ему товарищ. – Но запах чувствуется – это верно!
Все молча стояли вокруг Бананито. Было так тихо, что слышалось даже, как поскрипывает его мелок. С каждым новым штрихом, ложившимся на тротуар аромат фиалок все усиливался. Рабочие заволновались. Опи переминались с ноги на ногу, перекладывали свертки с завтраками из руки в руку, делали вид, будто проверяют, хорошо ли накачаны шины велосипедов, но не упускали из виду ни одного движения Бананито и только потягивали носами, чтобы полнее насладиться чудесным ароматом, который так радовал сердце.
Взвыл заводской гудок, призывавший их на работу, но никто не двинулся с места. Кругом только и раздавалось: «Молодчина! Вот это молодчина!»
Бананито оторвался наконец от работы, взглянул на собравшихся и прочел в их глазах столько благодарности, что даже смутился. Он собрал свои краски и поспешно зашагал прочь.
Один из рабочих догнал его:
– Что с тобой? Куда ты? Подожди минутку, сейчас мы вывернем карманы и отдадим тебе все наши деньги. Никому из нас еще не доводилось видеть такие замечательные рисунки.
– Спасибо, – пробормотал Бананито, – большое спасибо!
И он поспешил на другую сторону улицы, чтобы поскорее остаться одному. Сердце его билось так сильно, что куртка на груди приподнималась, как будто под нею прятался котенок. Бананито был по-настоящему счастлив. Он долго бродил по городу, не решаясь, однако, приняться за какой-нибудь новый рисунок.
В голове у него возникали сотни замыслов, но он отбрасывал их один за другим. Наконец, увидев бродячую собаку, Бананито окончательно понял, что ему следует делать. Он уселся тут же на тротуаре и стал рисовать. В Стране Лгунов всегда найдутся люди, которым нечего делать и которые поэтому слоняются по улицам. Это профессиональные прохожие или, попросту говоря, безработные. Около Бананито опять собралась небольшая группа зрителей, и они стали отпускать замечания на его счет:
– До чего же горазд на выдумки! Вздумал рисовать кошку, как будто их и так мало в городе.
– Это не простая кошка, – весело сказал Бананито.
– Слышали? Он рисует особенную кошку! В наморднике, что ли, будет твоя кошка?
Споры прекратились, как по волшебству, когда Бананито в последний раз провел кистью по хвосту своей собаки, и та, вскочив с земли, залилась веселым лаем. Толпа испустила крик изумления. В ту же минуту прибежал полицейский:
– Что такое? Что случилось? Ага, вижу! Даже слышу! Лающая собака! Как будто с нас мало было мяукающих котов! Чья она?
Толпа поспешно разошлась, чтобы не отвечать ему. Только один, бедняга, не смог увернуться, потому что стоял рядом, и полицейский ухватил его за рукав.
– Это его кошка, – ответил он и, показав на Бананито, опустил глаза.
Полицейский отпустил парня и вцепился в художника:
– Ну-ка, отправляйся со мной!
Бананито ничего не оставалось делать. Он собрал свои краски и, ничуть не огорчившись, последовал за полицейским. А собака, повиливая хвостом, отправилась по своим делам.
Художника посадили в тюремную камеру и велели ждать, пока его допросит начальник полиции. У Бананито горели руки, так ему хотелось поработать. Он нарисовал небольшую птичку и подбросил ее в воздух. Но птичка не улетела. Она уселась ему на плечо и стала ласково поклевывать его ухо.
– А, ты, наверное, хочешь есть! – догадался Бананито.
Он нарисовал птичке горстку зернышек проса и вспомнил при этом, что и сам еще не завтракал.
«Яичницы из двух яиц мне бы вполне хватило. И пожалуй, неплохо было бы съесть большой спелый персик», – подумал он и нарисовал все, что ему хотелось. Скоро аппетитный запах яичницы распространился по камере, проник за дверь и защекотал ноздри стражника.
– Гм, как вкусно пахнет! – сказал стражник, потягивая носом и стараясь подольше насладиться запахом.
Но потом он забеспокоился и открыл глазок камеры. Увидев заключенного, который с аппетитом уплетал яичницу, стражник окаменел от изумления. В таком положении его и застал начальник стражи.
– Замечательно! – закричал он вне себя от гнева. – Великолепно! Оказывается, заключенным теперь носят обеды из ресторана!
– Я не… я не… – только и мог пролепетать стражник.
– Ты не знаешь порядка! Хлеб и вода! Вода и хлеб! И ничего больше!
– Я не знаю, откуда у него все это, – промолвил наконец стражник, – может быть, яйца были у него в кармане…
– Ну да, а жаровня, на которой он их поджарил? Тоже была у него в кармане? Я вижу, стоит мне отлучиться, как в тюремных камерах появляются кухонные плиты…
Но начальнику стражи тут же пришлось признать, что никакой плиты в камере нет и в помине. А Бананито, чтобы выручить стражника, решил рассказать, каким образом он приготовил себе завтрак.
– Ну нет, я не такой дурак! Меня не проведешь! – сказал начальник стражи, с недоверием выслушав художника. – А прикажи я тебе подать камбалу в красном вине, что бы ты стал делать?
Вместо ответа художник взял лист бумаги и принялся рисовать заказанное блюдо.
– Как угодно, с петрушкой или без нее? – поинтересозался он между прочим.
– С петрушкой, – посмеиваясь, ответил начальник стражи. – Ты и впрямь принимаешь меня за дурака. Ну, ничего, когда закончишь, я заставлю тебя самого съесть этот лист бумаги!
Но когда Бананито кончил рисовать, от рисунка повалил вкусный пар и все почувствовали запах жареного, а через несколько мгновений камбала в красном вине уже дымилась на столе и, казалось, так и просила: «Съешь меня! Съешь меня!»
– Приятного аппетита! – сказал Бананито начальнику стражи, у которого от изумления глаза на лоб вылезли. – Ваш заказ выполнен.
– Мне… что-то… не хочется есть, – пробормотал тот, с трудом приходя в себя от удивления. – Отдай камбалу стражнику и следуй за мной!

Глава шестнадцатая, в которой Бананито становится министром и тут же впадает в немилость

Начальник стражи вовсе не был глупцом. Напротив, он был хитрым пройдохой.
«За этого человека, – рассуждал он, сопровождая Бананито в королевский дворец, – можно получить столько золота, сколько он весит. Даже, может быть, на несколько центнеров побольше. Сундук у меня достаточно глубок, так почему бы не отправить в него несколько мешков золота? Ведь места оно не пролежит… Король наверняка щедро наградит меня».
Но надежды его не оправдались. Король Джакомоне как только узнал, в чем дело, повелел немедленно привести к нему художника. А с начальником стрижи обошелся весьма сурово и, лишь отпуская его, изрек:
– За то, что ты нашел этого человека, жалую тебе Большую Фальшивую медаль!
«Как же, нужна мне твоя медаль… – проворчал начальник стражи, – у меня их уже две дюжины, и все картонные. Будь у меня дома хромоногие столы, можно было бы подкладывать эти медали под их ножки, чтоб не шатались».
Пусть себе начальник стражи бормочет все, что ему хочется. Оставим его в покое и посмотрим лучше, как встретились Бананито и король Джакомоне.
Художник ничуть не растерялся в присутствии столь высокой особы и спокойно ответил на все его вопросы. 180
Разговаривая с Джакомоне, Бананито любовался его прекрасным оранжевым париком, который сиял на голове короля, словно груда апельсинов на прилавке.
– Что это ты так разглядываешь? – спросил король.
– Ваше величество, я любуюсь вашими волосами.
– Гм! А ты мог бы нарисовать такие же хорошие волосы? – Джакомоне вдруг загорелся надеждой, что Бананито нарисует волосы прямо на его лысине, они станут настоящими и их не придется убирать на ночь в шкаф.
– Столь же прекрасные, конечно, нет! – ответил Бананито, думая доставить королю удовольствие этим комплиментом.
В глубине души он немного сочувствовал ему, как всякому человеку, страдающему из-за своей лысины. Ведь столько людей обрезают волосы только для того, чтобы не причесывать их. К тому же о людях не судят по цвету волос. Будь у Джакомоне самые настоящие черные волнистые кудри, все равно он остался бы таким же пиратом и негодяем, каким был.
Джакомоне горестно вздохнул и решил, что велит расписать свою лысину в другое время.
«Лучше, пожалуй, – подумал он, – сначала использовать его как-нибудь иначе. Можно, например, с его помощью прослыть в истории великим королем!»
– Я назначаю тебя, – сказал он художнику, – министром зоологического сада. Около дворца есть чудесный парк, но в нем нет никаких зверей. Ты должен нарисовать их. И смотри никого не забудь, иначе…
«По правде говоря, лучше уж быть министром, чем сидеть в тюрьме», – рассудил Бананито. И еще до захода солнца, на глазах у изумленных зрителей, он нарисовал сотни различных животных, которые тут же оживали. Это были львы, тигры, крокодилы, слоны, попугаи, черепахи, пеликаны… И еще были собаки, много-много собак – дворняжки, лайки, борзые, таксы, пудели… Все они, к великому ужасу придворных, громко лаяли.
– Чем только все это кончится? – перешептывались придворные. – Его величество позволяет собакам лаять! Это же против всяких законов! Наслушавшись собачьего лая, народ, чего доброго, наберется опасных мыслей!
Но Джакомоне распорядился не беспокоить Бананито и разрешил ему делать все, что он захочет. Поэтому придворным оставалось только давиться от злости.
Животные, по мере того как Бананито создавал их, занимали свои места в клетках. В бассейнах теперь плавали белые медведи, тюлени и пингвины, а по аллеям бегали сардинские ослики, те самые, на которых обычно катают в парках детей.
В этот вечер Бананито не вернулся в свою каморку. Король отвел ему комнату в своем дворце. Опасаясь, как бы художник не сбежал, Джакомоне приставил к нему на ночь десять стражников.
На другой день, когда Бананито нарисовал всех животных, какие есть на свете, и в зоопарке уже больше нечего было делать, король назначил его министром съестных припасов (или, как он выразился, министром канцелярских товаров).
Перед воротами дворца поставили стол с кистями и красками и посадили за него Бананито. А горожанам сказали, что они могут просить у художника любое кушанье, какое только захотят.
Вначале многие попали впросак. Просили, например, у Бананито чернил, подразумевая хлеб (как и полагалось по «Словарю Лгунов»), – художник и рисовал бутылку чернил, да еще поторапливал:
– Ну, кто там следующий?
– На что она мне?! – восклицал злополучный проситель. – Я же не могу ни съесть, ни выпить эти чернила!
Так что очень скоро люди поняли: хочешь получить от Бананито что-либо, называй вещи настоящими именами, хоть они и запрещены.
Придворные просто из себя выходили от возмущения.
– Куда же это годится?! Чем дальше, тем хуже! – шипели они, позеленев от злости. – Это плохо кончится! Еще немного, и люди перестанут лгать! Что стряслось с нашим королем?
А король Джакомоне все ждал, когда к нему явится мужество, чтобы попросить художника нарисовать настоящие волосы. «Тогда можно будет не бояться ветра», – думал он и тем временем позволял Бананито делать все, что ему заблагорассудится. Придворные были вне себя от негодования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14