Вот и возы, заваленные трупами. Храпят кони, по мертвым телам идти не хотят. А хазары уже повернули вспять, в степь уходят. Вдогонку за ними мчится князь с молодшей дружиной, с верными гриднями своими. Настигают врага Улеб и Спирк, машет шестопером, будто цепом на току, коренастый Чудин, Мечник с Путятой дружно перехватывают отставших неприятелей.
И еще громче, еще жалобней застонала земля - из синего леса, что поодаль от Дона раскинулся, вырвались русские конные сотни, ждавшие своего часа в засаде. Впереди - Борислав.
- За Ру-у-усь!..
Лава с лавой схлестнулись в чистом поле. Страшен был этот удар, и вскоре заметались по степи хазарские кони без всадников. Те степняки, кто уцелел, мчались куда глаза глядят, объятые страхом. Только часть их прорвалась к Саркелу и укрылась там.
4
Киевское войско обложило Саркел с трех сторон, с четвертой стороны путь хазарам к отступлению преграждал Дон. Задержка пешей дружины вятичей и осадных орудий раздражала Святослава. Это Свенельд уговорил князя взять в поход вятичей, а затем и болгар, если те согласятся. "Пусть бывшие хазарские данники по-настоящему почувствуют, что они хазарам больше неподвластны. Ну и у нас поболе воев будет". Свенельд привык вести войну по старинке, не спеша, а теперь и вовсе тяжел на подъем стал - годы его немалые. Святослав же умел наваливаться на врага, как барс, бить его с малой дружиной. И сейчас побил хазар изрядно, но взять крепость голыми руками - немыслимо. Все равно придется ждать лодьи с пороками.
Пока он послал к хазарскому воеводе Джабгу своего парламентера бывалого воина Грона, ходившего еще с Ольгой под Искоростень мстить непокорным древлянам. Передал с ним краткое письмо, написанное греческими письменами, и велел устно предложить сдать Саркел на милость победителя.
- А не захотят послушаться хазары, - сказал князь, - пусть на себя пеняют. Копьем возьмем город!
Назавтра утром над крепостной стеной увидели русичи голову Грона, поднятую на копье. Это был ответ воеводы Джабгу. Святослав заскрипел зубами в бессильной ярости, хотел немедля повести полки на приступ. Хорошо, что в это же утро приплыли наконец по Дону долгожданные лодьи со стенобитными машинами. Прибыла и дружина вятичей.
Святослав собрал своих воевод и велел им готовиться к штурму.
Русский лагерь пришел в движение. Под прикрытием щитоносцев пешие ратники готовили подходы к осажденной крепости - таскали в мешках и на самодельных носилках землю, засыпали ров, разрывали насыпанный хазарами вал, проделывая в нем проходы. Русичи несли потери - хазарские лучники подстерегали неосторожных, засыпали градом стрел. Раненые уходили в обоз, их заменяли другие воины.
Князь сам выбирал места, где устанавливать пороки, следил за заготовкой огромных камней и бревен, которые метательные машины будут бросать в защитников крепости. На деревянных катках установили сооруженные из дубовых бревен передвижные башни с таранами. Здесь распоряжался знаток осадного дела тысяцкий Колыван. Под его присмотром сотни воинов, кряхтя и ухая, медленно передвигали тараны к северным и западным воротам Саркела, устанавливали их прямо под стенами крепости. Многие ратники, став на время плотниками и кузнецами, изготовляли легкие и длинные штурмовые лестницы, ковали к ним крючья. Самыми умелыми мастерами оказались вятичи, выросшие в дремучих лесах, с малолетства привычные к топору. Увидев их работу, Святослав подумал, что, может, и зря спорил со Свенельдом, не соглашаясь привлекать людей Вятской земли к походу на хазар.
Пока шла подготовка к штурму, пока войско приводило себя в порядок, хоронило погибших и справляло по ним тризну, как велят русские обычаи, гридни охраняли князя, ходили в дозоры, рыскали по степи вокруг лагеря, чтоб ненароком не подобрался к нему неприятель.
- Гляди, отрок, - наставлял Богдана Мечник, провожая его в дозор, от других воев не отставай. Хоть и хвалил тебя князь намедни за храбрость, но ты еще мало съел походной каши, многого не знаешь. Хазарин хитер, подстережет одинокого - не видать тебе тогда родной земли!
- Дядя Мечник, я ведь не дитя малое!
- Все равно гляди в оба!
Последних его слов Богдан уже не расслышал. Он пустил коня вскачь, догоняя товарищей.
Любо молодым гридням скакать в чистом поле. От Дона до Итиль-реки, а в другую сторону - до самого Днепра-Славутича, до его гремящих порогов раскинулась неоглядная степь, высокие пахучие травы человеку по плечо. Прячется в этих травах всякая живность, птицы и звери. Серый волк, сытый, отъевшийся за весну, ленивой трусцой уходит от всадников, неуклюже поворачиваясь в их сторону всем корпусом.
С Богданом двое молодых парней, его однолетки - Спирк и Колота. Спирк - за старшего, он чуть подольше служит в княжьей дружине.
- Вон к тому кургану поскачем, - указал Спирк на юг, - с него далеко видно. А оттуда к Дону подадимся.
Они подстегнули коней и поскакали вперед, объезжая свежие могилы русичей и брошенные хазарами мертвые тела их воинов. Перед ними с карканьем взлетали стаи воронья. Всадники миновали полосы вытоптанной во время недавней сечи травы. Глубокая балка заставила их сделать крюк, уклониться влево. Миновав балку, гридни повернули назад, к Дону. Прямо перед ними поднимался курган. За его вершину садилось багровое, будто набухшее кровью солнце.
- Гневный лик у бога Ярилы, - тихо сказал Колота. - Не оттого ли, что так много люду полегло нынче на этом поле?
- Э, хазар больше полегло, чем наших, - отозвался Спирк, - наши боги могут быть довольны. Такую жертву им...
Он не договорил, схватился за горло, куда впилась хвостатая стрела. От другой стрелы споткнулся Богданов конь, с жалобным стоном начал оседать на землю. И тотчас Богдан услышал свист аркана и почувствовал, как что-то с силой рвануло его из седла. Закачалась земля, повалился набок, проваливаясь куда-то, близкий курган.
В следующее мгновение Богдан со связанными за спиной руками и заткнутым тряпкой ртом был поднят с земли, поставлен на ноги и, получив тычок в шею, услышал грубый окрик на непонятном языке. Он оглянулся, но получил второй тычок тупым концом копья.
Толкал его немолодой чернобородый хазарин в старой, покрытой ржавчиной и зиявшей дырами кольчуге, наверно снятой когда-то с убитого русича. Степняк горячил косматого степного конька, тот скалил зубы, норовя ухватить пленника за плечо, и Богдан невольно шагнул вперед, уклоняясь от него. Еще двое хазар, молодых, в лохматых шапках и нелепых войлочных панцирях, гарцевали по сторонам. Небольшой отряд степняков виднелся впереди - он неторопливо рысил на юг.
Хазарские кони шли ходко, и Богдан, стянутый арканом, едва поспевал за ними, чтобы не упасть. Стебли высокой травы били пленника по лицу, резали кожу, а он даже не мог их отвести от себя.
Быстрая ходьба его скоро вымотала, он начал задыхаться. Сердце громко стучало в груди, казалось, вот-вот разорвется. Богдан упал. Хазарин, перегнувшись к нему с седла, вытащил тряпку из его рта - теперь кричи, сколько хочешь, никто из русичей не услышит, лагерь остался далеко позади.
Отплевываясь от противного вкуса сальной тряпки, Богдан набрал полную грудь воздуха. Сознание прояснилось. Лишь теперь он понял, в какую беду попал.
Денно и нощно, двигалось ли русское войско навстречу врагу или, разложив костры стояло лагерем, по бескрайней степи с запада на восток и с востока на запад мчались княжеские гонцы. С ними заводные - кони и охрана из десятка, а то и двух десятков добрых воинов, чтобы вестника не перехватили в пути вражеские заставы.
Святослав сообщал в Киев княгине Ольге о своих делах, передавал наказы верному воеводе Добрыне, воспитателю юного княжича Владимира. Из Киева докладывали ему о том, что происходит на Русской земле, какие вести поступают из западных стран - Византии, Болгарии, Угорской и Ляшской земель. И сейчас, перед штурмом Саркела, князь хотел послать гонца к матери, но передумал: рано хвалиться, пока дело не сделано.
Святослав отдал приказ начинать приступ.
Крепко сбитый, широкоплечий, в тесно облегавшей его кольчуге, в надвинутом на лоб шеломе, он сидел на коне, будто слитый с ним. Скрытая сила была видна в каждом движении князя, неторопливом и уверенном. И лицо его казалось спокойным, будто каменным, только глаза были живые - цвета весеннего неба, омытого дождями, и в глазах, будто облачка, отражались и гнев и боль, когда смотрели они на киевских дружинников, с переменным успехом штурмовавших стены Саркела.
С раннего утра подтянутые к самой крепости тараны размеренно и неумолимо долбили окованные железом ворота хазарской твердыни. Метательные машины, похожие на огромные самострелы и ложки, перетянутые связками бычьих жил, поднимали в небо и швыряли на город многопудовые камни и бревна.
Вплотную к стенам подошли лучники. Прикрытые щитами своих товарищей, они, неторопливо целясь, старались поразить неприятельских воинов, видневшихся на крепостных башнях и стенах.
Хазары отстреливались скупо - берегли стрелы для отражения штурма. Ждать им пришлось недолго: Святослав приказал двинуть вперед пеших ратников.
Тысячи русских воинов, вооруженных мечами, топорами и шестоперами, кинулись к стенам крепости, Одни тащили мешки с землей, связки веток, жерди и принялись забрасывать преграждавший им путь ров, другие вслед за ними несли лестницы с железными крюками, третьи шли налегке - только с обнаженным оружием. Живая человеческая лавина хлынула на стены, облепила лестницы, начала подбираться к самому верху стен. Лучники, чтобы не поразить своих, перестали стрелять. Хазары зашевелились: сверху на осаждающих обрушился град камней, хлынула горячая смола. Мало кто добрался до самого верха, но и этих немногих удачников встретили копья и кривые сабли.
Под ударами таранов рухнули западные ворота, но за ними атакующие наткнулись на только что сложенную хазарами стену из каменных глыб и кирпича. Пришлось опять двинуть вперед тараны. В новые бреши устремились дружинники, сбивая вражеские заслоны.
Было мгновение, когда князю показалось, что судьба Саркела уже решена. Сеча шла в воротах и на ближней улице, перегороженной каменными баррикадами, на многих участках крепостных стен, оставалось сделать одно, последнее усилие - и волна атакующих хлынет в город. Еще одно усилие... Но хазары сопротивлялись отчаянно, зная, что отступать им дальше некуда. Штурм затягивался.
Князь созвал воевод.
- Слушайте, бояре мои! Боги отвернулись от нас в этот раз. Но долго топтаться нам под Саркелом нельзя - того и гляди подойдет сам Иосиф со всем своим войском. Взять город надобно сегодня. Оставим за собой конные заслоны, чтобы в спину нам не ударили ненароком. За это воевода Борислав в ответе. Дам ему две тысячи конных воев. Все прочие конные полки пойдут пеше брать Саркел. Я сам поведу их.
После полудня русичи снова пошли на приступ. Святослав и Свенельд, увлекая за собой дружинников, первыми ворвались в пролом, пробитый тараном в недавно сложенной стене. Их мечи прокладывали широкую дорогу русичам.
Русская дружина вслед за князем и воеводами проникла в город. Вместе с нею дрались вятичи и небольшой отряд болгар. Сеча завязалась на узких улочках Саркела.
В Ярилин день, когда в родных краях русичей и стар и млад празднуют приход лета, радуются новому урожаю, после кровопролитного боя пала хазарская крепость. Поредевший гарнизон Саркела, отступивший под напором воинов Святослава в запутанные южные переулки, сложил оружие. Темник Джабгу, утром гордо взиравший на киевское войско с крепостной башни, теперь, униженно кланяясь, стоял перед русским князем, протягивая ему ключи от Саркела. За темником, сбившись в кучу, робко жались его тысяцкие и сотники. В руках они держали богатое оружие, драгоценности, тюки дорогих тканей.
- Ну что, не вышло по-твоему? - Святослав, еще не остывший после жаркого боя, бросил сердитый взгляд на хазарского воеводу. - Видишь, сколько народу зря положил!
Джабгу еще ниже склонил обнаженную голову с лысым теменем, будто отдавая ее во власть победителя. Час назад князь, не задумываясь, приказал бы срубить эту голову и надеть на копье, как сделал это Джабгу с Гроном, теперь же он принял ключи от ворот, мельком глянул на поднесенные дары и едва заметно усмехнулся: сильна торговая жилка в хазарах, привыкли они торговать. Даже сейчас, после такого разгрома, надеются откупиться от победителей! Отвернувшись от пленного темника, князь поманил Вуефаста:
- Ты будешь тут воеводой, хозяином в Саркеле, пока войну не закончим. Воев тебе оставлю. Соберешь дань и вместе с полоном под охраной в Киев ее отправишь. Сам суд тут правь. А я дальше иду - на Итиль.
Свенельд, стоявший за спиной князя, спрятал улыбку в пушистых седых усах. "Клянусь Одином, - он всю жизнь был верен своим варяжским богам, молодой князь начинает показывать когти! Давно ли Ольга посадила его на Киевский стол, а сын ее начал поход, какой и Игорю был не под силу. Вятичей, болгар успел покорить, глядишь, и вся Хазария склонит перед ним голову..."
Старый воевода с нежностью смотрел на своего питомца. Странно сложилась жизнь Свенельда, он, безвестный варяг, совсем юным воином попал на Русь и очень скоро сумел показать себя, стал в Киеве самым молодым воеводой. Когда Игорь погиб, самый час был Свенельду - первому человеку на Горе после князей - брать всю власть в свои руки. Люба была ему с молодости княгиня Ольга, да время ушло. Оглянулся Свенельд: и Ольга уже не та, и сам он не тот. Осталась привязанность к молодому княжичу Святославу - что-то в нем от молодой Ольги - такой же смелый, решительный, взгляд открытый, дерзкий.
Сейчас, когда закончился штурм Саркела, Свенельда заботило, как завершить успешно начавшийся поход. Еще не до конца разбиты хазары, готовится к бою их столица Итиль, где каган-бек собирает воинов от всех своих веж. Нужно дать отдохнуть, собраться с силами уставшим дружинникам. Воевода сказал об этом князю.
- Нет, - сердито блеснул глазами Святослав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26