Если же нет, то будет тоже, что и с ее уже существующими детьми. - Ты будешь наблюдать, Доро? - спросила она. - Это то самое, что ты хотел видеть. Он сосредоточил на ней все свое внимание, и увидел, как она начала потирать руки. Ее руки были похожи на птичьи лапы: высохшие, костистые, с удлиннившимися пальцами. По мере того, как он смотрел, эти руки начали полнеть, становиться мягкими и похожими на руки молодой девушки. Ее плечи начали округляться, ее впалая грудь стала округлой и высокой, а бедра так же округлились, растягивая покрывавшую их материю, так что ему захотелось немедленно раздеть ее. И, наконец, она прикоснулась к своему лицу, разглаживая морщины. Тут же исчез старый шрам под левым глазом, а кожа лица стала гладкой и упругой, и женщина превратилась в настоящую красавицу. И вот она стояла перед ним, во всей своей двадцатилетней красе. Откашлявшись, она сказала мягким молодым голосом: - Ну, так как, этого достаточно? Некоторое время он мог только молча смотреть на нее. - Это действительно ты, Энинву? - Как есть. Сейчас я такая, какой могла быть всегда, если бы не старела или не скрывала свою внешность от других. Этот облик возвращается ко мне достаточно легко. Другие достаются гораздо труднее. - Другие! - Ты что же, думаешь, что это единственно возможный? С этими словами она начала придавать своему телу иную форму. - Частенько я принимаю облик диких зверей, чтобы пугать людей, когда те собираются убить меня, - пояснила она. - Тогда я становлюсь леопардом и отгоняю их своим шипеньем. Они верят в подобные вещи, но очень не любят быть свидетелями подобных превращений. Затем я становлюсь священным питоном, и уж тогда-то ни один из них не осмеливается напасть на меня. Облик питона всегда приносил мне удачу. Однажды нам был необходим дождь, чтобы спасти урожай батата, и вот все то время, пока я была питоном, дождь непрерывно шел. Все наши люди решили, что мое волшебство было вполне полезным для них, и на долго оставили мысли о том, чтобы убить меня. Пока она говорила, то продолжала менять свои формы, принимая облик невысокого, но хорошо сложенного мускулистого мужчины. Теперь Доро без всяких колебаний попытался сорвать с нее одежду, он делал это медленно, чтобы она могла понять его намерения. Он почувствовал ее силу буквально в тот же момент, как только она поймала его руку, и, без всяких лишних усилий, едва не сломала ее. Затем, когда он сдержал свое удивление и справился с реакцией на боль, она сама развязала и сняла свою одежду. Еще несколько секунд он был потрясен гораздо больше ощущением боли, чем видом ее тела, но несмотря на это, он почти непроизвольно заметил, что она была настоящим мужчиной. - И ты можешь быть отцом ребенка? - Временами, но только не сейчас. - И они у тебя есть? - Да, но только одни девочки. Он рассмеялся, покачивая головой. Женщина превзошла все его ожидания. - Я удивляюсь, как это твои люди оставили тебя в живых, - сказал он наконец. - Ты думаешь, что я позволила бы им убить меня? - с удивлением спросила она. Он снова рассмеялся. - Что ты предпочитаешь, Энинву? Оставаться здесь вместе с ними, всякий раз убеждая очередное новое поколение оставить тебя в покое, или отправишься со мной? Она вновь надела свою одежду и только потом внимательно взглянула на него, при этом ее слишком ясные глаза смотрелись весьма обманчиво на ее, теперь мужском лице. - Это то, чего ты хочешь? - спросила она. - Чтобы я ушла с тобой? - Да. - Так вот значит какова истинная причина твоего появления здесь. Ему показалось, что он услышал страх в ее голосе, но его все еще подрагивающая рука убедила его, что она не должна была быть чрезмерно напугана. Она была слишком сильной. Она могла вынудить его убить ее. Видимо поэтому, он заговорил открыто и честно. - Я позволил своему инстинкту завести меня сюда, потому что все люди, когда-то преданные мне, были уведены в рабство, - сказал он. - Я пришел в их деревню, чтобы увезти их с собой, в более безопасное место, а нашел... только то, что осталось от работорговцев. И тогда я побрел назад, не заботясь о том, куда ведут меня собственные ноги. И когда они привели меня сюда, я был удивлен и, первый раз за многие дни, обрадован. - Сдается, что твоих людей частенько забирают у тебя из-под носа. - Это не кажется, это есть на самом деле. Вот почему теперь я собираю их всех поближе друг к другу, на новом месте. Там мне будет легче защищать их. - Я всегда защищала себя сама. - Я могу видеть это. Ты будешь очень ценной для меня. И я думаю, что точно так же ты сможешь защитить и других. - Так значит я должна оставить своих людей, чтобы защищать твоих? - Ты должна покинуть их, с тем, чтобы в конце концов оказаться рядом с теми, кто похож на тебя. - Уйти с тем, кто убивает людей и как в саван заворачивается в их тело? Мы совсем непоходим друг на друга, Доро. Доро только вздохнул и взглянул на ее дом, небольшое прямогульное строение, с круто наклоненной крышей, которая едва не касалась земли. Стены дома, как и стены, окружавшие двор, были сделаны все из той же красноватой земли. У него возникла непонятно откуда взявшаяся мысль, по поводу этой красной земли: она напомнила ему ту самую красную глину, которую он уже встречал в домах индейцев на юго-западе Северо-Американского континента. Но эти воспоминания опередила мысль о том, есть ли в доме хоть какая-нибудь кровать, пища и вода. Он был таким уставшим и голодным, что едва ли мог вступать сейчас в спор с этой женщиной. - Дай мне поесть, Энинву, - сказал он. - Тогда у меня вновь появятся силы, чтобы уговорить тебя покинуть это место. Она удивленно взглянула на него, а затем рассмеялась с оттенком внутреннего напряжения. Ему показалось, что ей не хотелось, чтобы он оставался в ее доме, ел и пил здесь. Она вообще не хотела, чтобы он оставался рядом с ней. Она верила всему, что он рассказал о себе, и очень боялась, что он действительно может уговорить ее отправиться с ним. Она хотела, чтобы он ушел, во всяком случае, одна ее часть совершенно определенно хотела этого. Но можно было сказать почти с уверенностью, что существовала еще одна часть ее, которая была заинтригована и явно хотела узнать, что может случиться, если она всетаки покинет свой дом и уйдет с этим чужеземцем. Она была слишком непоседливой, слишком живой, чтобы не обладать тем складом ума, благодаря которому она всегда умудрялась попадать в различные неприятности. Это было сейчас, и, видимо, ожидало ее и впредь. - Хотя бы кусочек батата, Энинву, - сказал он улыбаясь. - Я ничего не ел сегодня. Он был уверен, что она накормит его. Не говоря ни слова, она вышла в другое, еще меньшее сооружение, и вернулась, держа в руках два крупных батата. Затем она провела его на кухню и предложила сесть на расстеленную оленью шкуру, видимо учитывая то, что из всей одежды на нем была лишь одна набедренная повязка. По-прежнему оставаясь в облике мужчины, она выпила вместе с ним немного пальмового вина, заедая его орехами колы, и только после этого занялась приготовлением пищи. Кроме батата, у нее оказались овощи, копченая рыба и пальмовое масло. Она быстро извлекла огонь из тлеющих углей в очаге, сложенном из трех больших камней, и поставила на него глиняный котел с водой, после чего принялась чистить батат. Порезав его на кусочки, она бросила их в кипящую воду, чтобы она стали достаточно мягкими, как обычно привыкли делать все ее люди. Возможно, она предпочла бы приготовить суп из овощей, масла и рыбы, но на это понадобилось бы значительное время. - И как же ты обходишься? Просто воруешь пищу, когда почувствуешь голод? - Да, - сказал он. Он крал больше, чем пищу. Если вокруг него не было знакомых ему людей, или же, если он приходил к людям, которых знал, но они были почему-либо неприветливы с ним, то он просто забирал у них новое, сильное и молодое тело. И никто, никакой человек, никакая группа людей не могли остановить его перед этим. Никто не мог помешать ему делать вообще все, что угодно. - Как вор, - с отвращением сказала Энинву, хотя он и не думал, что она говорит это всерьез. - Ты воруешь, ты убиваешь. Что ты еще делаешь? - Я строю, - тихо ответил он. - Я подыскиваю землю, чтобы поселить там людей, которые немного, а может быть и очень на много, отличаются от обычных людей. Я ищу их, собираю в группы и хочу создать из них новых сильных людей. Она с удивлением смотрела на него, не отводя глаз. - И они позволяют тебе делать это? Забирать их из родного племени, забирать из семей? - Некоторые из них забирают с собой и свои семьи. У многих вообще нет семьи. Необычность этих людей делает их изгнанниками, и поэтому они с радостью отправляются вместе со мной. - Всегда? - Достаточно часто, - сказал он. - А что бывает, когда люди не идут с тобой? Что происходит, если кто-то из них говорит:"Мне кажется, что очень многие из твоих людей умирают, Доро. Лучше мы останемся там, где мы живем". Он встал и направился к дверному проему, ведущему в другую комнату, где виднелись пристроенные к стене два жестких глиняных, но тем не менее притягивающих, лежака. Он должен поспать. Не смотря на то, что тело, которое он сейчас носил, было молодым и сильным, это было всего лишь обычное тело. Если бы он был более осторожен в обращении с ним, давал бы ему надлежащий отдых и пищу, не доводил бы его до истощения, оно могло бы прослужить еще несколько недель. Но если бы он еще раньше изнурял это тело так, как он делал это разыскивая Энинву, то оно отслужило бы свой срок еще раньше. Он вытянул руки прямо перед собой, опустив вниз ладони, и заметил без всякого удивления, что они дрожали. - Энинву, я должен поспать. Разбуди меня, когда еда будет готова. - Подожди! Неожиданная резкость прозвучавшая в ее голосе, заставила его остановиться и взглянуть назад. - Ответь мне, - сказала она. - Что бывает, когда люди отказываются идти с тобой? Неужели это было все? Он оставил ее вопрос без ответа, забрался на один из лежаков, улегся на покрывавший его матрац и закрыл глаза. Ему показалось, что он слышал, как она заходила в комнату еще до того, как сон подступил к нему, но он не обратил на это никакого внимания. Уже очень давно он открыл для себя, что люди становятся более сговорчивыми, если он давал им возможность самим найти ответы на вопросы, подобные тому, который задала она. Только лишь дурак нуждается в прямом ответе, а эта женщина была далеко неглупой. Когда она разбудила его, дом был наполнен запахами пищи, и он быстро поднялся, чувствуя страшный голод. Он сел рядом с ней, вымыл руки водой из ширкой глиняной чашки, которую она подала ему, а потом прямо пальцами подхватил со своей тарелки кусок разваренного батата и опустил его в общий котел с наперченным супом. Еда была очень вкусной и питательной, и по этому некоторое время он был поглощен только ей, не обращая никакого внимания на Энинву, которая, как он все-таки успел заметить, тоже ела и не была склонна к каким-либо разговорам. У него возникли очень давние воспоминания, оставшиеся еще с тех пор, когда он какое-то время жил среди ее народа, о том, что между омовеньем рук и принятием пищи была еще короткая религиозная церемония. Она заключалась в том, что пища и пальмовое вино обязательно подносились богам. Он спросил ее об этом, когда его собственный голод был уже почти утален. Она взглянула на него. - А какому богу поклоняешься ты? - Никакому. - И можно узнать почему? - Я всегда помогаю сам себе, - ответил он. Она кивнула. - Ты делаешь это как минимум двумя спососбами. Я тоже помогаю себе сама. Он слегка улыбнулся, но не смог удержаться от мысли, какой трудной задачей может оказаться попытка хотя бы частично приручить женщину из буйного дикого племени, которая вот уже более трехсот лет в одиночку борется за жизнь. Нелегко заставить ее последовать за ним. У нее, однако, есть сыновья, о которых она заботится, и вот здесь может быть скрыта ее уязвимость. Но вполне возможно, что она же заставит его глубоко пожалеть о том, что он увел ее с собой, особенно потому, что она слишком склонна к убийству, если он проявит хоть какую-то мягкость. - Но перед своими людьми я стараюсь уважать богов, - сказала она. Для них мои слова - это голос бога. Но для себя...За всю свою жизнь я убедилась, что люди должны иметь своих собственных богов и должны сами устраивать свое счастье. А несчастье может случиться независимо ни от чего. - Ты совсем не подходишь для здешней жизни. Она только вздохнула. - Все опять сводится к одному и тому же. Я уже привыкла здесь, Доро. У меня уже было десять мужей, каждый из которых указывал мне, что я должна делать. Почему я должна соглашаться, чтобы ты стал моим одиннадцатым? Потому что ты убьешь меня, если я откажусь? Вот так мужчины на твоей земле добывают себе жен, угрожая им убийством? Хорошо, допустим, что ты не убьешь меня. Возможно, что мы договоримся! Он пропустил мимо ушей эту ее вспышку, хотя при этом и заметил, что она почти автоматически предположила, что он хочет забрать ее себе в жены. Действительно, это было с ее стороны самое естественное предположение, и возможно, правильное. Он задавал себе вопрос о том, с кем бы из его людей ее можно было бы спарить в первую очередь, но сейчас он понял, что он должен взять ее себе, по крайней мере, на время. Он частенько удерживал около себя наиболее сильных из своих людей, иногда несколько месяцев, а иногда и год. Если это были дети, то они учились почитать его как отца, если это были мужчины, то они учились почитать его как хозяина, а если это бли женщины, то они предпочитали принимать его скорее как любовника или мужа. Энинву была самой красивой из всех женщин, которых ему доводилось видеть. Он был настроен затащить ее в постель уже сегодняшней ночью, и проделать так еще много-много раз, пока он не переправит ее в деревню, где он держал своих породистых людей и которую он создал в колонии Нью-Йорк, находящейся под британским протекторатом. Но почему на этом все должно закончиться? Эта женщина была такой редкой находкой. Заговорил он очень мягко и осторожно. - Разве я пытался убить тебя, Энинву? Зачем? А ты убила бы меня, если бы смогла? - Возможно, я смогу сделать это!
1 2 3 4 5 6 7