английский крейсер находится у станции, отстоящей на пятьдесят миль дальше к северу. Этот крейсер выслеживал большое невольничье судно, которое он потерял из виду; но он не теряет надежды найти его, если будет держаться к югу. Крумены прибавили, что крейсер остановился только для того, чтобы запастись свежей водой, а затем будет продолжать свой путь вдоль берега, где, по мнению капитана, он найдет скрывшееся от него судно.
Конфиденциальные сообщения эти переданы были самим капитаном крейсера главному негоцианту порта, англичанину, который вел торговлю пальмовым маслом и слоновой костью и которого никто не подозревал в связях с торговцами невольников, поскольку он всегда проявлял себя одним из самых рьяных сторонников уничтожения торговли неграми. Он всегда был к услугам всех крейсеров и приобрел таким образом полное доверие офицеров английской морской службы, с которыми находился в самых дружеских отношениях.
Находились, однако, люди, подозревавшие, что этот превосходный Джон Буль знаком с королем Динго-Бинго. Они утверждали даже, что между этими двумя почтенными особами существуют более тесные отношения. Как бы там ни было, но именно этот друг и доверенное лицо капитана крейсера послал трех круменов предупредить короля Динго об угрожающей ему опасности. Крумены совершили свое путешествие вдоль берега в небольшой парусной лодке и прошли большую часть опасного пути ночью, чтобы избежать наблюдения с крейсера.
Нечего было и сомневаться в том, что это был тот самый крейсер, который преследовал нас, и его капитан знал, что мы направились к югу. Конечно, крейсер возьмет то же направление, осмотрит весь берег и не преминет открыть устье реки, где мы стоим на якоре. Штурман, управляющий ходом крейсера, должен знать бараки короля Динго, он проведет туда судно, и нас захватят на месте.
Ужас его черного величества был, впрочем, не так велик, как ужас капитана "Пандоры". Король терял гораздо меньше, и посещение крейсера не могло принести ему особенных убытков. Правда, невольники были еще у него в бараконе, но они уже не принадлежали ему: он успел получить в уплату за них ром, мушкеты и соль. Динго-Бинго нужно было только скрыть эти припасы от крейсера, а что произойдет дальше - ему было безразлично. Получив сообщение от круменов, он приказал своим людям спрятать в лесу все товары, полученные им с "Пандоры", а затем закурил трубку, наполнил стакан ромом и принялся курить и пить с таким беззаботным видом, как будто никакого крейсера и не было.
Но положение капитана "Пандоры" было совсем иное. Правда, он мог вывести своих рабов из барака и спрятать их в лесу (забавно было смотреть, с каким жаром советовал ему король прибегнуть к такому способу). Но даже если бы капитан и согласился на это предложение, крейсер, войдя в реку, все равно взял бы в плен "Пандору", а невольники остались бы в стране, и король, захватив их снова, вторично продал бы их. Старый негодяй не подавал виду, что очень в этом заинтересован, и самым серьезным образом настаивал, чтобы капитан согласился с этим планом, который якобы только и может спасти его.
Но капитан не поддавался на эти уговоры - он знал, как опасно доверить пятьсот негров чьему бы то ни было надзору, особенно в лесу. Предположив даже, что капитану удастся скрыть свой груз, куда девать "Пандору"? Войдя в реку, крейсер тотчас же заметит судно и немедленно захватит его. Что будет тогда с невольниками, с экипажем, с самим капитаном? Как будет жить он среди дикарей? Он знал, что если очутится во власти короля Динго, тот не особенно почтительно и гостеприимно отнесется к нему. Вот почему, не слушая советов его величества, капитан решил водворить на место груз и немедленно пуститься в путь. Это было действительно единственно верное средство - до подхода крейсера выйти из реки и добраться до открытого моря, словом, во что бы то ни стало избежать этой встречи. Как ни был смел экипаж "Пандоры", все же судно наше не могло выдержать атаки военного корабля и даже пяти или шести шлюпок, которые крейсер мог выслать против нас. Средством спасения могло быть только бегство, и шкипер был слишком осторожен и умен, чтобы не понимать этого.
Ветер был легкий и дул с берега - весьма благоприятное обстоятельство для нашего бегства и неблагоприятное для крейсера. Это внушило некоторую надежду капитану, и он приступил к немедленной загрузке судна. Все шлюпки были пущены в ход и матросам было работы по горло. Только я да мой друг Бен были единственными из всего экипажа, кто не особенно интересовался этим делом. Однако приходилось соблюдать осторожность и работать вместе с другими.
Погрузка шла без особых затруднений. Живой груз был выведен из бараков к реке, перевезен на борт и спущен через люки в пространство между деками. Отдельно были размещены мужчины и женщины с подростками обоих полов и маленькими детьми, черными, как агат, и совершенно голыми. Впрочем, большинство несчастных были вообще без всякой одежды; некоторые женщины были в простых бумажных рубашках или в передниках из пальмовых листьев; некоторые мужчины - в коротеньких юбках из грубой материи; на остальных не было ничего. Надо полагать, что люди короля Динго отобрали у них одежду.
Мужчины были скованы цепями по двое вместе, а иногда по трое и даже по четыре человека вместе; это была мера, предпринятая самим королем, чтобы помешать их бегству. Из женщин только некоторые были в цепях, отличавшиеся от других более независимым характером и выказавшие сопротивление своим гнусным поработителям. Цепи эти не были сняты с них на "Пандоре", и негров водворили на место в том виде, в каком их передали.
Король Динго стоял на берегу и наблюдал за отправкой невольников, в чем принимали деятельное участие и его телохранители. Шкипер стоял возле него, и оба хладнокровно разговаривали, как бы присутствуя при загрузке слоновой кости, а не живого товара. Время от времени король тыкал пальцем в какого-нибудь невольника и указывал капитану качества проданного им товара: "чудная штука", "золото", "добрый тюк", и советовал при этом капитану следить за ним хорошенько в дороге. Видно было, что он досконально знал всех этих несчастных; многие из них были собственными его подданными и выросли на его глазах. Но какое ему было дело до этого, ему нужен был ром и мушкеты, и он продавал их. Король испытывал к своему народу те же чувства, какие фермер испытывает к своим свиньям и коровам. Он стоял на берегу реки, шутил и смеялся, ничуть не взволнованный печальным зрелищем.
Погрузка тем временем продолжалась, большинство несчастных было уже на "Пандоре", когда мы увидели круменов в лодке, быстро направляющихся к судну. Их посылали к устью для наблюдения, пока происходит погрузка. Они должны были вернуться немедленно, как только заметят крейсер или какое-нибудь другое судно на горизонте. Возвращение круменов, таким образом, было доказательством того, что они видели парус, а быстрота, с которой они поднимались вверх по реке, не только подтверждала это, но прямо указывала на то, что у них какое-то важное сообщение.
Капитан и его друг Динго растерянно смотрели на круменов, и сообщенная ими новость еще больше взволновала их. Парус был не только виден, он направлялся прямо к берегу, и крумены, видевшие несколько дней тому назад крейсер совсем близко, теперь сразу узнали его.
Эта новость сразила капитана, но, рассмотрев внимательно небо и положение верхушек деревьев, чтобы определить, с какой стороны дует ветер, он несколько успокоился и дал приказание ускорить погрузку.
Крумены вернулись на свой пост, чтобы следить за передвижением крейсера, а капитан спешил употребить время с пользой. Ветер благоприятствовал "Пандоре", тогда как военный крейсер шел против ветра и не мог подойти к берегу, а тем более войти в устье реки до тех пор, пока не изменится ветер. Оставался всего один час до вечера, неприятель не мог войти в реку раньше завтрашнего утра. Капитан надеялся, что крейсер бросит якорь в одной или двух милях от берега, и поэтому думал, что ему удастся в темноте пройти незамеченным и выйти в открытое море. Крейсер пошлет ему, быть может, вдогонку несколько ядер, но груз его стоит того, чтобы из-за него рисковать; впрочем, другого способа избежать крейсера и не было.
Поэтому решено было попытаться. Только бы крейсер бросил якорь на таком расстоянии от берега, чтобы можно было пройти! Вся надежда капитана основывалась на направлении ветра, который продолжал дуть с востока.
XXII
Как только закончилась погрузка, были укреплены решетки, и к несчастным невольникам приставили двух часовых, вооруженных мушкетами со штыками. Они имели полное право пустить в ход оружие против тех, кто вздумал бы бежать.
Шкипер ждал только донесения круменов. Они появились, и сообщение, привезенное ими, вполне соответствовало его желаниям: крейсер не мог подойти к берегу, он бросил якорь в двух милях от устья реки, где намерен был ждать перемены ветра или наступления дня, а затем двинулся к реке. На это сообщение капитан и рассчитывал. Смелость снова вернулась к нему и, не сомневаясь больше в успехе, он отправился проститься со своим другом Динго. Оба были в прекрасном настроении, и бутылка с ромом переходила от одного к другому. Пока на берегу в хижине короля происходила эта оргия, боцман плыл вниз по реке, чтобы собственными глазами убедиться в положении крейсера и определить путь, по которому должна следовать "Пандора", чтобы увильнуть от врага.
Несколько человек матросов сопровождали шкипера на берег, чтобы отвезти его обратно на борт после того, как он простится со своим другом. Мы с Беном Брасом были также в числе людей, правивших гичкой капитана. Оставалось всего полчаса до захода солнца, когда вернулся боцман. Он подтвердил сообщение круменов, а так как ветер все еще дул с востока, то надо было полагать, что бегство нашего судна совершится беспрепятственно. Капитан и боцман хорошо были знакомы с берегом, они знали, что могут спастись, направляясь к югу от того места, где крейсер бросил якорь - там было глубоко и если только не переменится ветер, все шансы будут на их стороне.
Одно только беспокоило их: весьма возможно, что капитан крейсера знает, где находится "Пандора", и, не имея возможности приблизиться к берегу, он вышлет шлюпки к устью, чтобы помешать бегству невольничьего судна. Если же он не подозревает о присутствии "Пандоры", то на следующее утро он отправится исследовать реку. Но скорее всего надо было предполагать, что ему уже известно о нашем пребывании в бараконе короля Динго, и ждать атаки ночью.
Оставалось еще несколько минут до захода солнца, когда шкипер, обнявшись в последний раз с ужасным королем Динго, вышел из его хижины. Король в сопровождении черных придворных вышел проводить гостя и стоял на берегу реки, пока капитан усаживался в лодку. Мы с Беном сидели на своих местах и уже взялись за весла, когда король вдруг как-то странно вскрикнул. Я взглянул на него и увидел, что он смотрит на меня так, как будто хочет меня съесть, разговаривая в то же время с капитаном на каком-то непонятном мне языке.
До тех пор король никогда не обращал на меня своего внимания, не знаю даже, замечал ли он меня. Я всегда оставался на судне, за исключением того времени, когда мы с Беном совершали нашу знаменитую охотничью прогулку, где было столько приключений. Всякий раз, когда отвратительный Динго приезжал на борт судна, он немедленно уходил в каюту капитана или стоял на мостике, так что ему не представлялось случая видеть мое лицо.
Но почему в момент отъезда он так заинтересовался мной? Я не понимал ни одного слова из того, что он говорил капитану, потому что они бормотали на каком-то жаргоне, взятом из португальского языка, который известен на всем берегу Гвинеи. Но по жестам и выразительным взглядам было понятно, что разговор касается моей особы или, по крайней мере, моей одежды.
Разговор становился все более и более горячим; это был нескончаемый ряд диких криков; мирный вначале, он перешел в ожесточенный спор. Почему друзья так спорили из-за меня? Бен сидел рядом со мной. Я спросил его потихоньку, не может ли он сказать мне, в чем дело.
- Ты понравился этому старому негодяю, - ответил Бен, - он хочет взять тебя к себе и требует от шкипера, чтобы тот продал тебя ему в неволю; весь спор из-за цены.
Я едва не рассмеялся, когда услышал это, но мое веселое настроение скоро изменилось. Серьезное выражение лица Бена, тон, которым он произнес эти слова и особенно манера, с которой капитан и король обсуждали этот вопрос, доказывали мне, что дело здесь не шуточное.
В первую минуту шкипер не имел, по-видимому, никакого намерения исполнить требование старого негра, но тот с таким жаром излагал свое желание, делал такие выгодные предложения, что торговец невольниками начал колебаться. Король предлагал пять черных за одного маленького белого.
- Шкипер хочет шесть, - объяснил мне Бен, - из-за этого только они и спорят.
Итак, капитан соглашался продать меня ужасному Динго, вопрос был только в цене.
Я был поражен, не менее моего был взволнован и Бен. Он знал прекрасно, что негодяй, во власти которого я нахожусь, не постесняется продолжить этот торг. Единственная причина, мешавшая капитану сразу согласиться на продажу, была та, что он нуждался во мне. Но когда он увидел, что, продав меня, он увеличит свой груз на шесть здоровых и сильных негров, каждого из которых он может продать в Бразилии за добрую тысячу рублей, алчность его взяла верх над сознанием моей необходимости. Он ничем не рисковал; я мог исчезнуть, и никто не узнал бы об этом. Перед кем отвечал он? Продавец невольников, бандит! Он мог продать меня, убить, приди ему такая фантазия, - и за это ему ничего не грозило!
Поэтому нечего удивляться моему ужасу. Мысль стать рабом этого грязного дикаря, этого гнусного чудовища, торговавшего человеческим мясом, возмутила меня до глубины души.
Сил нет описать конец этой отвратительной сцены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22