А я его и спрашиваю: «Как так? То самое ничего?» — «Ага, — говорит. — Это и есть их большой вклад в архиметику. А именно — ноль».— И в самом деле, похоже, не шибко умные люди-то, — заметил Шнобби. — Я вот тоже, к примеру, ничего не изобрел. Этак каждый может.— К чему я и веду, — поддержал Колон. — Я этому волшебнику говорю: есть, мол, люди, которые придумали, допустим, четыре… или… или…— …Семь…— Точно, семь. Вот эти люди — настоящие гении. А НИЧЕГО изобретать не надо. Оно и так есть. Клатчцы просто-напросто нашли его.— У них там целая пустыня этого самого ничего, — согласился Шноббс.— Во-во! Верно сказано. Пустыня. Которая, как известно всякому, представляет собой, в общем-то, ничто. То есть является для этих клатчцев естественным источником сырья. Верная мысль. А мы — мы гораздо цивилизованнее, у нас кругом много чего, и все надо считать, вот мы и изобрели числа. Это как… ну, еще, к примеру, говорят, будто клатчцы изобрели астрономию…— Ал-трономию, — поправил Шноббс.— Нет-нет… Нет, Шнобби, к тому времени они уже выучили букву «с» — скорее всего, у нас стырили… Короче, они ДОЛЖНЫ БЫЛИ придумать астрономию, потому как на что еще им смотреть, если не на небо? Любой дурак может таращиться на звезды и придумывать им имена, так что называть это «открытием» будет чересчур. Одно дело — изобретать, и совсем другое — таблички с надписями развешивать.— А еще, я слышал, у них целая куча всяких разных странных богов, — сказал Шноббс.— Ага, и чокнутых жрецов, — поддержал Колон. — Их хлебом не корми, дай пену изо рта попускать. И во что только эти клатчцы не верят, буквально во всякую ерунду!Протекла еще минута, в течение которой собеседники в молчании следили за действиями художника. Колон предвидел следующий вопрос и боялся его.— Так чем же они все-таки от нас отличаются? — поинтересовался Шноббс. — Я потому спрашиваю, что некоторые наши священнослужители тоже…— Знаешь, Шнобби, мне, может, показалось, но твой голос звучит как-то не совсем патриотично, — сурово оборвал его Колон.— Что ты, конечно показалось! Я просто спросил. Я же вижу, они гораздо хуже нас — они же иностранцы и прочее в том же роде…— И, само собой, им бы только чью-нибудь кровь пролить, — добавил Колон. — Да своими кривыми мечами помахать — гады кровожадные.— То есть… Ты хочешь сказать, они так и норовят кровожадно напасть на нас, трусливо убегая от холодной стали, которой только что отведали? — уточнил Шнобби, память которого предательски точно фиксировала все нюансы предыдущей беседы.— Я хочу сказать, что доверять этим клатчцам нельзя. А после еды они рыгают как слоны.— Ну… ты тоже рыгаешь, сержант.— Да, но я не выдаю это за ХОРОШИЕ МАНЕРЫ. — Хорошо все-таки, что у нас есть ты, сержант. Ты так все хорошо объясняешь, — покачал головой Шнобби. — Просто поразительно, сколько всего ты знаешь.— Я и сам порой на себя удивляюсь, — скромно согласился Колон.Художник откинулся, чтобы полюбоваться своей работой. До собеседников донесся вырвавшийся из самых глубин его души скорбный вопль. Колон и Шноббс удовлетворенно кивнули.
Жизнь научила Моркоу, что переговоры об освобождении заложников — крайне сложное дело. Тут главное не торопиться. Пусть говорит другая сторона, когда будет готова.Поэтому, спрятавшись за перевернутой телегой, которая служила надежным прикрытием от стрел, Моркоу решил написать письмо домой. Каждое такое письмо давалось нелегко, вот и сейчас он морщил лоб и грыз кончик карандаша. К орфографии и пунктуации Моркоу подходил чисто с баллистических позиций (как это называл командор Ваймс). «Дарагие Мам и Пап, Надеюсь письмо застанит вас в добром здравии в катером сичас пребываю и я. Спасибо за балыиую пасылку с гномим хлебом я паделился им с другими гномами в Страже и ани гаварят он даже вкусней чем у Ломозуба («Хлеб — Зубы Праглотиш»). Канешна ведь нет лутчше хлеба чем тот каторый куют дома. Очень вкустно мам! С теми парнижками о которых я вам уже писал все в порядке только кмндр. Ваймс все равно ни даволен. Я иму сказал што в душе ани харошие и им будит палезно узнать о Выжыва-нии В Обсчестве как мошно больше а он говорит чего они умеют так это выжыватъ в томто вся и беда. Но он дал мне 5$ на футбольный мяч а это доказывает что глубоко в душе иму ни всеравно. У нас в Страже паявилосъ многа новых лиц и это как раз очинъ кстати изза Клатча. Все Очинь Сериозно, я чувствую то што сичас праиз-ходит — это За Тишъе перед Бурей и я знаю што ни ашибаюсь. Должин прирваться патому што в Склад Брильянтов Вортинга ворвались грабитили. Они взяли в заложники капрала Ангву. Баюсь пральется крофь, такшто Астаюсъ вашым Любищим Сыном, Моркоу Железобетонссон (Капитан) ПыС. Завтра напишу исчо». Тщательно сложив письмо, Моркоу засунул его под нагрудник.— Пожалуй, время, отпущенное им на обдумывание, истекло. Итак, констебль, какой следующий номер в нашем списке?Порывшись в засаленной кипе бумажек, констебль Башмак выудил очередной листок.— Мы остановились на кражах из шляп слепых попрошаек, — начал было он и тут же перебил сам себя: — Нет-нет, вот это куда важнее…Взяв в одну руку протянутую бумажку, а в другую — рупор, Моркоу осторожно высунулся из-за края повозки.— И опять доброе утро! — бодро выкрикнул он. — Тут мы еще кое-что обнаружили. Кража драгоценностей из…— Да! Да! Это мы сделали! — прокричали из здания.— В самом деле? Я ведь даже не успел договорить, что именно украли, — удивился Моркоу.— Ничего, все равно это НАШИХ рук дело! А теперь нам можно выходить?Послышался какой-то новый звук, похожий на низкое, угрожающее рычание.— Раз так, скажите, что именно вы украли, — откликнулся Моркоу.— Ну… кольца? Золотые кольца?— Мне очень жаль, но о кольцах тут нет ни слова.— Тогда, может, жемчужные ожерелья? Точно, именно их мы и…— Уже теплее, но все же — нет.— Серьги?— О-о, совсем горячо, совсем… — ободряюще произнес Моркоу.— Тогда… корону? Венец?Согнувшись, Моркоу повернулся к констеблю.— Здесь написано «тиара», Редж, может, это сойдет за… — Он поднял голову. — Да, «венец» вполне подходит. Молодцы!И вновь склонился к констеблю Башмаку.— Как думаешь, Редж, мы ведь им не угрожаем? Они говорят искренне?— По-моему, абсолютно искренне, капитан, — пробормотал Редж Башмак, тоже высовываясь над краем повозки. — Отлично, теперь им можно пришить все, кроме, разве что, эксгибиционизма в Гад-парке…— И это тоже мы! — прокричал кто-то.— …Да и то только потому, что, судя по показаниям, тот извращенец был женщиной…— НЕТЭТОБЫЛИМЫ!!! — завопили из дома на гораздо более высокой ноте. — МОЖНО НАМ ВЫХОДИТЬ?! Распрямившись, Моркоу поднес к губам рупор.— Не будете ли вы так добры, господа, выйти с поднятыми руками?— Шутишь? — пискнул кто-то на фоне очередного утробного урчания.— Ну, по крайней мере, я должен видеть ваши руки.— Будь спок, господин, ты их точно увидишь!Четыре человека, спотыкаясь и прикрывая некие места ладонями, вывалились на улицу. Легкий ветерок тут же принялся играть лохмотьями, в которые превратились их одежды. Моркоу вышел из-за телеги. Один человек, очевидно главный, сердито указал на дверной проем.— Хозяина этой лавочки надо привлечь к ответственности! — прокричал он. — Держать в хранилище дикое животное — да где это видано?! Мы никого не трогали, вломились тихо-мирно, а оно как набросится!— Вы стреляли в констебля Башмака, — с упреком произнес Моркоу.— Только для виду! Даже не целились!Констебль Башмак указал на торчащую из нагрудника стрелу.— Оно и заметно! — сварливо воскликнул он. — Здесь потребуется сварка, а за ремонт лат мы платим из собственного кармана. Кроме того, такую вмятину уже не заделаешь, как ни старайся.Грабители расширившимися от ужаса глазами окинули толстые швы вокруг шеи и на плечах Башмака. Наконец до них дошло, что, хотя человеческая раса весьма разнообразна в своей цветовой гамме, лишь очень немногие ее представители обладают серой с зеленоватым оттенком кожей.— Эй, да ты ведь ЗОМБИ! — Ага, раз человек мертв, значит, стреляй в него сколько хошь, да? — огрызнулся констебль Башмак.— И вы захватили в заложники капрала Ангву. То есть ДАМУ. Голос Моркоу оставался по-прежнему бесстрастным. И очень, очень вежливым. Такой тон невольно наводил на мысль, что где-то шипит бикфордов шнур и лучше не ждать, пока пламя доберется до пороховой бочки.— Ну да… вроде как… но она куда-то подевалась, а потом появилась эта ТВАРЬ… — И вы бросили ее там? В опасности? — все так же спокойно осведомился Моркоу.Все четверо воришек рухнули на колени. Главарь воздел руки.— Умоляю! Мы всего лишь грабители и воры! Мы не такие уж плохие!Моркоу кивнул констеблю Башмаку.— Отведи их в Ярд, констебль.— Есть! — отозвался Редж и, многозначительно подняв арбалет, повернулся к грабителям. В его глазах плясали злобные огоньки. — Из-за вас мне придется разориться на десять долларов. Так что на вашем месте я бы даже не пытался бежать.— Нет, сэр, что вы! Мы не такие!Моркоу вступил под сумрачные своды здания и двинулся по коридору. Из-за дверей выглядывали испуганные люди. Ободряюще улыбаясь, Моркоу направился прямиком к сейфовому хранилищу.Капрал Ангва стряхивала с мундира последние соринки.— Уточню сразу: я никого не кусала, — доложила она. — Ни на одном ты даже царапины не найдешь. Просто порвала им чуть-чуть штаны. Должна сказать, то еще удовольствие…В дверях показалось встревоженное лицо.— А, господин Вортинг, — поприветствовал Моркоу. — Осмотрись тут, пожалуйста, но, насколько я понимаю, никаких пропаж быть не должно. Грабители ничего не взяли.Лицо торговца бриллиантами изобразило изумление и недоверие.— Но они ведь захватили заложницу, как же…— Они вовремя осознали ошибочность своих действий, — перебил Моркоу.— И еще… мы слышали рычание… как будто здесь был волк…— Ах да, — кивнул Моркоу и туманно взмахнул рукой. — Ну, знаешь ли, когда воры ссорятся между собой…Вряд ли этот ответ можно было счесть за адекватное объяснение, но поскольку тон Моркоу предполагал, что иного объяснения не последует, то господин Вортинг вполне этим удовлетворился. На целых пять минут — ровно до того момента, как Моркоу и Ангва покинули помещение.— Неплохое начало дня, — заметил Моркоу.— Спасибо, что спросил. Я жива-здорова и отлично себя чувствую, — отозвалась Ангва.— Ощущаешь, что работаешь не зря.— Только волосы растрепались и рубашка порвалась.— Отличная работа, капрал.— Иногда мне кажется, ты меня совсем не слушаешь.— Абсолютно с тобой согласен.
Шла перекличка личного состава Стражи. Ваймс с легким испугом взирал на море лиц.«О боги, — подумал он. — Сколько же их стало? Несколько лет назад Стражу можно было пересчитать по пальцам на руках слепого мясника, а теперь…И новички все прибывают и прибывают!»Он повернулся к капитану Моркоу.— Кто все эти люди?— Стражники, сэр. Вы лично их приняли.— В самом деле? Но кое-кого я вообще первый раз в жизни вижу!— Вы подписывали документы, сэр. И каждый месяц вы подписываете ведомость с заработной платой. Не сразу, конечно, но лучше поздно, чем никогда.Голос Моркоу содержал легкие осуждающие нотки. В работе с бумагами командор Ваймс руководствовался довольно простым принципом: «Не касайся их, пока совсем не припрет, а потом, когда кто-нибудь начнет на тебя орать, припаши его к этой работе».— Но как они вступили в Стражу?— Как обычно, сэр. Их привели к присяге, выдали по шлему…— Эй, да это ведь Редж Башмак! Он же зомби! Еле на ногах стоит, сущая развалина!— В обществе умертвий — влиятельная фигура, сэр, — ответил Моркоу.— А у нас он что делает?— На прошлой неделе Редж Башмак обратился с жалобой на притеснения со стороны Стражи, которым порой подвергаются страшилы, сэр. Он был очень, м-м, убедителен, сэр. Поэтому я объяснил ему, что Стража весьма нуждается в специалисте по данному вопросу. Так он и вступил в наши ряды.— И что, больше жалоб не поступало?— Теперь их вдвое больше, сэр. На сей раз со стороны живых, сэр, и все на господина Башмака. Вот чудно-то, правда?Ваймс покосился на капитана.— Его это очень задевает, сэр. Он говорит, что живые просто не понимают проблем, возникающих при поддержании общественного порядка в мультижизненном обществе, сэр.«О боги, — подумал Ваймс; — я поступил бы точно так же. Но я сделал бы это потому, что я плохой человек. А Моркоу настолько ХОРОШИЙ, что заслуживает ордена за свою положительность, — не может же быть, чтобы он нарочно…»И почему-то Ваймс знал, что ответа на свой вопрос он не получит никогда. Порой невинный взгляд Моркоу казался ему очень толстой стальной дверью.— И ты записал его в Стражу?— Никак нет, сэр. Это сделали вы. Вы подписали приказ о его назначении, о выдаче ему обмундирования и выплате жалованья, сэр.Перед внутренним взором Ваймса возник образ: очередная кипа документов, которые он не глядя подписывает. А что ему еще оставалось? И люди им нужны, тут тоже не поспоришь. От него, от Ваймса, требовалась лишь подпись, но…— Любой в чине сержанта и выше имеет право набирать рекрутов, сэр, — Моркоу как будто прочел его мысли. — Об этом говорится в Уставе. Страница двадцать два, сэр.— Так ты набирал рекрутов? И скольких ты уже набрал?— О, немного, пару-тройку. И мы по-прежнему страдаем от нехватки рабочих рук, сэр.— Кто-кто, а Редж вряд ли поможет решить нам эту проблему. У него руки то и дело отваливаются.— Вы будете произносить речь, сэр?Ваймс обвел взором собравшееся… разнообразие. Точнее слова и не подберешь. То есть слов на свете много, но в данной ситуации уместнее всего было это.Высокие и приземистые, жирные и тощие, тролльи (с не сошедшим еще лишайником) и гномьи (сплошь борода)… А вон торчит горшкоподобная глыба голема констебля Дорфла. И всякие умертвия, включая… Впрочем, он не был уверен, к какой именно категории следует отнести капрала Ангву, весьма умную девицу, а в случае необходимости — весьма полезную волчицу. Изгои и отбросы, как однажды выразился Колон. Точно, никому не нужные изгои и жалкие отбросы, ведь нормальные люди стражниками не становятся. Формально все они были в мундирах, только эта форма не походила ни на какие другие.
1 2 3 4 5 6 7 8