История свидетельствует о нем. География показывает его распространение. Образование доказывает, что цивилизация распространяется за счет чести и права. Вот чему он научился в школе.
- Но это лишь одна сторона вопроса.
- Ты права. Поэтому он решил познакомиться и со второй стороной. История прошлого может быть неприменима к событиям настоящего. Поверив в это, он оставил школу и ушел в саванны и леса. И что он нашел там? Ничего, кроме повторения прошлого, о котором читал в книгах, но только усиленного беззаконием и алчностью настоящего. Краснокожие невежественны. Но помогли ли им бледнолицые стать образованными? Нет! Они пытались и до сих пор пытаются оставить их в невежестве, потому что это невежество дает им преимущество.
- В этом вся вина нашей расы? - спросила Элис, заметив, как лицо говорящего вспыхнуло от благородного негодования.
- Нет, не вся. Были и другие. Краснокожие возвышали голос, видя, что их лишают возможности загладить несправедливость. Их инстинкт призывал их к мести, с ее помощью они хотели избавиться от угнетения. Но это были тщетные усилия. Обнаружив это, краснокожий человек обратился к жестокости. Так разгоралась вражда, и сегодня в любом белом индейцы видят только врага.
- Но ты? Ты ведь не такой?
- Я вождь индейцев, что и попытался показать. Прими это как мой ответ.
Девушка молчала.
- Если сердце мое обливается кровью от страданий, это просыпается природа моей матери. Но я сдерживаю ее, потому что это недостойно воина и предводителя воинов. Буря началась. И она несет меня с собой! - Произнося это, он стал словно выше ростом. Слушательница была поражена.
После паузы Вакора продолжал спокойней, но по-прежнему взволнованным голосом:
- Если я стал причиной твоих несчастий, думай обо мне как о невольном орудии. Моего дядю любило все племя - весь наш народ. Его обиды и несправедливости - они и наши. А она... - голос его дрогнул, он указал на могилу Сансуты, - она была его единственной надеждой и радостью на земле.
Слезы Элис Роди упали на последнее прибежище индейской девушки. Вакора посмотрел на нее и хотел тактично уйти, но она остановила его движением руки.
Некоторое время оба молчали.
Наконец Элис, всхлипывая, - она тщетно пыталась скрыть или прекратить эти всхлипывания, - заговорила.
- Прости меня! - сказала она. - Я была к тебе несправедлива. То, что раньше казалось мне темным и ужасным, теперь кажется справедливым и закономерным. Не могу сказать, что я стала счастливей, но я меньше тревожусь.
Он хотел поцеловать ей руку, но она с легкой дрожью отняла ее.
- Нет, нет, - не прикасайся ко мне. Оставь меня. В будущем я стану сдержанней.
Он послушался и, не сказав ни слова, оставил ее.
Долго сидела она на прежнем месте, не в силах разобраться в сумятице мыслей.
Наконец встала, внешне успокоившись, и медленно и печально вернулась в индейский поселок.
Глава XLI
ПРЕДАТЕЛЬСКИЙ МОСТ
Среди индейцев был человек, который очень неприязненно относился к прекрасной пленнице.
Это был Марокота.
Он был слепо, фанатично предан Олуски и в память о старом вожде стал кровожадным и безжалостным.
Естественно, в своем стремлении к мести он считал, что нельзя простить непонятную снисходительность Вакоры и Нелати к бледнолицей девушке.
Злые страсти бушевали в его душе, и он искал возможность дать им волю.
Он проницательно считал побег Криса Кэррола еще одним доказательством того, как пагубна терпимость.
Открыто действовать он не смел, но стал коварно настраивать людей племени против белой пленницы и против Вакоры.
Успех его стараний не соответствовал его желаниям. Воины восхищались вождем и не желали слушать о нем ничего плохого, и на Марокоту стали смотреть, как на неугомонного подстрекателя.
Он понял, что вред пленнице ему придется причинять собственными силами.
Марокота попытался пробудить в Нелати ревность к Вакоре. Но благородный юноша не только не поддался ему, он гневно укорял клеветника за то, что тот порочит имя его двоюродного брата.
Когда человек решается на зло, поразительно, как много возможностей сразу представляется ему.
Элис не подозревала о тех чувствах, которые возбуждала у Марокоты, однако избегала воина. Но делала это по другой причине. Она знала, что именно он убил ее брата, и не могла сдержать свое отвращение. Ведь она сестра Уоррена - как она может иначе?
Потребности войны надолго уводили Марокоту из поселка. Но когда возвращался Вакора, возвращался и он.
И вот однажды Марокота почувствовал, что наступило время осуществить свои планы.
В соответствии с этим он следил за каждым шагом пленницы и заметил, что она часто в одиночестве навещает разрушенную крепость.
В общине краснокожих, где даже в мирное время жизнь течет размеренно и однообразно, нетрудно было выработать план мести. Но нужно действовать незаметно, чтобы остаться безнаказанным. Марокота боялся гнева Вакоры и не собирался навлекать его на себя.
Прошло несколько дней после разговора вождя с пленницей, и за это время они не виделись. Вакора тактично избегал ее, а она все время проводила в отведенном ей жилище, боясь с ним встретиться, но мысленно вновь и вновь повторяла его слова.
Несмотря на неизбежные предрассудки относительно индейцев, девушку поразили благородство его мыслей и редкое мастерство, с каким он их выражал.
Она не сомневалась, что по крайней мере часть его доводов основана на неверных предпосылках, но либо была недостаточно подготовлена, либо вообще не хотела раскрывать ошибочность его аргументов.
Мы склонны с готовностью признавать правоту тех, кем восхищаемся, но не любим замечать их ошибки.
Элис Роди не была исключением.
Она научилась уважать вождя индейцев, и это уважение граничило с восхищением его достоинствами.
Такие размышления занимали все дни ее добровольного заключения.
Она попыталась думать о другом, и ради этого решила еще раз навестить старую крепость. Ей показалось, что она забыла индейскую девушку, спящую в этих развалинах.
И вот прекрасным утром она пошла на ее могилу.
Путь пролегал через небольшой лес и ручей, через который был переброшен примитивный деревянный мост. По другую сторону находились развалины.
Лес девушка миновала благополучно и добралась до ручья.
К своему удивлению, она увидела, что вода в ручье заметно прибыла: так часто случалось после сильных дождей, хотя таким разлившимся она его никогда не видела.
Элис осторожно приблизилась к мосту. Постояла, глядя на течение: водяной поток тащил вырванные с корнем стволы деревьев.
Еще через мгновение она вступила на мост и уже добралась до его середины, когда дрожание досок под ногами заставило ее остановиться.
Но когда Элис остановилась, дрожь прекратилась, и, смеясь над своими страхами, девушка пошла дальше. Но прошла она недалеко.
Не успела она сделать и трех шагов, как дрожь возобновилась и стала гораздо сильней.
Элис поняла, что возвращаться слишком поздно, и побежала вперед, пытаясь добраться до противоположного берега.
Это было неправильное решение.
Когда она уже готовилась к последнему прыжку, доски у нее под ногами с треском разошлись, и она полетела в воду.
Бурный поток мгновенно подхватил ее.
Она вынырнула, закричала, снова погрузилась, отчаянный крик заглушила вода.
В этот момент в кустах на берегу показалось лицо, которое с выражением дьявольской радости наблюдало, как тонет Элис Роди.
Это был Марокота!
- Хорошо! - воскликнул он. - Так погибнут все враги краснокожих. Она была дочерью негодяя и сестрой дьявола!
Наклонявшись, он принялся разглядывать обломанный край моста.
- Топор Марокоты все сделал хорошо, - продолжал он свой монолог, - и ему нечего бояться. Смерть ее припишут несчастному случаю. Это был хороший замысел, и дух Олуски его одобрит. Марокота был его любимым воином. Он сделал это, чтобы доставить удовольствие тени вождя, и сделает еще больше. Смерть бледнолицым, смерть их женщинам и детям! Смерть и уничтожение этой проклятой расе!
Мстительный воин выпрямился, бросил еще один взгляд на бурный поток и, снова нырнув в подлесок, исчез.
Глава XLII
ПОТОК - НЕ МОГИЛА
Вакора вышел из дома советов, где собрались воины, и направился к дому, в котором жила белая пленница. Он часто поступал так, когда считал, что его никто не видит. Но до этого дня он не решался встретиться с Элис.
Пришло время активных действий правительства Соединенных Штатов с тем, чтобы подавить (именно такой термин использовался) индейцев Флориды.
Однако никто не подозревал тогда, как это окажется трудно. Всем казалось, что война вот-вот закончится.
До молодого вождя семинолов дошли сведения об этом, и он понял, что племени необходимо уходить со своего привычного места.
Такова причина совета и прихода к Элис.
Вакора намеревался изложить Элис все факты, чтобы она смогла выбрать время возвращения к своему народу.
Удивительно ли, что молодой вождь тяжело вздыхал, думая об отъезде пленницы?
Однако долг и справедливость требовали предоставить ей такую возможность, вероятно, единственную в надвигающихся тревожных временах.
Благородный дикарь готов был принести себя в жертву ее благополучию и подавить свою любовь, лишь бы сделать счастливой ее.
"Может быть, - с надеждой говорил он про себя, - она не захочет нас покидать. Все ее близкие и друзья умерли, и ей не к кому возвращаться. О, если бы было так! Но я не должен об этом думать. Для меня возможен только один путь. Я не должен принуждать ее - она сама вольна уходить или оставаться; и если выберет первое, я должен подчиниться, хотя расставание с ней будет для меня тяжелее смерти..."
Так рассуждая, шел он к дому, в котором жила пленница. Прибыв на место, он обнаружил, что ее там нет. Дети, игравшие поблизости, сказали ему, что она ушла в лес, и показали направление.
Молодой вождь не решался последовать за ней.
Не хотелось навязываться как раз в то время, когда она хочет побыть одна.
Повернув в другом направлении, он некоторое время бродил бесцельно, не обращая внимания на окружающее, пока не дошел до леса, который миновала Элис по дороге к старым развалинам. Однако в этот лес Вакора вступил на большем удалении от индейского поселка.
Оказавшись под сенью деревьев, он пошел медленней. Идя неторопливо, с отвлеченным видом, он наконец остановился, прислонился к толстому стволу виргинского дуба и осмотрелся.
"Здесь, - подумал он, - только здесь, вдали от людей и их дел, царит мир! Как болит у меня сердце при мысли, что честолюбие и тщеславие отвращают человека от его высочайшей миссии; ибо эта миссия - мир и ненависть к войне и кровопролитию! Я, индейский дикарь, как называют меня белые, с радостью отложил бы сегодня и навсегда свое ружье и нож, добровольно закопал бы топор войны и отказался от схватки!..
- Но могу ли я это сделать, не потеряв честь? - спросил он себя после минутного размышления. - Нет! Теперь я должен идти до конца, хотя понимаю, что мой прежний энтузиазм происходил лишь от сознания своего права, а не от знаний и мудрости. Народ моей матери поистине низок, но каковы краснокожие? Ах, ужасное сомнение заключено в этом вопросе, и я боюсь получить ответ. Внутренняя вражда уже разделяет мой народ. К чему она способна привести? Моя единственная надежда на храбрость воинов. Она может оттянуть наше поражение, но ненадолго. Нас загонят в непроходимые болота, и страдания и несчастья станут жалкой наградой за нашу свободу. Увы! Все напрасно! Пророческим взором я вижу конец; но я должен продолжать то, что начал, даже если все наше племя исчезнет с лица земли! Глупец я был, когда взял на себя руководство безнадежным делом!"
В конце этого монолога он в ярости опустился на землю. Жалкие раздоры возникли среди людей, которых он считал достойными высшей формы свободы. К этому времени вождь уже давно испытывал раздражение, надежды его не оправдывались. Он переживал участь тех, кто не выдержал соприкосновения мечты с реальностью. Таково постоянное наказание разума, когда он пытается улучшить условия существования падшего человечества.
"А она, - размышлял он с горечью, - она может думать обо мне только как о тщеславном дикаре. Я считал, что ничтожное образование ставит меня выше моего народа. Я могу мечтать о ней с таким же успехом, как о доме среди звезд. Она так же далека и так же недоступна, как звезды..."
В таком настроении, в каком находился индеец, вся вселенная словно обратилась против него.
Горько жаловался он на судьбу, которая дала ему высокие стремления, но не дала средств для их осуществления.
Так сидел он под кроной виргинского дуба, и двойная тень словно упала на него: тень от дерева и тень от мыслей. Обе были мрачными.
Он не обращал внимания на время и мог пребывать в таком состоянии еще долго, поглощенный своими тяжелыми мыслями, но неожиданный звук вырвал его из задумчивости.
Из-за деревьев послышался крик - крик человека, попавшего в отчаянное положение или большую опасность.
Женский крик.
Вакора мгновенно узнал в нем голос Элис Роди.
Ни мгновения не раздумывая, он бросился на зов.
В том направлении находился ручей. Инстинкт предупредил Вакору, что опасность таится в воде.
Он вспомнил недавние грозы. За ними должен последовать разлив.
Элис Роди могла попасть в поток, и теперь ей грозит опасность утонуть!
Эти мысли мелькали в голове Вакоры, пока он бежал лесом, не обращая внимания на колючки, которые на каждом шагу царапали ему кожу, покрывая одежду кровью.
Возбуждение, смятение и страх переполняли его.
Белая пленница - та, которая пленила его самого, - она в опасности!
На бегу он прислушивался.
Шелест ветвей, которые ему приходилось раздвигать, заглушал остальные звуки. Вакора не услышал повторного крика, но увидел нечто удивившее его.
Это была фигура мужчины, который, как и он сам, пробирался сквозь чащу, но в противоположном направлении.
Этот человек направлялся не к ручью, а от него, и шел украдкой, как будто опасался быть замеченным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18