Пролетев мост и едва вписавшись в поворот, я повернул налево, туда, где через два километра меня ждал тупик. Дорога на этом отрезке оказалась значительно лучше, чем та, по которой мы приехали, и это меня удивило. То, что по нас не стреляют, тоже показалось странным. Хотя, в сущности, это их личное дело. Теперь самое главное — выбрать удобную точку и выпустить моего снайпера из багажника, а дальше пусть разбирается с ними сама, в конце концов, она получает за это деньги. Только где остановиться, за каким поворотом удобнее? За этим или за следующим? А может быть, еще дальше? В любом случае у меня в запасе есть еще больше километра, а значит, и поворотов ожидается несколько. Ничего, даст Бог, выкрутимся, только бы телега не подвела. Пока претензий к ней нет, и на том ей спасибо. Но каким образом могли нас выследить? Непонятно. А может быть, вовсе и не нас они поджидали? Оригинальная мысль, жаль, что она не пришла мне в голову немного раньше. Господи, что за черт!За очередным довольно крутым поворотом передо мной вдруг открылась довольно большая асфальтированная площадка, освещенная десятком неоновых ламп. Совершенно непроизвольно я затормозил и огляделся. Слева от меня лежало все то же озеро, справа крутой скалистый склон, а прямо по курсу дыбилась в черное небо широкая лестница, на которую я чуть было не влетел. И лестница та вела не куда-нибудь, а в обычный средневековый замок с башенками, бойницами и прочей историко-архитектурной ерундой. Подсвеченный прожекторами, он как будто парил в черном космосе и казался нереальным. Красивое зрелище, решил я, собираясь выпустить Джамилю, но немного опоздал. Из подлетевшей «Нивы» выскочили обманутые мальчиши и со злобными воплями выдернули меня из машины и повалили на асфальт. Показав, как славно они бьют ногами, и доказав свое превосходство, они на пинках подняли меня по лестнице к дьявольскому замку и счастливо объявили в домофон, что задание выполнено и преступник обезврежен.— Идиоты, — ответил динамик, пропуская нас в небольшой вестибюль. — Я в кабинете.По крутой винтовой лестнице мы поднялись на второй этаж и, миновав холл, вошли в полукруглую комнату, в центре которой за резным столом восседал Анатолий Олегович Стригун, — по крайней мере, такой же субъект был изображен на фотографии вместе с Денисом и Линдой. Но как человека меняет власть и интерьер. Если на снимке он выглядел обычным преуспевающим дельцом, то здесь нам был явлен царь и бог. Даже расположился он подобающе. Стригун сидел таким образом, что каминные львиные морды с коваными кольцами в ноздрях приходились ему по обе стороны, подчеркивая власть и величие.— Вот, Толибай Олжасович, доставили, как просили, — гордо сообщил киргиз с автоматом и большими защечными курдюками.— Видел я, как вы его задерживали, кретины, на его месте я бы сбил вас машиной к чертовой матери. Не охрана, а недоразумение.— Обижаете, начальник, — попытался сфамильярничать бритоголовый русский парень, но оказался не прав, потому что начальник его вольность не оценил по достоинству:— А ты, Сергей, вообще засохни, еще один прокол — и ты свободен. Все, вали отсюда в свою конуру, я позову, если понадобишься.— Ты кто такой? — не тратя времени на ненужные церемонии, начал допрос Стригун.— Человек, — гордо ответил я и, подумав, добавил: — Гражданин.— Как ты здесь оказался, гражданин?— Не по своей воле. Твои же дуболомы меня сюда загнали, сам видел.— Ты мне тут не финти. Я слышал, что ты меня ищешь. Зачем?— Нужен ты мне сто лет, — независимо ответил я, судорожно соображая, откуда ему это известно, в каких подробностях и как себя вести дальше.— Вот как? — удивился он. — Но ты же спрашивал меня или я ошибаюсь?— Делать мне больше нечего, как интересоваться каким-то средневековым феодалом, живущем на скалистом берегу Рейна.— Тогда зачем ты спрашивал обо мне у моей матери, а потом битый час стоял возле ее ворот? Что за срочное дело у тебя ко мне появилось? Может быть, она все напридумала и вводит меня в заблуждение?— А, так это была ваша мама! — радостно завопил я. — Значит, вы Анатолий Олегович Стригун! Я правильно понимаю?— Нет, я Толибай Олжасович Алимбаев, а вот кто ты, я до сих пор не знаю. Рыскул, где его документы?— А не знаю, наверное, у него в кармане, шеф, — радостно оскалился телохранитель. — Совсем забыли посмотреть.— Что? — От такой нелепости Стригун даже привстал. — Да вы же форменные болваны, а если он вооружен?— Нет у него оружия, шеф, — не трогаясь с места, заверил парень.— Почему ты в этом уверен?— Если бы было, то он давно бы вас убил.— Немедленно обыщи его, кретин! — наливаясь злостью, заорал Стригун.— Сейчас, шеф.Исправляя свою оплошность, Рыскул начал обыск с особенным пристрастием и усердием, в результате чего весь мой личный багаж, начиная от липового паспорта и кончая зажигалкой, лег к Стригуну на стол.— Ага, так вот из каких мест эта птичка к нам прилетела, — ознакомившись с документами, растянув в ехидной улыбочке тонкие губы, понимающе пропел шеф. — Надо понимать, что сам господин Говоров голубка мне заслал. Жалко, что не смогу передать ему привет, отлетался ты, сизокрылый.— Какой Говоров? Какой привет? — скорчив непонимающую рожу, засуетился я. — Знать я никакого Говорова не знаю.— Пой, моя ласточка, пой. Кто же тебя ко мне направил?— Так сестренка моя, Шерстнева Нина Николаевна, — с поспешной готовностью откликнулся я, заметив, как он вертит в руках копии ее документов. — Она попросила меня помочь вернуть ей деньги, которые ты у нее получил.— Красивая женщина, ничего не скажешь, — ухмыльнулся Стригун. — Я отлично ее помню, только почему-то у вас разные отчества, наверное, у вашей мамы было два мужа. Или я ошибаюсь? — искрился остроумием негодяй.— Ты прав, она мне не сестра, а клиентка, — зло ответил я. — И приехал я сюда с чисто деловой миссией, с тем, чтобы вытряхнуть из тебя ее деньги, которые ты присвоил незаконным путем.— Это уже ближе, но недостаточно правдиво. Как поживает Игорь Викторович? Наверное, он здорово на меня обиделся. Жаль, а у нас были такие дружеские отношения.— Не знаю, о ком ты говоришь.— Все-то ты знаешь, только сказать боишься, — зевнул он от скуки. — А в сущности, никакой разницы нет. Зря ты, Гончаров Константин Иванович, в это дело впрягся. Но теперь уже я ничем помочь тебе не могу.— А я ни в чьей помощи и не нуждаюсь. Гони шерстневские бабки, и на этом мы мирно и полюбовно расходимся.— Ты не лишен чувства юмора, только я бы на твоем месте к своей кончине отнесся более серьезно.— К какой такой кончине, что за чушь ты несешь.— Все, земляк, на этом аудиенция закончена. Рыскул, займитесь. Но если и на этот раз что-то сделаете не так, то пеняйте на себя.— Все будет отлично, шеф. А куда девать его тачку?— Об этом потом. Когда закончите, доложите.— Ты ненормальный, — попробовал протестовать я, но короткий автоматный ствол между лопаток заставил меня замолкнуть.Теперь вся надежда оставалась на Джамилю, если она сама давно и продуктивно не сотрудничает со Стригуном. А возможности такой я уже не исключал, иначе каким образом он узнал о моем посещении его матери? Существует, конечно, сотовая связь, но так далеко от населенных пунктов в ее возможности верилось с трудом.— Пойдем, русский брат, не надо ругаться, — участливо позвал палач.— Куда?— Там узнаешь, какая тебе разница.Ясной ноченькой под его конвоем и призванного на помощь Сергея меня потащили куда-то в гору, и это придавало некоторого оптимизма, потому что в моем кошмарном сне господина Гончарова топили в озере, а тут все же появилось какое-то разнообразие, да и запаха сирени, слава Богу, пока не чувствовалось. Дай Бог, может быть, и пронесет. Я напряженно ждал первых выстрелов Джамили, готовый тотчас упасть на землю, предоставляя ей полное право дальнейшей разборки.Но выстрела не было, и с каждым шагом моя надежда становилась все призрачней и ирреальней. Я заскучал, как пожилая вдова, от которой уходит последний любовник, и уж совсем нехорошо мне стало, когда мы вышли на небольшую каменистую площадку над бездонной пропастью. А выстрелов Джамили по-прежнему не было, и я с сожалением подумал, что их не будет вообще.— Все, брат, пришли, — по-своему меня жалея, сообщил киргиз.— Скидывай барахло, — приказал его русский подельник.— Зачем? — изумился я.— Чтобы в случае чего тебя не опознали, — удивился моей глупости Рыскул.Дрожь, граничащая с паникой, началась с рук и быстро распространилась по телу, которому в самом скором времени было суждено обезображенным покоиться на дне проклятой пропасти. Помощи я уже не ждал. Стараясь оттянуть загадочную и неприятную процедуру прощания плоти с душой, я медленно начал раздеваться, отчаянно пытаясь найти хоть какой-нибудь, пусть самый бредовый выход.Его не было. Скудного лунного света все-таки хватало, чтобы без труда пристрелить меня в случае неожиданного побега. Значит, у меня оставался только один, зато достойный вариант, и смешно было им не воспользоваться.Последний раз снимая штаны, я случайно в них запутался, упал и подкатился под ноги Сергея. Пнул он меня брезгливо и необдуманно. Уже через секунду клубок из двух тел, нещадно матерясь, балансировал на самом краю обрыва, а еще через мгновение Сергей, матерно прощаясь с миром, летел к праотцам. А сам я, каким-то чудом уцепившись пальцами за каменный выступ, повис над пропастью, тщетно пытаясь найти хоть какую-нибудь опору. Зачем она мне была нужна, я не знал. Все равно сейчас киргиз меня пристрелит, так стоит ли особенно дергаться? Словно в подтверждение моих слов, многообещающе клацнул затвор, и тут же отчетливо послышался тревожный голос Стригуна. Только перед смертью я догадался, каким образом у них осуществляется связь.— Рыскул, Рыскул, немедленно ответь. Прием.— Да, шеф, я слышу хорошо. Прием.— Немедленно приведите его назад. Он жив?— Пока жив, прием.— Смотри, чтоб ни единый волос не упал с его головы, иначе поплатишься своей. Как понял, ответь.— Я все понял, шеф. Но только он Сергея столкнул в пропасть.— Туда ему и дорога. Веди его осторожно, как девушку.— А если он меня тоже столкнет?— Если ты хоть пальцем его тронешь, я тебя отправлю туда лично.— Я все понял, конец связи. Хорошо, что ты еще живой, — отключая рацию, похвалил меня Рыскул. — А то бы шеф опять ругаться начал. Вылезай, я тебе помогать не буду, не хочу лететь за Серегой. Лучше от шефа потом сбегу.— Не сбежишь ты от него, больно умный он, сразу найдет, — выбираясь на площадку, пообещал я киргизу.— Умный-то умный, а не умней меня. Это я придумал, чтобы перед смертью жертва раздевалась сама. А теперь подумай, если бы не это, то где бы ты уже был, а?— Да, Рыскул, тут ничего не попишешь, коньяк с меня.— Дешево ты, однако, свою жизнь ценишь, я бы ящика не пожалел.— Что делать, хороший, умный охранник и стоит дорого, — натягивая куртку, съязвил я. — Так-то, брат киргиз. Хороший охранник — он и в Африке охранник.— Ладно, иди вперед, — почувствовав в моих словах иронию, посуровел Рыскул. — Да учти, что я не киргиз, а казах.— Извини, брат казах, не хотел обидеть.— Ладно, иди, только смотри у меня, без глупостей, убить не убью, а по ногам прошью. Марш, русский брат. Иди и не разговаривай.Здраво решив, что в сложившейся, далеко не худшей для меня ситуации лучше подчиниться его приказу, я замолчал и, спотыкаясь, побрел назад. Но что же могло так круто изменить решение Стригуна? В его доброту и человеколюбие верилось с трудом. Скорее всего, здесь сыграло роль какое-то ранее непредвиденное постороннее обстоятельство, возможно, даже незабвенная Джамиля. Правда, проникнуть вовнутрь его замка она бы вряд ли смогла, но, может быть, этот самоуверенный придурок сам вышел подышать воздухом.— Прибавил ты мне работы, брат, — прервал молчание Рыскул. — Теперь надо спускаться в пропасть и хоронить Сергея.— Сто лет оно тебе надо, — охотно отозвался я. — Его и без тебя стервятники да шакалы похоронят. Погоди с недельку, и от него одни косточки останутся.— Э-э-э, нехорошо говоришь, друг он мне был. Не очень чтобы хороший, но друг.— Ну тогда не забудь поставить ему гранитный обелиск и каждый день приноси сирень. У вас ведь много сирени. А пахучая-то какая!— Да, сирень у нас зацвела, а Серегу все равно хоронить надо.— Приношу тебе свои искренние соболезнования, — выходя на освещенную площадь, посочувствовал я. — Но ты не переживай, ангелам он все равно не нужен, а черти мне только благодарны.— Какой жестокий ты человек, — нажимая кнопку домофона, осудил меня охранник.— Вы пришли, Рыскул?— Так точно, шеф, у меня проколов нет.— Хорошо, отдай автомат господину Гончарову, а сам отойди на десять метров.— А?— Бэ, делай, что тебе говорят.— Шеф, да он же меня убьет. Он Серегу уже прикончил.— Делай, что тебе говорят. Отстегни магазин и отдай автомат.— Как скажете, только я больше за него не отвечаю.Покорно выполнив приказание, недоуменно пожимая плечами, Рыскул поплелся прочь. Щелкнув язычками магнитных замков, отворилась металлическая дверь, гостеприимно приглашая меня внутрь. Заходить мне туда очень не хотелось, тем более что «копейка» стояла в десяти шагах от меня и прямо-таки просила юркнуть за руль.— Заходите, Константин Иванович, — видя мою нерешительность, доброжелательно пригласил меня голос Джамили. — Ничего не бойтесь, все схвачено, все под контролем. Поднимайтесь, мы в кабинете.Ну а это уже совсем другое дело. Осмелев, я уверенно, по-хозяйски, взбежал на второй этаж и с бесполезным автоматом наперевес ворвался в полукруглый кабинет. Лучшего натюрморта я и не мечтал увидеть. Одной рукой могущественный владыка был прикован к кольцу на львиной морде, а другой держал штаны, ремень которых был варварски перерезан циничной женской рукой. Сама женщина в это время стояла рядом, красноречиво воткнув в его ухо ствол.— Константин Иванович, это тот человек, которого мы ищем? — не давая мне полнее насладиться зрелищем, четко спросила Джамиля. — Или мы ошиблись?— Он самый, но как тебе удалось…— Потом расскажу, сейчас не время. Под письменным столом должен лежать его пистолет, по крайней мере, он отлетел куда-то туда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14